— Разнеси, по два на каждую парту. Ты теперь в моей власти, Дима, так что официально становишься подручным. Поможешь провести ИЗО.

— У меня сейчас математика вообще-то, — замечает Волков.

— Что-то ты не в кабинете математики, — пожимает Артур Андреевич плечами. Хитрый лис. — А раз воспитательные беседы отложены на потом, помоги с насущными делами. Ребята сегодня будут рисовать любимую погоду. Надо подготовить стаканы с водой, чтобы кисточки могли споласкивать. В том шкафу стаканы, доброго пути!

Он над Димой издевается!

Взвешивая все «за» и «против», Волков решает: могло быть гораздо лучше, и если уж он попал в должники, нужно отрабатывать. Этот тип странный и увильнул от ответа, его мотивы непонятны, но… хоть так. Своего Дима добьется. Ему нужно лишь немного времени, а пока займется тем, к чему обязали. Долг платежом красен. Помогать возиться с детишками — не так сложно, тем более что, несмотря на дурной тяжелый характер и отсутствие манер, Дима все равно малышей так и притягивает.

Он успевает наполнить стаканов пять, разносит, когда звенит звонок. Артур Андреевич ставит руки на стол, все еще не садясь; когда младшеклашки заполняют кабинет, он окидывает их широкой улыбкой и просит угомониться. Что за чары у преподавателя — но бойкие и болтливые детишки, непоседливые, на каких обычно нужно повышать голос, вмиг утихомириваются. Шум смолкает, а лица, обращенные к Макееву, сияют. Дима стоит ближе к дверям, убрав руки в карманы. Он в уличной одежде, а не в школьной форме, и на него глазеют, перешептываясь понемножку, подталкивая друг друга под партами, считая, что это незаметно.

— Знакомьтесь, это Дима, — представляет Артур Андреевич ученика, раскрытой ладонью поводя в его сторону, — с сегодняшнего дня он будет помогать. Дима, это второй «А». Давайте поздороваемся!

Тоненькие голоса тянут «Здрасьте», только один кто-то выкрикивает решительно «Привет». Парень поднимает ладонь и коротко помахивает, запоздало вспоминая, что стоит улыбнуться, а то совсем перепугает ребятню. К новому и необычному знакомому второклассники привыкают, вопреки ожиданиям, быстро и легко. Дима едва успевает от одного стола к другому, попутно приглядываясь к учителю. Артур Андреевич рассказывает, что сегодня рисуют, а затем начинает ходить между партами, подзываемый настойчивыми голосами. Диму тоже припрягают. У одного не выходит ровное дерево, у другой трава некрасивая, что аж слезки на реснички наворачиваются. Поначалу ребята его сторонятся, принюхиваясь к незнакомому зверю, а затем начинают вертеть, как хотят, и вот он уже превращается в помощника, подручного и слугу.

Артур Андреевич, ловя взгляд Волкова, посылает улыбку уже только ему, короткую и чуть насмешливую. Учитель подхватывает любые идеи воспитанников, позволяя их фантазии гулять на всю мощность — тема про погоду, а кто-то уже умудряется дорисовать к белым облачкам летающую тарелку, потому что, мол, иначе скучно. За какие-то сорок минут в маленьком кабинете все превращается в мир воображения: ребята трудятся, показывают учителю или Диме, посвящая его в свои маленькие мечты, и он успевает забыть, сколько солнышек на голубых фонах уже увидел. Только один мальчонка, сидящий на задней парте, демонстрирует настоящую бурю: черные тучи, щедро размалеванные гуашью, в них искрящее-желтая полоска молнии, выполненная неумело, но старательно.

— Тебе нравится гроза? — спрашивает Дима с любопытством, присаживаясь на корточки у парты: так проще, чем в два раза складываться, наклоняясь.

— Красиво! — так и подпрыгивает на стуле мальчишка. Он хиленький и бледный, но сейчас загорается воодушевлением. — Все сверкает, гремит, дождик льет!

— Вот как. Здорово.

На похвалу тот чуть ли невидимым хвостом не машет. Так просто порадовать ребенка, а ведь Дима и забыл, как находить к ним подход. Но комплимент от крутого взрослого почти-дяди — это да, честь!

— А почему от тебя так пахнет? — пищит мальчонка, совсем расхрабрившись; учуял сигаретный дым на одежде.

— Это я время прожигаю. — Дима краем глаза замечает, что Артур Андреевич смотрит на него, и добавляет с сиплым смешком: — Никогда за мной не повторяй. Ну что, покажешь работу учителю?

— Неси, если готов, Вить, — кивает Макеев, вырастая чуть ли не из-за спины. Кладет ладонь на плечо Димы и негромко говорит: — Спасибо.

Все вращается в карусели. Под конец урока младшеклассники прибираются, Диму гоняют от кабинета до раковин и обратно. Последний на сегодня звонок разрезает спокойный воздух школьного коридора, и шумиха усиливается. Артур Андреевич помогает собраться задерживающимся — сегодня, как он выражается, продленки нет — и постепенно кабинет пустеет. Уносятся звонкие голоса, прощания, смех и беззлобные невинные шутки, рассказы о любимой погоде и планы на день, и воцаряется умиротворение. Дима ногтем сковыривает с колена застывшую каплю красной гуаши.

— И сколько времени мне так возиться? — интересуется он равнодушно.

Артур Андреевич, подходя, поднимает руку, и Дима невольно напрягается, готовясь отскочить… ладонь опускается ему на голову. Узловатые длинные пальцы зарываются в черные вихры, и Волков вздрагивает, но учитель только слегка ерошит и убирает руку. Он выглядит довольным.

— Пока занятия закончились, — говорит он. — Так что можешь идти домой. Делать домашнее задание на свои уроки, например. Приходи, когда можешь, я буду рад твоей помощи.

— У меня нет выбора.

— Кто ж тебе сказал? Я не запрещаю меня игнорировать.

«Только сам от этого отхватишь», — вместо него завершает Дима, не произнеся вслух, и вздыхает. Ладно, все с этим понятно. Ну, походит он неделю к началке, подумаешь. Еще Лидочка обещала навести справки, интересно, что такое вынудило Артура Андреевича уйти из прежней школы.

Следует новый раскат грома, а дождя все нет. Детские рисунки выложены на подоконник сушиться, и Дима закрывает форточку — унесет вдруг ветром. Действительно, время он прожигает. А если ему все равно до смерти скучно, почему не прожигать его с детьми? Кто умен, тот от него плохого не наберется.

Артур Андреевич собирает забытые карандаши. Оглядываясь, Дима видит свое отражение в стеклах его очков.

День только разгорается, но для Димы время давно потеряло свою ценность.

========== (3) Жасмин ==========

непорочность.

Никаких пособий по тому, как сколотить свою банду, Дима не знает. Он, в принципе, ничего и не сколачивал, не довелось как-то: люди сами к нему тянулись, причем по разным причинам, не всегда приятным. У кого-то он вызывал неконтролируемую агрессию, у других — желание преклоняться. Так можно было отличить волков от койотов. Были и собаки, которые просто тявкали изо всех углов, но лезть не смели. В этой иерархии Дима, волк по природе, существует уже восемнадцатый год.

Поначалу всегда сложно. В далеких закоулках памяти еще хранятся обрывки детства: качели, солнечный свет, пронизывающий яблоневую листву, дешевая шипучка из ларька у дома. Лоскутки эти тоже сперва были дороги, затем потеряли всякую значимость. Дима прошлым не живет, оглядываться не любит. Его жизнь и на будущем не зациклена, он просто существует в настоящем какой-то расползающейся по дворам тенью, очерком зверя. Он сам — зверь. Никому не доверяет, никого не подпускает близко. Один за другим, негодные оставаться рядом сбегают, трусливо поджав хвосты — темперамент волчий не всякий выдержит.

Дима не следит за числом тех, кто за ним следует. Другие пацаны школьного возраста, даже те, кто постарше, иногда присоединяются к нему. Таскаются по пятам, проводят с ним время, хотя он все равно плюет на их присутствие или уходы. Дима запоминает каждого, кто приближается — так, на случай, если осмелятся предать — но большего не делает. Это уже Рыжий, особо проворный койот, стал отбирать более-менее достойных. Проводить уличные драки, проверки на выносливость, гонял как прислужников. Новобранцы терпели или сваливали, оставшиеся заслуживали места близ вожака, коим Дима себя никогда не считал… Так компания ребят в десять-двадцать и образовалась. Дима с ней ничего не делал. Когда чувствовал, что вот-вот захлебнется темнотой, они устраивали вылазки, бились с другими компаниями — мало ли таких в городе. Воровать своих Дима не водит принципиально, а остальное прощает.