И началось.

— Дай деньги или не увидишь сына.

— Хочешь, чтобы мы были вместе? Признайся публично, что ты наркоманка.

— Если признаешься — дам увидеться с ребенком.

— Ну и что, что ты не наркоманка, — если ты меня еще любишь, скажешь, что ты наркозависимая, публично. И все у нас будет хорошо.

Вы спросите, для чего все это было нужно?

Это очень простая сложная история.

Дело в том, что за несколько лет до этих событий абсолютно по такой же схеме Кержаков разошелся со своей гражданской женой. Тоже наркотики, тоже вселенский скандал, тоже ребенок, тоже, кстати, мальчик. И, естественно, ребенка у матери также отобрали.

Милана переживала безумные месяцы депрессии. Без отца, без любимого человека, без ребенка, да и, чего греха таить, без многих красивых, богатых, великих и властных друзей, которых я видел в тот знаменитый вечер в Петербурге.

Вот в таком состоянии и пришла ко мне Милана Кержакова, в девичестве Тюльпанова.

Я хорошо помню свое настроение, когда слушал девушку. «Вот сейчас начнется», — думал я, будучи полностью уверенным, что еще через пять-десять минут мы заговорим об этих проклятых миллионах, которые совершенно не хочется отдавать своему бывшему. И тут я ошибся. Глаза дивной красоты и, наверное, ставшие еще больше от слез, смотрели на меня с какой-то необыкновенной тоской, а губы шепотом, который можно было услышать только сердцем, сказали: «Александр Андреевич, верните мне сына…»

Через час мы подписали договор, и я стал адвокатом Миланы Тюльпановой.

Моя коллега Марина Дубровская и я ехали на первое заседание в Петербург с плохо скрываемой тревогой. Ребенок много месяцев не видел маму. Отец находит все возможные предлоги, чтобы разлука между самыми родными людьми оказалась практически витальной. Мама человеку нужна в любом возрасте, но когда малышу год (!), вся его жизнь сосредоточена в одном человеке. Человеке, которого его лишили.

Однако наше законодательство предусматривает временный порядок проживания ребенка в течение всего процесса. И это был для нас шанс. Оставалось доказать суду, что мы правы.

…Есть люди, которые относятся к женским слезам спокойно, без нервов, стойко, если хотите. Я иногда им страшно завидую. Я не такой. Когда у меня на плече или передо мной плачет женщина, из меня можно вить веревки или посылать на танк со шпагой. За час до суда Милана плакала молча, как-то очень по-детски, и все время повторяла: «Верните мне моего мальчика».

Мы переглянулись с Мариной, и коллега сразу все поняла: мы должны, мы обязаны выиграть.

Первое решение я принял до заседания.

Я запретил, просто запретил Милане идти на суд. Я хорошо понимал и отдавал себе отчет, что сделает Кержаков со своей бывшей женой в зале суда во время слушаний. Я также хорошо понимал, как этим обстоятельством — отсутствием на суде, может воспользоваться и бывший муж, и обозленная общественность: мать не пришла бороться за ребенка!

И все-таки я решился. Милана на суд идти не должна. Психика может не выдержать. Я решил взять весь удар на себя. Обычная для меня история.

Как я и думал, Кержаков не ожидал, что его супруга не придет в суд. Потом злые или добрые языки рассказали мне, что там была домашняя заготовка: Милану надо довести до истерики или, еще лучше, до обморока и таким образом показать суду, что мать ребенка нездоровый и неуравновешенный человек. Бывший футболист страшно возмущался, что мать ребенка не пришла на суд, но еще больше он был возмущен тем, что я открыто сказал суду: «Уважаемый суд! Это я настоял на том, чтобы моя доверительница — Милана Кержакова-Тюльпанова — не присутствовала сегодня в зале, не отвечала на вопросы человека, которого любила, а может быть, любит до сих пор и который удерживает, как в заточении, как заложника, ее годовалого сына. Да, психика двадцатилетнего человека, одновременно потерявшего, пусть и в разных обстоятельствах, отца, мужа и сына, может не выдержать… Ее адвокат и доверенное лицо, наделенный всеми полномочиями, может представлять Милану Кержакову-Тюльпанову на суде. Я, адвокат Александр Добровинский, взял ответственность за судьбу моей доверительницы и ее сына, по крайней мере в данном разбирательстве, и это не ограничивается теми доказательствами, которые я намерен предоставить правосудию на данном процессе, уважаемый суд, я еще в ответственности за ее здоровье. Моя доверительница на заседания ходить не будет. И законом это допускается. Это мое решение».

Помню, как Марина после того, как я закончил говорить, показала мне большой палец, поднятый вверх, а противник — средний. Это были два высочайших комплимента.

В этот день заседание началось в 10 часов утра. Как я уже говорил, решался вопрос о временном проживании ребенка в течение всего судебного процесса. Каждый аргумент противной стороны нужно было перевернуть в свою пользу:

И так далее. Кроме этого, был, естественно, и целый каскад аргументов с нашей стороны, включая психологические исследования о необходимости общения ребенка с мамой в таком возрасте и сам факт того, что стороны никогда не договаривались о проживания сына где-либо и это решение было принято отцом единолично, и еще десяток других вещей.

В половине шестого вечера суд удалился в совещательную комнату. Я встал из-за стола, вернее, даже не встал, а как-то выполз, полностью обессиленный, отдавший все эмоции и всю энергетику этим семи с половиной часам.

А потом нас ждало еще одно испытание: два с лишним часа ожидания того, что определит суд. И бесконечные звонки клиентки: «Ну что, какие новости?»

И наконец, как звон колоколов в утреннем пробуждении: «…определить проживание ребенка на весь период судебного разбирательства с Миланой Кержаковой-Тюльпановой».

Я вышел на улицу. Серый Петербург бросал в лицо холодный пронизывающий ветер нарастающего вечера. «Вот уже пятнадцать лет как я не курю, — подумал я. — В другой момент я бы уже выкурил всю пачку. А тут даже не хочется. Только бы найти какое-нибудь заведение и глотнуть обжигающе горячий кофе. И все. В поезд. К детям, в Москву».

Это была победа. Но это был еще не результат.

Впереди была апелляционная инстанция, которая оставила определение незыблемым, долгие месяцы борьбы с Кержаковым, который никак не хотел отдавать ребенка, попытка объясниться с Александром, удерживающим малыша, в моем открытом письме, полушпионская операция по вырыванию мальчика из цепких папиных рук и многое-многое другое.

В настоящий момент это решение суда вступило в законную силу — сын Миланы живет с ней, со своей мамой, пройдены психологические и медицинские экспертизы, Милана оказалась после всех проверок абсолютно чистым и независимым от наркотиков человеком. А очаровательный малыш играет с мамой, бабушкой и дядей. И абсолютно счастлив.

Собственно, и я тоже.

Потому что нет другого результата, кроме победы. Но и нет победы без результата.

В этой главе речь пойдет о разных типах переговоров и принципах их ведения. Исходя из того, какие переговоры вам предстоят, нужно выработать соответствующую стратегию. То, что блестяще сработает в одном случае, обернется проигрышем в другом, и наоборот.