– Я все еще не могу в это поверить, – призналась мать Тима.

– Я понимаю. Я знаю. – Эвви обняла бывшую свекровь и прижала руку к ее затылку.

– Мы начинаем, – тихо сказал подошедший к ним Пол Шрамм, обращаясь в основном к Питу.

Они отошли друг от друга, и Лила села рядом с мужем, который пожал ей руку.

Доктор Шрамм начал рассказывать маленькому собранию людей о том, что все они собрались здесь, чтобы вспомнить одного из самых добрых врачей и одного из лучших людей, которых они когда-либо знали. Энди обнял Эвви за плечи, и она слегка прижалась к нему. Она была уверена, что люди вокруг этого комковатого корневища вот сейчас смотрели на это дерево, которое еще даже не было деревом, думали о ней с Энди и, возможно, делали неправильные выводы. О чем? Об их совместных завтраках и о том, что его девочки будут прыгать в ее объятия со всей детской непосредственностью. Она была уверена, что об этом нередко поговаривали, не забывая посудачить и о том, не слишком ли быстро она покидает компанию. А почему бы и нет? В столь маленьком городке это могло породить волну гораздо более горячих сплетен, чем про забег коробок из-под хлопьев.

Иногда Эвви задавалась вопросом, считали ли эти люди когда-нибудь, что она недостаточно хороша для доктора. Для них она прошла путь от дочери ловца лобстеров до жены врача. Поскольку они знали лишь то, что на поверхности, все решили, что это для нее «повышение». Именно поэтому она сама не сомневалась в том, что вся эта репутация не стоит и выеденного яйца.

Тим с легкостью очаровывал всех, кто не знал его достаточно близко. Он был особенно мил с пациентами и людьми, которых превосходил по рангу. Наверное, просто потому, что они очень любезно выполняли все то, что он им говорил. А если они этого не делали, то у него были очень веские причины убеждать их. Сама Эвви считала его очень хорошим парнем и в школе, и колледже.

Позже, когда Тимоти брал ее на рождественские вечеринки, ей часто удавалось обходиться без танцев. Она знала, что это заставляло всех думать о Тиме даже еще лучше. Они словно все говорили: «О, Эвелет, не будь глупой». А она мысленно отвечала им свое «Нет». И тогда они смотрели на Тима с сочувствием, как будто он хороший человек, а она нет. Они бы не поверили в то, что ей редко хотелось танцевать с ним из-за того, как он вел себя дома. Эвви знала, какой он святой для большинства людей. Она, вероятно, знала его лучше, чем кто-либо. Да, она отдала бы больше, чем кто-либо, чтобы только не видеть его.

Второкурснице Эвелет было тогда почти восемьнадцать. В тот мартовский день Тимоти застал ее одну, промокшую и растерянную. Она только вернулась из поездки с оркестром в Огасту и была еще во флисовой куртке и с кларнетом в футляре под мышкой. Автобус вернулся в 4:20 пополудни, а отец должен был забрать ее в 4:30. Но было уже 5:30 и шел проливной дождь. Она не знала, работал ли сейчас ее отец, и потому не хотела беспокоить его, даже если бы могла найти телефон. Она просто спокойно наблюдала за остальными. Многие ее друзья сбились мелкими компаниями, их уже подобрали родители, или они уехали сами по двое или по трое, смеясь и махая на прощание руками. Эвви только начала задумываться, как ей лучше добраться до дома, когда перед ней остановился синий «Лексус». На номерном знаке красовалось DR8KE.

Она училась в одном классе с Тимом Дрейком, наверное, класса с третьего, но знала его не слишком хорошо. Тем не менее класс был небольшим, так что они все знали друг друга достаточно. Ей было известно, что его отец работал адвокатом, а у его матери имелась натуральная шуба. Не являлось секретом и то, что сестра Тима была на три года старше него, а их собаку звали Кенни – предположительно в честь Кеннебанкпорта[48], где выросла его мама. Вроде и не мало, но не так уж и много. У Эвви и Тима расписание совпадало лишь в двух совместных уроках, и не так давно он начал придерживать для нее дверь, бросая ей мимолетные улыбки. Так что на тот момент они были друг другу скорее незнакомцами.

Он опустил стекло своей машины:

– Привет, Эвви. Ты вызывала такси?

Она нахмурилась:

– Что? Такси? Нет!

Он отвел взгляд, улыбнулся и посмотрел назад.

– Тебя подвезти? Я спрашиваю, не подвезти ли тебя?

Она рассмеялась:

– О боже, извини, конечно же да.

Дождь все усиливался.

– Я говорю, да, было бы здорово прокатиться.

– Ладно, дверь открыта.

Эвви поспешила к машине.

– Спасибо, извини. – Она почувствовала неловкость, когда поняла, что намочила сиденье его машины. – Думаю, папа забыл меня забрать.

– Ничего страшного. Я вспомнил.

От него пахло модной жвачкой с корицей.

– Спасибо.

– О, нет проблем, – улыбнулся он. Они сидели в машине и никуда не двигались. – Ты ведь живешь у воды, верно?

– О! Верно! Точнее, я живу на Векслер. Ты знаешь, где это?

– Ты живешь рядом с книжным магазином.

– Да, поверни там, а я спущусь с холма.

– Ты не возражаешь, если мы там остановимся?

– В книжном магазине?

– Да. Мне там нравится.

Эвви замерзла, промокла и была довольно далеко от дома. А парень, от которого пахло корицей, подобрал ее, посадил в свой «Лексус» и теперь хотел зайти в букинистический магазин.

– Конечно, – только и могла сказать она. – Это было бы прекрасно. Я не тороплюсь.

Она не могла поверить, насколько незаметной была работа дворников его машины. Они издавали слабое, успокаивающее электрическое жужжание, совсем не похожее на треск лопастей в грузовике ее отца. Когда в сгущающейся темноте они тихо, как ей казалось тогда, скользили по городу, она почувствовала… нечто новое.

– Гм, – она посмотрела на него. – Мне это кажется или…

– О, это сиденья с подогревом, – объяснил он ей. – Здорово, правда?

Милый мальчик, сухая машина, а теперь еще и сухие брюки. Как будто Вселенная забыла об этом дожде и решила преподнести ей большой подарок.

– Да. Это твоя машина? Здорово.

– Это моя машина, – кивнул Тим. – Новая. Когда-нибудь, когда на улице не будет дождя, я открою тебе люк.

«Когда-нибудь, – пронеслось у нее. – Да это колдовство с продолжением!»

– Я совсем недавно получила права, – сообщила она. – Живу с отцом, и у нас есть только его грузовик. Чтобы купить машину, я хочу получить работу, но не знаю, смогу ли ее найти.

– Мои родители подарили мне эту машину на день рождения, – произнес он, как будто не слыша ее.

Они немного поговорили о занятиях в школе и о новом доме, в который недавно переехала семья Тима, – большом викторианском особняке, прежде принадлежавшем местному застройщику по имени Ван Маккри. Эвви рассказала ему историю, которую слышала от своего отца, о том, как жена этого Вана подожгла кухню, поджаривая индейку на День благодарения[49]. Тимоти довольно серьезно заверил ее, что теперь от поджога не осталось и следа. Потом он подъехал к книжному магазину «Бризуэй Букс», маленькому жилому домику, который был переделан под книжный магазин, если установку полок можно считать переделкой. На его полках собралось так много подержанных книг, что посетителям едва хватало места и им приходилось ступать осторожно, прижимая локти к телу.

Там можно было набить интересными книжками в мягком переплете за десять центов каждая целый продуктовый пакет, так что Эвви долго бродила меж полок, выискивая романы и детективы, пока ее сумка не заполнилась наполовину. Она свернула за угол, где на вывеске, написанной вручную маркером на картоне, значилось «Наука». Там же она столкнулась с Тимом, который держал в руках книгу в твердом переплете под названием «Человек и его болезни». От удивления она широко открыла глаза.

– Я собираюсь стать врачом, – пояснил он. – Вот потому и взял эту книгу.