Литмир - Электронная Библиотека

Хозяева охотно объяснили происшедшее. Присутствие в «нижней» тундре воплощённого демона означает определённую «размытость» границ бытия, допускает изменение и даже нарушение некоторых нравственных норм. Сами они с Ньхутьяга-Чаяком ещё не встречались, но тундру облетела весть, что демон требует убивать менгитов, где бы их ни встретили. То есть, увидев русского, надо попытаться его убить, даже если потом ты обязательно погибнешь. Не хочешь погибать — не встречайся с чужаками, держись подальше от мест, где они кочуют. От них — от пришельцев — исходит скверна. С ними нельзя говорить, нельзя есть их еду, пить их питьё. Нельзя прикасаться к их вещам — от них исходит скверна. Все предметы «менгитского» происхождения — у кого какие есть — должны быть уничтожены или выброшены. Пользоваться вещами или оружием менгитов могут лишь люди Ньхутьяга: они и так по уши в скверне, им хуже не будет.

Кириллу понадобилось время, чтобы выцедить из витиеватых рассказов рациональную суть, а потом её осознать. Вывод получился двоякий: либо среди таучинов завёлся псих, либо... всё очень серьёзно. «А сам-то я — кто? » — мрачно подвёл он итог своим рассуждениям. Этот вопрос на самом деле риторическим не был. Предстояло определить и оформить своё новое «я».

Из участников беседы по крайней мере двое знали прежнего Кирилла в лицо, но узнавать его не спешили, хотя и в самозванстве не обвиняли. Тщательно отслеживая реакцию слушателей, провоцируя их на подсказки и догадки, учёный слепил новую формулу себя. В русской «транскрипции» она получилась такой: воин Кирь умер (переселился в «верхнюю» тундру), но через некоторое время воскрес (вернулся в «нижнюю»). Предки и ещё не рождённые потомки отправили его обратно с единственной целью — истреблять менгитов. Для этого ему дали много полезных вещей, которые он и везёт с собой.

Версия была слушателями принята «на ура» — в ней не содержалось ничего из ряда вон выходящего. Дискуссия, однако, всё же возникла, но по неожиданному поводу. Груз, который доставил Кирилл, везли менгиты, они прикасались к вещам, возможно даже, они их изготовили (Кирилл это подтвердил). Так могут ли ими пользоваться все люди или только «неприкасаемые», то есть избранные Ньхутьяга?

Учёный честно признался, что не знает, и предложил вместе подумать над этим философским вопросом. Часа полтора-два ушло обдумывание и обсуждение, после чего консенсусом было принято решение: простым людям без нужды с магией и всякими сквернами лучше не связываться. А посему груз надо доставить самому Ньхутьяга-Чаяку — пусть он и разбирается. Это вполне выполнимо, так как известно, что данный человеко-демон собирался отправиться (или уже отправился) на побережье в посёлок Угынот — там у него семья и хозяйство.

Кирилла такой расклад, конечно, вполне устроил. Тем более что хозяева обещали помочь людьми и продовольствием. Собственно говоря, несколько местных мужчин в любом случае собирались отправиться к морю. В тундре летом жизнь не сахар, а там... В общем, ходят слухи, что этим летом должен быть большой поход на байдарах — кого-нибудь бить и грабить.

Учёному оставалось лишь мысленно улыбаться: он уже знал, как собираются таучинские ополчения или пиратские армады. Какой-нибудь таучин между делом поделится с гостями соображением, что хорошо бы собраться там-то и там-то и пойти воевать с теми или этими. Его слова будут множество раз пересказаны на всевозможных посиделках — с небольшими искажениями, конечно. А потом они к нему же и вернутся, но уже в виде вполне конкретной информации о месте и времени сбора.

День спустя караван тронулся в дальнейший путь. Его целью теперь был приморский посёлок Угынот, но маршрут предполагался не прямым, а зигзагообразным — с посещением полудюжины стойбищ. Людям нужно было обменяться новостями и забрать попутчиков — этот район русское нашествие не затронуло, и желающих повоевать хватало.

* * *

Берег приближался, хотя в рельефе это и не чувствовалось. В последние дни Кирилла мучил странный глюк — он вдруг начинал узнавать местность, против воли добавляя воображением недостающие элементы и стирая лишние. Разум твердил, что это неправда, что до посёлка ещё далеко, что, скорее всего, Луноликой на месте нет, так что нечего переживать, но... Но он уже был с ней, уже обонял её запах, уже целовал глаза, уже говорил с ней...

Одна напасть сменилась другой — однажды Кирилл попытался в деталях представить, смоделировать её реакцию при встрече. Попытался и... Он никогда не считал себя красавцем — просто нормальным парнем, который если и нравится девушкам, то уж всяко не своим ангельским личиком. Но теперь... «На ощупь сплошные бугры и ямы, какие-то рубцы. К тому же поломаны зубы... Наверное, я выгляжу просто монстром!» Разум подсказывал, что это — ерунда, что внешности мужчины таучинские женщины придают очень мало значения, что здесь в цене совсем другие качества. Всё это учёный понимал, но тем не менее не мог пропустить ни одной лужи — всматривался в отражение и с мазохистским удовлетворением констатировал: да, урод каких ещё поискать!

Впрочем, переживания по поводу внешности занимали Кирилла недолго. Их рассеяло, растворило, затмило другое подозрение — совсем уж кошмарное, хоть руки на себя накладывай! Его били долго и умело: вдруг в итоге он стал... импотентом?! Вот уж это действительно ужас, по сравнению с которым всё остальное мелочи, не достойные внимания! Как быть, что делать?! Вроде бы утренняя эрекция имеет место быть, но ведь это же ничего не значит, правда? К тому же в последнее время она прекратилась... Да-да, никаких сомнений: он — импотент, он — не мужчина! О, Боже...

В общем, вместо радостного нетерпения и предвкушения встречи Кирилл испытывал совсем иные чувства. Он довёл себя почти до невменяемого состояния — ему уже не хотелось никуда ехать, ни с кем встречаться. Будь он один, он повернул бы обратно. Дружеские шутки спутников по поводу грядущих сексуальных излишеств приводили его в отчаяние — хотелось заплакать или броситься на них с кулаками, а лучше сделать то и другое одновременно и при этом провалиться сквозь землю.

Всё когда-нибудь кончается. Кончилась и эта дорога. Луноликая была в посёлке.

Они встретились.

И в глазах её не было ничего, кроме бескрайней радости.

Бред последних дней испарился мгновенно и бесследно.

Кирилл даже не подозревал, что порыв друг к другу — душ и тел — может быть таким мощным, таким всеобъемлющим.

Они растворились друг в друге, но остались самими собой, они наслаждались, они пили друг друга и не могли напиться.

Под утро Кирилл не удержатся и рассказал ей о своих страхах. Она сначала засмеялась. Потом стала хохотать. И учёный к ней присоединился.

Ведь это же действительно смешно! Это ж просто умора!!

Прошло три или четыре дня — Кирилл не считал, не мог и не хотел считать. Был вечер или, может быть, утро. Мать Луноликой, войдя в холодную часть жилища, произнесла в тишине слово. И сердце учёного пропустило один удар. Он начал было вылезать из полога, но остановился, встретился взглядом со своей женщиной. Она, безусловно, всё понимала — возможно, даже больше его самого. Она понимала и просила — о чём-то очень сильно просила, просто умоляла. Наверное, слишком сильно — Кирилл почувствовал, что откажет, что у него есть силы для этого. Для чего?..

Чаяк ждал его снаружи. Он просто стоял, а холодный ветер трепал мех его кухлянки и седую шевелюру. Кирилл вылез наружу и встал перед ним — босой, голый по пояс, в одних меховых штанах. Наверное, со стороны он казался тонким и стройным рядом с меховой глыбой вочеловечившегося демона.

Кирилл хотел поздороваться, хотел попросить прощения, хотел сказать, что... Но они посмотрели друг другу в глаза — люди разных эпох, разного воспитания, разного мышления, разной культуры, разного всего. Они встретились взглядами и почувствовали, что роднее и ближе у них нет никого. Всё, что хотелось сказать Кириллу, было сказано в первую же секунду. И получен ответ: «Да. Но дело не в этом...»

41
{"b":"672041","o":1}