О Великой Отечественной войне, ее истории, итогах и уроках на сегодняшний день создана обширнейшая литература: историческая, мемуарная, научная, художественная. Повесть «Музыкальные вечера в Дахау», написанная на основе многочисленных архивных документов, воспоминаний фронтовиков и других достоверных данных, пополняет список этой литературы.

Трудно не согласиться с мнением волгоградских редакторов (Л. Фенькина, Е. Машкова) и других рецензентов, которые высоко оценили произведение автора: «Обилие фактологического материала, исторических справок, логическое и последовательное изложение событий, безоценочность в подаче информации и обширное освещение фактов военной истории позволяет говорить о том, что автор выдержал все основные каноны создания рукописи, сумел переплавить в единое целое разрозненные факты из отечественных и зарубежных изданий, полностью раскрыл заявленную тему.

Ретроспектива военных событий впечатляет своей масштабностью, уровнем и глубиной изучения истории вопроса. Благодаря большой работоспособности, целеустремленности, настойчивости и высокому профессионализму, автору удалось приоткрыть одну из самых страшных, трагических и героических страниц истории. Он также весьма органично связал трагические события минувшего века с днем сегодняшним: нынешняя ситуация на Украине является прямым следствием потери исторической памяти. И в этом отношении все то, о чем говорит автор, может служить эффективнейшим средством ее восстановления: ни один здравомыслящий человек не сможет без содрогания читать о том, что творили представители «цивилизованнейшей» нации на оккупированных территориях. Выход книги в свет станет значительным событием для всех патриотов России».

Документальная повесть «Музыкальные вечера в Дахау» – произведение, которое, безусловно, представляет собой историческую и культурную ценность, как для широкого круга читателей, так и особый интерес для военных экспертов, историков, архивистов и музейных работников.

В XIX в. немецкий философ и мыслитель Фридрих Ницше пафосно заявил: «Я ненавижу людей, не умеющих прощать». Столь противоречивое и парадоксальное изречение («ненависть» и «прощение» в одной короткой фразе) принадлежит человеку, учение которого о «сильной личности» и культе «сверхчеловека» впоследствии использовали идеологи фашистской Германии для оправдания уничтожения миллионов людей. «Бог умер! Этот Бог был вашей величайшей опасностью! – восклицает Ницше в своем труде «Так говорил Заратустра» и добавляет: – Теперь сверхчеловек становится господином!» Если Бога нет, то все дозволено (Ф. М. Достоевский). Не в этом ли кроется одна из разгадок, дающая ответ на вопрос, который задает себе каждое поколение в Германии (и не только в ней): почему Гитлера в чудовищных преступлениях поддержал «массовый» немец?

22 июня 1941 г. Гитлер вероломно напал на Советский Союз, «а народ, бывший в нем, он вывел и положил их под пилы, под железные молотилки, под железные топоры, и бросил их в обжигательные печи». Под сапогом вермахта оказались Прибалтика и Белоруссия, Украина и Молдавия, западные и южные области России, на территории которых фашисты установили так называемый новый порядок, основы которого изложили в «Памятке немецкого солдата»: «…ты сделан из немецкого железа. У тебя нет сердца и нервов, на войне они не нужны. Уничтожь в себе жалость и сострадание, убивай всякого русского, не останавливайся, если перед тобой старик или женщина, девочка или мальчик. Убивай, этим самым спасешь себя от гибели, обеспечишь будущее своей семьи и прославишься навеки. Ты – германец! Как подобает германцу, уничтожай все живое, сопротивляющееся на твоем пути. Думай всегда о фюрере, и ты победишь! Тебя не возьмет ни пуля, ни штык. Завтра перед тобой на коленях будет стоять весь мир» («Памятка» обнаружена у лейтенанта Густава Цигеля и процитирована И. В. Сталиным 6-го ноября 1941 г. в докладе по случаю 24-й годовщины революции).

По всей Европе, как метастазы, стали распространяться фашистские концлагеря, опутавшие колючей проволокой все оккупированные страны. На территории Третьего рейха в конце войны насчитывалось более 1100 нацистских лагерей, через которые прошли 18 млн человек, 12 млн из них погибли. Только один лишь концлагерь Дахау во время войны вырос до гигантских размеров, создав вокруг себя около 120–150 различных филиалов, внешних команд и лагерей. А сколько еще таких «фабрик» и «конвейеров» смерти было в Германии и за ее пределами?!

«Дорогой на небо» нацисты называли проход в сотню метров, который отделял пункт прибытия заключенных от пункта «убытия» в газовые камеры и кремационные печи Треблинки. Трудно, почти невозможно поверить в то, что эсэсовцы несколько тысяч узников из трех – пяти ежедневно прибывающих железнодорожных составов выгружали, раздевали и убивали всего за 10–15 минут. Председатель Международного военного трибунала на Нюрнбергском процессе Лоренс: «Вы хотите сказать, что проходило только 10 минут с того времени, когда их сгружали с поездов, до того времени, как их отвозили в газовые камеры?» Ройзман: «Я уверен, что у мужчин это занимало не более 10 минут». Л. Н. Смирнов: «Включая и раздевание?» Ройзман: «Да. Вся процедура – раздевание и путь в газовую камеру – продолжалась для мужчин 8-10 минут, для женщин – 15 минут» (International Military Tribunal, vol. 8, p. 324–329).

Ненавидел бы Ницше этих умерщвленных нацистами узников, ушедших в вечность, так и не успев простить своих палачей? Вопрос риторический… Имя известного философа упомянуто также для того, чтобы обратить внимание на патологический фанатизм немецкого народа, о котором Ницше писал: «Немцы – их называли некогда народом мыслителей: мыслят ли они еще вообще? Этот народ самовольно одурял себя почти в течение тысячи лет. Определение германцев: послушание. Куда бы ни простиралась Германия, она портит культуру. Я страдаю от того, что мне приходится писать по-немецки. Общение с немцами унижает… Одаренность славян казалась мне более высокой, чем одаренность немцев».

Из показаний бывшего заключенного Дахау № 25 656 (Нюрнберг, 1946 г.): «Я, Франц Блаха, заявляю, что видел, как людей вталкивали в печь тогда, когда они были еще живыми, кричали, дышали и сопротивлялись. Если они слишком шумели, их оглушали ударом по голове» (International Military Tribunal, vol. 5, p. 167).

Из протокола судебного заседания по делу о злодеяниях, совершенных в концлагере Заксенхаузен (Берлин, 1947). Прокурор: «…сами вы тоже стреляли?» Вильгельм Шуберт, надзиратель: «Так точно, 636 русских военнопленных я убил своими собственными руками». Прокурор: «Какие награды вы, подсудимый Шуберт, получили за вашу чудовищную жестокость?» В. Шуберт: «Я получил крест за военные заслуги второго класса с мечами!»

Из стенограммы допроса свидетеля М. К. Вайяк-Кутюрье, французской узницы концлагерей Освенцим и Равенсбрюк, на Нюрнбергском процессе 28 января 1946 г.: «Трудно дать точное представление о концентрационных лагерях, когда лично сам в них не побываешь, так как можно только привести примеры зверского обращения, но невозможно дать почувствовать эту убийственную рутину существования. Когда спрашивают, что являлось самым ужасным, невозможно на это ответить, так как все было ужасным: ужасно умирать от голода, от жажды, быть больным, видеть, как умирают вокруг товарищи, и не иметь возможности что-либо сделать. Ужасно думать о своей стране, о своих детях, которых никогда больше не увидишь. Иногда наступали такие моменты, когда мы сомневались, не кошмар ли это, так эта жизнь по своему ужасу казалась нам нереальной…