О первом обольщении:

«Дьявол старается находящихся в повиновении иногда осквернять телесными нечистотами, делает их окаменелыми сердцем и сверх обычая тревожными; иногда наводит на них некоторую сухость и бесплодие, леность к молитве, сонливость, помрачение, чтобы внушить им, будто они не только никакой пользы не получили от своего повиновения, но еще и вспять идут, и таким образом отторгнуть от подвигов послушания. Ибо он не попускает им разуметь, что часто промыслительное отнятие многих наших духовных благ бывает для нас причиною глубочайшего смиренномудрия».

Как часто на исповеди духовнику приходится слышать о таких душевных состояниях… Почти полторы тысячи лет тому назад писаны эти слова св. Иоанна Лествичника, но законы духовной жизни одинаковы для всех времен и народов. Духовные немощи и обольщения и тогда были такими же, как и ныне.

И ныне пребывающие в послушании и под руководством старцев или простых духовников, встающие на путь духовной жизни подвергаются такому же нападению врага. Они вдруг начинают чувствовать окаменелость сердца. То внезапная тревога охватывает их; то сухость, то леность, пропадает почти совсем желание молиться. Враг вкладывает ему мысль, что пока он не исполнял послушания, не шел по этому пути, он был лучше. Лучше молился, был чище сердцем, духовнее, ревностнее работал Господу. А вот как встал под руководство, – так и потерял все.

Знай – это искушение. Вражеский навет, попускаемый промыслительно, ибо такое временное лишение нас духовных благ бывает для нас причиною глубочайшего смиренномудрия.

Обольщение второе противоположно первому:

«Видел я послушников, исполненных сердечного умиления, кротких, воздержанных, усердных, свободных от брани страстей и ревностных к деланию, которые сделались таковыми через покров отца своего. Бесы, приступивши к ним, тайно вложили в них мысль, будто они уже сильны к безмолвию и могут достигнуть через него совершенства и бесстрастия. Обольщенные сим, они пустились из пристани в море, но когда буря настигла их, они, не имея кормчего, потерпели бедственное крушение в этом скверном и соленом море».

Это значит, что иной раз слишком быстрые успехи поражают послушника, ему начинает казаться, что он уже достиг высоты, на которой не требуется послушания. Из тихой пристани выходит он на безбрежный простор своеволия. Здесь бесы стерегут его, и начатый под руководством так успешно путь жизни духовной кончается страшным кораблекрушением. Чаще всего именно здесь впадает человек в прелесть, то есть в горделивое самообольщение.

Но, как и во всем, не надо быть и в послушании человеком с двоящимися мыслями.

«Кто иногда слушает, а иногда не слушает отца, тот подобен человеку, который к больному своему глазу в одно время прикладывает любую мазь, а в другое – известь».

То слушаться, то не слушаться своего духовника, а особенно старца, – это значит то лечиться, то засорять зрение своей души. Духовное зрение наше не может быть чистым, если мы к духовным очам нашим то будем прикладывать духовную мазь послушания, то известь своеволия.

«Тем, которые взяли на себя о Господе попечение об нас, должны мы веровать без всякого собственного попечения, хотя бы повеления их и не согласны были с нашим мнением, и казались противными нашему спасению; ибо тогда вера наша к ним искушается как бы в горниле смирения. Признак истинной веры в том и состоит, чтобы без сомнения покоряться повелевающим даже тогда, когда мы видим, что повеления их противны нашим ожиданиям».

Здесь все с большей и большей ясностью открывается нам, какого послушания требует подвижник. Заметим, что речь идет о послушании монастырском, о руководстве старческом, где послушание является нарочитым подвигом. Духовник в миру не может взять на себя такого руководства, ибо не может руководить всею жизнию духовного своего сына. Но в объеме его духовного руководства надлежит все же пребывать в послушании и мирянам, ибо без послушания отцу – нет сыновнего отношения, и значит нет и никакого руководства.

Вот почему, в завершении наставления о послушании, св. Иоанн говорит слова страшные, дерзновенные, говоря которые, святой подвижник предостерегает, чтобы словами этими «не ужасались».

«Не ужасайся и не дивись, когда скажут тебе, что лучше согрешить перед Богом, нежели пред отцом своим; потому что если мы прогневали Бога, то наставник наш может Его с нами примирить; а когда мы наставника ввели в смущение, тогда уже никого не имеем, кто бы за нас ходатайствовал».

Вот последняя степень самоотречения. За тебя, послушника, даст пред Господом ответ твой отец духовный, которому вверил ты душу свою.

Сомневаешься ли ты в великом значении послушания? Спроси об этом тех, кто имел и лишился сего блага.

«Пользу послушания возвестят тебе те, которые отпали от него; ибо они тогда только узнали, на каком стояли небе».

Воистину так! Ведь мы вообще умеем ценить только то, что у нас отнимается. Пока тело наше здорово, мы не замечаем и не ценим этого блага. А когда заболеем тяжкою болезнью, думаем, что были бы счастливы, если бы исцелились от нее.

Пребывать в послушании в смысле духовном – как бы пребывать на небе. Отпавшие от него лишились этого неба, и только после того, как лишились, поняли, на какой высоте стояли и куда низвергнуты.

Мы внимаем с вами словам св. Иоанна о блаженном и приснопамятном послушании. И чудится мне вопрос, который встает у многих из вас: «Ведь здесь идет речь о монастыре, здесь речь идет о настоятеле, о старце, но кого слушаться в миру?»

Скорбь великая в том, что вопрос этот основателен, сомнение понятно, и что вина в том двоякая – вина и мирян, и пастырей.

Долгие, долгие годы иной раз живет человек, не оглядываясь на свою жизнь. Но вот разразится беда, оглянется человек – и ужаснется: да куда я зашел? Нечто подобное испытывается нами, когда мы, после всех церковных потрясений, оглядываемся на жизнь церковную: Боже! Да куда же мы зашли? Я не знаю книги более страшной для совести каждого из нас, чем «Книга Правил Святых Апостол, Святых Соборов Вселенских и Поместных и Святых Отец».

Читая именно эту книгу, видишь, как мы ушли «в сторону», что мы забыли. Это имеет прямое отношение и к вопросу – кого слушаться.

Духовный отец, пастырь превратился в требоисполнителя. А миряне исповедываются раз в году и считают, что чаще исповедываться почти грешно.

Но можно ли руководить духовною жизнью человека, которого видишь раз в год? И как при таких условиях возможно послушание? Как может пастырь взять на себя ответственность пред Господом за человеческую душу? И обращаются ли миряне к пастырю за «руководством»? Не обращаются ли к нему только тогда, когда надо крестить, венчать, хоронить или отслужить молебен и панихиду? Но разве пастырство только в этом? О конечно, пастырь – не старец, но ведь ему вверены души мирян. Он должен пасти свою паству, то есть вести ее ко спасению, а для этого он должен назидать и просматривать души духовных своих чад. Без этого нет настоящего пастырства.

Вина и мирян, и пастырей не есть вина вчерашнего дня. Это вина вековая, глубоко коренящаяся в церковной жизни.

Надо общими усилиями избыть этот грех. Тогда ясен будет вопрос, кого слушаться в миру. Пусть мы, священники, станем отцами. Пусть вы, миряне, почувствуете себя детьми. Тогда вы легко найдете, кого слушаться: ибо дети должны слушаться отцов своих.

Аминь.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Когда апостолов впервые задержали в Иерусалиме и заточили в темницу, а потом привели в Синедрион, то некто Гамалиил обратился к собравшимся с речью, в которой говорил: «Февда выдавал себя за кого-то великого, и все, которые слушали его, рассеялись, после него явился Иуда Галилеянин, увлек за собою довольно народа; но он погиб, и все, которые слушались его, рассыпались. Оставьте людей сих: если это дело от человеков, – оно разрушится, а если от Бога, то вы не можете разрушить его».