«Что же, всем надо учиться. Надеюсь, ему пойдет на пользу», – подумал я.

Машина из Талдыкоргана приехала после обеда. Был конец ноября, с утра шел небольшой мокрый снег, и я подумал о перевале Архарлы: «Как там сейчас? Не слишком ли скользко? Случайности нам ни к чему». Но перевал, к счастью, проехали хорошо. Машина скорой помощи – микроавтобус «Фольксваген» – шла резво. Водителем был немногословный мужчина средних лет. Глядя на него, я снова подумал о профессионалах и успокоился.

Когда приехали на место, нам пришлось разбираться с установлением причины осложнения и лечебными вопросами. Потом пациентку взяли на экстренную операцию. Обратно выехали после полуночи. В Алматы нас повез на своей «Тойоте» родственник этой больной – молодой парень. Перед выездом я подошел к нему:

– Ты джигит еще молодой, наверное горячий. Поэтому я тебя прошу, не гони.

– Ага, – ответил он. – Меня уже предупредили, не беспокойтесь, все будет путем!

Мы заправились при выезде из города, и водитель нажал на газ. Я сидел на заднем сиденье, сняв куртку и кепку, и, расслабившись, слушал музыку, а молодые люди обсуждали достоинства различных моделей легковушек. Мой коллега собирался купить «тачку» и активно интересовался этим вопросом – от цен до технических тонкостей. Я подумал: «Слишком много моделей машин, голова идет кругом от их разнообразия. А как выбрать, чтобы было удобно, красиво и недорого?» Может быть, именно поэтому я до сих пор не покупаю машину: много хлопот по обслуживанию, общению с ментами, исполнению желаний домочадцев – мало ли чего! Однако моя жена думала иначе, поэтому регулярно подступала ко мне с вопросом, когда наконец мы купим машину. На это я всегда находил какие-то весомые и не слишком аргументы, но понимал, что придет время – и мне придется сдаться. Я вздохнул, вспомнив о том, как позавчера годовалый внук упал с дивана головой вниз. Ночью поднялась температура, была рвота – признаки сотрясения мозга. Пришлось вызывать скорую помощь. Ребенка положили в детскую нейрохирургию, сейчас ему уже лучше. Потом я незаметно задремал и проснулся от восклицания:

– Смотрите, лиса! – Эльдар указывал рукой вперед.

Небольшой зверек хотел перебежать дорогу, но, раздумав, юркнул обратно в кусты. Пока мы обсуждали это маленькое происшествие, доехали до указателя, на котором в свете фар увидели большую надпись: «Уштобе». Водитель задумчиво произнес:

– Где это я ошибся с поворотом на Алматы?

На что мой молодой коллега решительно ответил:

– Я чувствовал, что мы едем не туда. Когда заезжали в Талдыкорган, поворота не было.

– Ну, я разворачиваюсь, едем до пригорода, там и заправлюсь, – сказал водитель, и мы поехали обратно.

Дальше дорога в Алматы была спокойной. Я снова задремал и не заметил, как проехали перевал Архарлы. После Капчагая остановились по малой нужде. Машину поставили на обочине дороги. Кругом было тихо, снег перестал, на чистом черном небе ярко мерцали звезды. Эльдар встал впереди машины, в свете фар его струйка казалась серебристой. Водитель пристроился у кювета на уровне середины, а я позади, недалеко от бампера. Оглянувшись на звук, я увидел, что подъезжает грузовик с прицепом. Но вдруг эта машина вильнула и прицеп стало заносить в нашу сторону. Я еле успел отпрыгнуть. Прицеп, шурша колесами, проехал рядом, потом вскользь ударил по заднему бамперу нашей легковушки. Нос машины чуть не наехал на Эльдара. Тем не менее он очнулся первым.

Подбежав ко мне, помог подняться, а затем стал трясти меня и спрашивать:

– С вами все в порядке?

Придя в себя, я сказал:

– Я в порядке. – И не услышал своего голоса, поэтому повторил: – В порядке. Хватит, не тряси, давай лучше осмотрим машину.

«Тойота» стояла на самом краю кювета, задний бампер и фонарь были разбиты.

Увидев повреждения, водитель развел руками и воскликнул:

– Хорошо еще никого не придавило, и хорошо, что поставил на ручник.

Потом снова осмотрел свой автомобиль, периодически цокая языком, и спросил:

– Ну где же мне теперь найти шофера этого грузовика? Кто-нибудь запомнил номер?

Мой шеф Али Нурбатырович – мужчина около шестидесяти лет. У него седые усы и волосы с проседью. Его отличительная особенность – умение коротко и емко охарактеризовать событие или человека, а присущий ему искрометный юмор иногда бывает таким крепким, что буквально прожигает незнакомого слушателя.

Недавно к нам в реанимацию поступила беременная пациентка с тяжелым заболеванием сердца, а точнее – с ревматическим пороком двух клапанов. Она жила в маленьком ауле, до беременности не обследовалась, так что ее заболевание обнаружили в женской консультации, когда она вставала на учет. Вообще таких случаев много, когда серьезные заболевания обнаруживаются при беременности. А это значит, что родители не знали о болезни и не занимались здоровьем детей. Причина общеизвестна – низкий культурный и образовательный уровень жителей отдаленных районов. А бывает и наоборот: женщина знает о своем пороке сердца, ей категорически запрещена беременность, но она все равно беременеет, врачам не показывается и является к ним только тогда, когда становится совсем плохо. Как мы говорим, «всплывает на радость» акушерам и анестезиологам. Тут уж приходится сильно напрячься: мы ее лечим в реанимации, приглашаем консультантов, готовим к операции. Но иногда такие женщины умирают. В подобных случаях Али Нурбатырович говорит: «У этих женщин инстинкт лосося – выметать икру и умереть». Жестко, но верно. Я, например, согласен с таким определением. А что делать? Это правда жизни, хотя не всем нравится такая категоричность. У таких пациенток резервные возможности организма на пределе, они практически уже исчерпаны, поэтому приходится прилагать максимум усилий для благоприятного исхода. Мы – акушеры и анестезиологи – единая команда, и в таких тяжелых случаях мобилизуются все подразделения центра. Каждый из нас точно знает, что в критических ситуациях жизнь пациентки зависит от его знаний и опыта: если он не произведет вовремя определенных лечебных действий, то она умрет. А ведь за врачом не стоят какие-то высшие силы, способные исправить ситуацию. Он – последний на пути к небесным вратам. По-моему, тут многовато пафоса…

Однако надо сказать, что не все звенья цепочки уровней обслуживания работают без сбоев, ведь квалификация у врачей разная, подчас просто недостаточная. Летальный исход, то есть смерть больного в стационаре, – результат многих предшествующих событий и ошибок, которые произошли задолго до больницы. Раньше врачи были элитой общества. Сейчас сказать такое язык не поворачивается: врач сильно измельчал, у многих молодых интернетное образование, которое можно получить, даже не посещая институт и клинику.

Как-то на утренней конференции наш директор Талгат Капаевич Кудайберегенов сказал:

– Действия дежурной бригады были недостаточно квалифицированы, слабоват уровень теоретических знаний, были тактические ошибки, хотя у всех есть категории. В чем дело, господа доктора?

А замдиректора Кравцова Татьяна Геннадьевна дала свой комментарий:

– Уважаемые коллеги! Хороший врач – это «штучный товар», его надо готовить годами, много сил положить на его воспитание и обучение, пока он наберется мастерства. Заведующие отделениями, занимайтесь со своими врачами, учите их и передавайте свой опыт!

Да, тут она попала в точку: именно – «штучный товар».

Талгат Капаевич продолжил конференцию:

– Татьяна Геннадьевна, доложите обстановку по экстренным случаям в Казахстане.

– Уважаемые коллеги, – начала замдиректора, – на сегодня в реанимациях областных перинатальных центров и роддомов находится восемь женщин в критическом состоянии.

Она начала комментировать каждый случай: диагноз, осложнения, какая была произведена операция, что предстоит сделать, какая необходима помощь и какой прогноз. Потом продолжила:

– В двенадцать часов состоится телеконференция с Южно-Казахстанской областью, с ОПЦ города Шымкента. Необходимо участие следующих специалистов. – Она перечислила фамилии.