— Хоть немного образованнее будешь, ушлепок, — ворчит Дима, — линию от спирали не отличает он. — И сопротивляющемуся пареньку дает по загривку: — Пошли!

Санька пытается вырваться под предлогом покурить, но цепкий вожак его не отпускает и благополучно сдает на уроки классному руководителю. Санька, ясен пень, дуется, но Диме фиолетово, что там щенок возомнил — ему пора к началке. Занятия уже начались, и в коридорах стынет мокрым полом говорящая полутишина: шорох тетрадей, голоса учителей или отвечающих у доски, шепотки и загадки. Каждый звук вплетается в общую смесь, словно нитки в фенечке. Дима завязывает волосы в хвост и поправляет автоматически рубашку; эмблема школы на свитере сине-красная, неярких оттенков. Сменяясь каждый день на повседневную одежду, она не успевает поблекнуть и смотрится как новая. У тех, кто берет от школьной жизни все, эмблемы давно потрепанные и покоцанные — Дима к таким людям не относится.

Он по привычке заглядывает в кабинет без стука — и натыкается на удивленный взгляд. «Это еще кто?» — проносится мысль, а затем оформлено доходит: у рабочего стола стоит вовсе не Макеев. А вот класс тот же самый, ребята сразу поворачиваются к Диме, растягивая мордашки в улыбках.

— Здрасьте, — быстро говорит юноша, — а где Артур… Андреевич?

Это учительница лет тридцати-сорока, с заколотыми на затылке волосами и усталостью в глазах. С детьми она не справляется: совсем не слушаются, шумят, куролесят вместо того, чтобы сидеть спокойно. Ей вручили такой буйный класс, а она всеми своими способами их угомонить не может. Это Дима просчитывает сразу, входит. Надо же, а у Артура все были как шелковые. Что ж это в нем такое, что дети пропитываются уважением и молчат?

— Он заболел, — отзывается учительница, смеряя пристально-презрительным взглядом встопорщенного старшеклассника. — А вы, молодой человек?..

— Дмитрий Волков. Артур Андреевич за мной присматривает, чтоб меня из школы не выгнали, — он усмехается. Поворачивается к ребятам: — А ну, солдаты, притихли!

Малышня вытягивается по струнке и замолкает. Дима отдает им честь.

— Непоседы такие, — вздыхает учительница. — Вас, смотрю, они слушаются.

— У нас взаимное уважение. В следующий раз принесу конфеты, если не будете вредничать, — сообщает Дима второклашкам. — Так что с Артуром Андреевичем?

— Я его заменяю. — Она чуть щурится. — Раз вы прикреплены к этому классу, вы ведь…

— К Артуру Андреевичу, — поправляет ее Волков. Оставаться тут и помогать незнакомой тетке нет никакого желания, тем более без присутствия Макеева. — Ну, до свиданья. Пацаны и барышни, не галдите, а то ваш учитель будет расстроен.

Он машет ладонью ребятам и выходит. И что теперь делать? Артур, похоже, из тех людей, кто не приходит на работу лишь при смерти. Он не пропустил ни урока за три месяца, что Дима его знал; неизменно на месте, а ведь нельзя столько времени быть здоровым. Если это от снежков, то тем более вина Димы, он ведь все начал. Неприятное чувство гложет сердце, Дима мрачно вышагивает по коридору. Достает мобильный телефон и открывает диалог.

«Вы заболели?»

Ответа не приходит. Сдерживая воображение, Волков топает в гардероб, натягивает куртку обратно, нащупывает карточку в кармане — уж его-то никто не решится грабить, так что вещи как попало можно хранить. Удобнее перекидывает рюкзак.

«Напишите адрес. И что нужно принести».

Спустя пару минут отзывается иконка: «Н стоит. Прсмотри за классом».

Такой аккуратный человек — и столько опечаток. Дима вздыхает. «Стоит. Я уже иду».

«Что-нибудь от тмпр. Спасибо». И приписан адрес — очевидно, учитель сдается, решая не спорить. Или же ему не хватает сил и на спор. Недоброе предчувствие сжимает изнутри, и Дима решительно направляется по маршруту, сокращая через знакомые дворы — они живут в разных районах, но тут Волков бывал, хоть и редко.

Он заскакивает в первую попавшуюся аптеку. Раз у Артура нет ничего от температуры, то вряд ли есть и от всего остального, так что на всякий случай Дима захватывает еще спрей для горла и капли от насморка; на всякий случай советуется с фармацевтом, что лучше брать при простуде. Лекарства выдаются в прозрачном пакетике, Дима расплачивается картой. Деньги с работы еще остались, достаточно. Закидывает покупку в рюкзак и продолжает маленькое путешествие до дома учителя.

А дом тоже обычный. Серая панелька, грязные балконы, на которых и в сырой мороз развешено цветастое белье и дремлют велосипеды, забытые до теплого сезона. Местами чистые, местами замызганные окна тупо пялятся на дворы. Квартирки здесь, должно быть, с высокими потолками, но тесные и маленькие, и Дима не понимает, почему Артур выбрал такой унылый квартальчик. Впрочем, его дело; юноша отыскивает необходимый подъезд — домофона нет. Легко открываемая серая дверь поскрипывает наметенным на порог снегом. Третий этаж, дверь по центру — в довольно неплохом состоянии, хоть и по возрасту сравнима с самим подъездом. Звонок относительно новый; когда Дима нажимает на черную кнопку, где-то в глубине квартиры раздается тихое жужжание. Проходят мгновения, но Дима стоит неподвижно. Ждет. Это — место, в которое он хочет попасть, и никакое ожидание не заставит его уйти.

Наконец слышатся шаги, щелкает замок. Дверь приоткрывается; в щели мелькает тень, и Дима тянет за круглую ручку на себя. Прислонившись к проему, перед ним стоит изможденного вида бледный мужчина в тканевой маске, под которой заметной лихорадкой горят скулы. Он не похож на Артура по крайней мере тем, что без очков — слезящиеся глаза смотрят с прищуром, не различая уже с такого расстояния, зрачки колеблются жаром. Он в домашних штанах кремового оттенка, в растянутой сероватой футболке, висящей на худом теле и острых плечах, и заворачивается в свободную бежевую кофту крупной вязки.

— Привет, — из-за маски звучит невнятно. Артур старается встать ровно, но получается не очень, и он приваливается плечом обратно к косяку. — Извини, что пришлось…

— Извиняю, — сообщает Дима, раскрывая дверь на полную и проходя в коридор. И так понятно, что приглашения он не дождется; Артур неловко разворачивается, но юноша отмахивается: — Да-да, заразный, ужас как боюсь. Лучше покажите, куда куртку деть.

— Сюда… Дим, тебе не стоит…

— Поберегите советы для малышни, — с легкой лаской говорит Волков. Разворачивается; Артур дрожит, это заметно невооруженным глазом. Светло-русые волосы всколочены, взгляд плывет. Конечно, он не в состоянии суетиться вокруг, хотя явно хочет, да и возражать энергии нет: вся уходит на то, чтобы держаться на ногах. Дима стягивает промокшие от снега кроссовки и делает шаг, оказываясь ближе, кладет ладонь на лоб Артура. Тот слегка вздрагивает и поводит головой, точно подаваясь навстречу. Наверно, потому что ладонь прохладная. Кожа мужчины горит, как из печки. Дима присвистывает: — Ниху… кгхм. Температура какая?

— Пустяки. — Артур прикрывает глаза и замирает так. Дыхание у него хрипловатое, но кашлем не заходится. Судя по всему, только из носа течет, то-то постоянно шмыгает. Дима с неприязнью вспоминает, как в свое время подхватывал осложнение на легкие, и радуется, что учителя это стороной еще может обойти.

— Не пустяки. Какая?

— Тридцать девять… с чем-то.

— Ясно. Пили что-нибудь?

— Нет.

Веки поднимаются. Ресницы бледные, тоже русые, и в полутемном маленьком коридоре плохо видно мелочи. Дима подхватывает мужчину под локоть и помогает дойти до комнаты, хотя тот все еще пытается идти сам. Если у него жар под сорок, понятно, почему так шатается. Артур отводит глаза. Дима оглядывается. Главная комната объединена с кухней. Диван у дальней стены, напротив — стойка, плита, холодильник, все по классике. У дивана также кофейный столик, заваленный бумагами. Книжный шкаф по правую руку, полки заставлены с избытком.

Артур вырывается и сам садится на диван, смотрит снизу вверх. Отодвигая столик, Дима присаживается перед ним на корточки, протягивает руки и бережно снимает маску. Мужчина чуть хмурится; все, что выражает его осунувшееся от болезни лицо, — безмерная усталость. Он сидит сгорбившись, кофта свисает со сведенных плеч.