— Серёж!.. — Мой голос хрипит. Мой голос ломается. В руинах почти нет света, и мне не хватает его, чтобы очертания тела различить. Режет глаза пыль, и горячая липкая кровь прижимает ткань одежды к спине; рассекший кожу обломок камня я с трудом отталкиваю, на локтях привстаю. Голос не повинуется, скрипит, едва прорывая запылённый плотный воздух с привкусом звона. — Сугу!..

Каменная темница, ловушка без выхода. Мало дыхания, ветер не проникает; снаружи люди наверняка суетятся уже, но и они не летают, они не успеть способны. Я тянусь к груде обломков и пытаюсь зацепиться хоть за мелкие камушки; пронзает и сковывает повреждённые мышцы боль, перед глазами темнеет, но я упрямо вперёд ползу. Поднимаюсь чуть больше. Сажусь на колени, только вздрагивая, когда касаюсь содранными местами пола; я пытаюсь оттянуть камни, ворочаю руками, и никогда собственное тело не казалось мне таким слабым.

Меня зовут Юко. Мне двадцать лет. У меня есть брат, ставший для меня всем миром; брат, которого я люблю, за которого отдам всё, не задумавшись. Я помню его тёплые руки и мёртвые глаза, когда он убеждал меня, что нам придётся жить дальше. Я помню его сухой тон, в котором при мне лишь звучали интонации, его напряжённую спину за экраном компьютера, когда он все силы прилагал, чтобы мне жизнь устроить. Я помню прогулки по залитому солнцу городу, такие, когда получалось вытащить его из нашей тихой обители на улицу; его резковатые движения, проступающие ключицы и чуть хриплый, но искренний смех.

Из-под развалин торчит лишь рука ниже локтя, ладонью вверх, не двигаются пальцы. Растекается из-под камней густая тёмная жидкость, и страх заставляет меня трястись, как треплется платок на ветру сильном. Я толкаю камни и кричу — неслышно, не в силах слов произнести.

Вытащить его получается с трудом.

Когда получается — дрожа, давясь рыданиями, к груди ухом прижимаюсь, к раздробленным рёбрам, к перебитым ключицам, к раздавленным ударами обломков костям. Прижимаюсь щекой, пульс щупаю на исцарапанном запястье.

Братик…

Сердце моё замирает, вслушиваясь со мною вместе. В пыльном воздухе витает запах крови. Мы вслушиваемся в тихие биения, и с томящим ужасом они становятся всё тише.

— Брат…

И его сердце замерло.

========== «Третий лишний» (Дмитрий, Оля) ==========

Комментарий к «Третий лишний» (Дмитрий, Оля)

Для #рассказябрь2017.

Часть 3/30.

«Это совсем не весело», — такова была первая мысль Дмитрия.

Дмитрию было семнадцать, а девушке напротив него — около тринадцати. Она смотрела на него выжидающе, щёки полыхали румянцем стыда, и она отлично понимала, что в данной ситуации полностью от него зависит. «Не весело», — повторил себе Дмитрий, не в силах улыбнуться в это робкое, грустное лицо.

Инвалидная коляска поскрипывала. Девушка цеплялась за неё, как за последний трос, и явно очень того стыдилась.

— Меня Дмитрий зовут, — сказал он, едва ли догадываясь, что в таких ситуациях говорят.

— А я Оля, — отозвалась девушка. Румянец чуть побледнел. Губы изогнулись в улыбке. — Очень приятно.

С ней всегда было хорошо.

Оля не была конфликтной личностью. Она не любила споры, не лезла со своим мнением, куда не просят. Один раз затронув тему странностей и поняв, что Дмитрию это неприятно, она стала говорить о другом. Оля была понятливой, умной и доброй персоной, которая чудом выносила не самый ласковый характер Дмитрия. Его вообще мало кто выносил: апатичность, уныние и мрачность юноши-гота вечно окружающих раздражали. С Олей всё словно иначе обстояло. Она не злилась на его угрюмость, не попрекала за сухость его тона. Она не пыталась внушить ему, что чувствовать можно, а что нельзя. Оля слушала, слышала и старалась понять.

Конечно, Дмитрий стал отвечать тем же. Это вообще оказалось на редкость приятным занятием — с кем-то разговаривать открыто, не напрягая защитные барьеры. Дмитрий был знаком со многими людьми, но Оля стала его первым и самым близким другом.

Естественно, что он не стал от неё что-то скрывать. Естественно, что он к ней примчался, когда охотящийся на лифу Лекторий его ранил. Естественно, что он был за неё по-настоящему рад, когда Оля, несколько смущаясь, представила ему Йорека.

Оля многое перенесла. Ей пришлось учиться ездить, а не ходить, перестраивать свой внутренний и внешний мир, привыкать к открывшимся способностям. Оля стала связующим звеном между воющими компаниями странных, и этот труд — лучшее, чему она могла бы посвятить себя, даже если она всегда была достойна большего.

Неужели в её понимании «большее» — это Йорек?

Нет, против этого странноватого парня из NOTE Дмитрий ничего не имеет против. Человек, вроде, неплохой, хоть и чудной: он не выделывается, не вредничает и не выделяется. В нём семь дверей, по три засова да по семь цепей на каждой, но он делает вид, что живёт без тайн. Дмитрий надеется, что Оля о наличии этих тайн знает. Дмитрий беспокоится, что Оля не знает.

Не так легко поверить едва появившемуся на горизонте человеку, тем более. Что сам Дмитрий уже пять лет с Олей знаком. Она падка на людей, хоть и не наивна. Ей и так тяжело было; если Йорек её обманет…

«Это совсем не весело», — думает Дмитрий и идёт в гости к своему лучшему другу.

— О Йореке? — удивляется Оля. Она хмурится и закусывает губу, но слова его слушает серьёзно. Она всегда серьёзно относится к таким разговорам — ещё одна прекрасная черта. — А… что-то не так?

— Пока всё так. — Дмитрий вздыхает. Тёплый ламповый свет окон опрокидывается на ласковые сугробы. Дмитрий опирается на спинку стула, глядя в глаза подруги, и слов подобрать не может, чтобы описать, что именно его так тревожит да грызёт. — Видишь ли…

И что говорить?

Дмитрию нравится то, что он видит. Ему нравится смотреть, как преображается Оля, замечая Йорека у дверей, как её взгляд облачается сиянием мягким, приосанивается она и нервно волосы оправляет. Ведёт себя, как девушка, даже если может до бесконечности это отрицать. Но вот Йорек — он нечитаем. Дмитрий не может сказать, что таится за металлической серостью его взгляда, что он думает и чувствует. Приходя, Йорек сразу находит взглядом Олю, но большой ли это знак? Промахнуться сейчас страшно.

Йорек из NOTE, но даже ему вряд ли была бы нужда кадрить девочку-инвалида со странностью шестой категории. И ладно бы его личные цели — Дмитрий просто боится, что тот сердце Оле разобьёт. Дмитрий просто боится увидеть в её глазах боль, потому что сам ничего исправить не сможет.

Оля ему друг. Йорек ему чужой. Когда же эти двое вместе, когда они смотрят так друг на друга, у Дмитрия возникает стойкое ощущение, что он как раз и является третьим лишним в этой компании. Человеком, который может только наблюдать и верить, что всё сложится хорошо, даже если его мучает томительное беспокойство.

— Вы из разных миров, — говорит он наугад.

— Я так не думаю. — Оля безоблачно улыбается. — Мы с ним существуем в одном мире, живём тоже.

Выражение её взгляда кажется ему одновременно и восхитительным, и пугающим в своей открытой мечтательности.

— Ты любишь его? — спрашивает он, и сердце падает куда-то вниз.

Оля так сильно краснеет, что ответ уже не требуется. Дмитрий вздыхает, прикрывая глаза. Поздняк метаться; даже если это хитроумная ловушка, Олю из неё уже не выцарапать. Вот поэтому он в своё время удачно пресёк в себе все эти стремления к любви.

«Это совсем не весело», — думает Дмитрий.

Но говорит всё равно: «Пусть у вас всё сложится».

Он, наверно, так и думает.

========== «Проклятый дар» (Акихито) ==========

Комментарий к «Проклятый дар» (Акихито)

Для #рассказябрь2017.

Часть 4/30.

«У тебя дар», — говорят ему. «Прекрасный дар, дар смертоносный».

«Ты будешь велик», — говорят ему. «Будешь опасен и полезен».

«Ты гордость рода», — говорят ему. «Ты продолжатель его грехов».

Он слушает и слышит, он позволяет яду их слов проникать в себя и ядом обратно отзываться. Он сжигает до пепла и пеплом рассыпает, без пламени и дыма он разрушает, и взгляды, светящие на него прожекторами миллионов, мигают от перепадов. Он гордость рода. Он продолжатель его грехов. Он — проклятый дар.