Духом Катерина, тем не менее, не пала.

– Оклахома, это где? – спросила она у Веры.

Та не стала разжевывать, что Соединенные Штаты Нью-Йорком не исчерпываются, есть там своя глубинка, своя провинция, сказала лишь, что места там красивейшие, напоминают чем-то нашу Воронежскую область. Так это или нет, она и сама не знала, а Катерина не опровергла и не подтвердила ее слова, потому что из США не воротилась, обручившись с оклахомским бизнесменом. Вере она черкнула открытку, в которой было много «ахов» и «охов» и ни слова благодарности.

На том история могла бы и закончиться, но электронные письма в почтовый ящик Веры, адресованные русской красавице Катерине, продолжали падать. И в один ненастный вечер, когда на душе было особенно муторно, Вера ответила на одно послание, следующим вечером – на другое, представившись подругой Катерины и объяснив ситуацию. Сделав оборот, письма вернулись с просьбой прислать фотографию. Вера испугалась, но в фотосалон пошла. Фотограф очень старался, вертел ее и так, и эдак, но получилось так себе, потому что никакой подсветкой не скроешь того, чего слишком много, и фотошопом не добавить того, чего вовсе нет. Словно с обрыва в реку, Вера вложила в конверты снимки, отослала… Ответом было молчание.

Как же она корила себя, как возненавидела мужчин, принимающих внутреннюю красоту лишь в сопровождении внешней. Самцы! Дикари!

Тогда-то у нее и возникла идея. Если вы – так, то и я – не иначе. У нее оставались фото Катерины, она выбрала на сайте знакомств в Интернете десятка полтора «жертв» и поставила переписку с ними «на поток». Ей писали, она отвечала, мало-помалу подменив искренность ремесленной заученностью. Потихоньку она создала целую картотеку, дабы не запутаться, кому и что писала.

Все было цинично и просто. К ее зарплате библиотекаря был совсем не лишним довесок, выражающийся в стоимости авиабилетов. Если, скажем, в Австралию и обратно, то сумма получалась изрядной. Европейскими адресатами Вера тоже не брезговала. Получив билеты, она реализовывала их, отказываясь от полета, после чего отправляла недоумевающему воздыхателю письмо, в котором родственница его суженой сообщала, что его избранница погибла в автокатастрофе, направляясь в аэропорт, чтобы вылететь к далекому избраннику. Вот и все. Никакого риска. Никаких претензий.

Вот и сегодня Вера намеревалась написать два-три письма, но тут позвонили из издательства с просьбой забрать рукопись, присланную больше года назад. Вообще-то подобной внимательностью издательства не отличались, отправляя ненужное в корзину – электронное кладбище файлов или ту, что под столом, если автор прислал распечатанный вариант своего творения. Вера поехала с радостью, уверенная, что почерпнет из ею же написанного и основательного забытого немало чувствительных оборотов и судьбоносных ходов.

На завтра у нее были иные планы. Завтра экзамен по вождению. Послезавтра она едет в автосалон покупать машину, не из самых дорогих, но иномарку. Через полгода денег должно хватить на небольшую квартиру, и она разъедется с матерью, которая становится совершенно невыносимой.

Вера взглянула на картотеку. С чего начнем? Пожалуй, с печального. Бедный Джереми! Какого ему будет узнать, что она вознеслась на небеса.

* * *

На шестнадцатом этаже небоскреба, украшающего центр Балтимора, Джереми Райли нажал на кнопку интеркома.

– Да? – миссис Драйвер отозвалась через вызывающе долгую минуту.

– Зайдите ко мне.

Спустя еще одну откровенно хамскую минуту секретарша появилась в дверях кабинета вице-президента крупнейшей инвестиционной компании Балтимора. Высокая, подтянутая, американский эталон с безупречными зубами и высокой грудью. В ее обществе он всегда чувствовал себя неловко.

Джереми начал диктовать рекомендации службе маркетинга, умудряясь думать и о русской девушке, которая должна прилететь сегодня. Чем дальше, тем отчетливее он понимал, что совершил грандиозную ошибку. Как было хорошо, когда их отношения были дистанционными, сетевыми. Она изливала ему душу, он – ей, находя в том немалое отдохновение. Но потом стереотипы и несвойственное ему безрассудство заставили послать ей приглашение и билеты. И вот она прилетает. Роскошная блондинка с великолепными формами. Как он будет смотреться рядом с ней, жалкий близорукий уродец? Он солгал, отправив ей фотографию двоюродного брата, красавца, завсегдатая фитнес-клубов.

Джереми говорил себе: «Она такая чуткая, она все поймет и простит». И тут же спрашивал себя: «А если нет?» Вот если бы она была некрасивой, низкорослой, бесцветной. Пусть бы у нее была только душа… Пусть бы ее вовсе не было, этой девушки из России…

Вечером Джереми Райли напился. Разумеется, с горя. Но он снова был свободен.

Ее обманули легко и просто. Получается, мать была права, и от этого становилось еще обиднее.

– Я не понимаю. Убей – не понимаю! – горячилась она. – хороший человек, а ты нос воротишь. Посчитай свои годы, милая, ведь не первой молодости невеста. И в зеркало поглядись – не красавица! Конечно, Антоша тоже не принц, зато характер у него золотой. Весь в Анну Павловну!

Галя мамину подругу Анну Павловну не любила. Так случается: человека на дух не переносишь, а за что – сам не поймешь. Инстинктивно, что ли? Иногда Гале казалось, что от Анны Павловны исходит какая-то угроза, но в следующее мгновение наваждение проходило. Нет, конечно же, Анна Павловна никого не хочет подавить, подмять, просто она… чересчур властная. Должно быть, оттого, что слишком долго проработала учительницей в старших классах. Без строгости – для их же пользы! – с выпускниками нельзя, им в институты поступать, в армию идти, короче, жизнь устраивать.

– Ну чем, чем он тебе не угодил? – допытывалась мать.

– Не нравится он мне, – устало проговорила Галя, не надеясь, что мать удовлетворится таким ответом.

Вероятно, безразличие, которым она дарила Антона, являлась следствием неприязни, которую она испытывала к его родительнице. В принципе, и Галя давала себе в этом отчет, он был не хуже других. Во многом даже лучше. Внимательный, обязательный, сдержанный. Из таких мужчин – трезвых, незаметных, не суетливых, выходят отличные мужья. Веревки вить можно и лепить все, что твоей душеньке угодно. При наличии у тебя самой железной воли, естественно. Но в том-то и дело, что напором и целеустремленностью Галя похвастаться не могла. И не было у нее сомнений, что, поддайся она уговорам, выйди замуж за Антона, в их семье всем будет заправлять Анна Павловна. А появятся дети, она и внуков по своим меркам жить заставит.

– О детях подумай! – не отставала мать.

– Я думаю.

– Ой…

Мать схватилась за сердце, и Галя, вздохнув, отправилась за лекарством. В последнее время «приступы» на нее уже не действовали, и это злило мать, которая прежде вовсю пользовалась ими, когда хотела сломить упрямство дочери.

Вернувшись на кухню, Галя протянула матери абсолютно безвредную и совершенно бесполезную розовую капсулу и стакан воды. Мать выпила лекарство, пару минут посидела, прикрыв глаза, потом сказала:

– Так и останешься одна.

– Не останусь.

– Останешься… Все у тебя наперекосяк. На службе, и там постоять за себя не можешь. Все тобой помыкают, каждый обмануть норовит. А спутника жизни найти – это потруднее, чем приличной зарплаты добиться.

На следующий день Галя отправилась к начальству. Шла и подстегивала себя, продолжая вчерашний разговор с матерью: «Значит, не смогу? Думаешь, не справлюсь? Считаешь, духа не хватит? Нет! Смогу! Справлюсь! Хватит!»

В приемной пришлось подождать. Совсем немного по «нормам» их фирмы – минут двадцать. Потом секретарша, последнее «приобретение» руководства, попросила ее войти. «Попросила» – громко сказано. Процедила! Снизошла.

– Ну?

Руководство даже не соизволило оторваться от лежащих на столе бумаг.

– Я работаю здесь больше трех лет… – начала Галя.

– Ну!