— Это не лучшая идея, ты должен это понимать, — всё не унималась Кохару, действуя на нервы Мадаре. Но тот, надо отдать должное, держал себя в руках и мужественно игнорировал все выпады пенсионеров.
— Я понимаю.
— Решение приведёт к неминуемым последствиям, из-за чего пострадает Коноха, — встрял Хомура.
— Возможно.
— Ты хокаге, а не мальчик, которому всё море по колено. Это решение худшее из твоего списка. — Хирузен пыхнул трубкой и испытал моральное удовлетворение, услышав, как Мадара скрипит зубами.
— А ещё ты охрану отпустил. Как ты думаешь, есть у тебя шансы выбраться отсюда живым?
Ветер колыхнулся, принеся с собой столп холодных мурашек. Огонь факелов лихо отплясывал на стенах, чуть освещая тёмные клетки, в которых находились измученные люди. Старейшины как-то поумерили пыл, едва увидели в глазах брюнета горящий шаринган — это вам не Хаширама, на которого можно надавить. Учиха скорей раздавит этого умника рукой сусаноо, нежели чем будет соглашаться. Сейчас была последняя капля.
— Открыть двери.
Изуна и Нока, неуверенно переглянувшись, потопали исполнять приказ. При этом заключённые, даже не смотря на мертвецкую усталость от одиночества и голода, всё же нашли в себе силы изобразить интерес. Ноку рассматривали, как музейный экспонат, прилетевший с другой планеты. Они не могли поверить, что этот человек посмеет ещё раз к ним подойти, будучи верным псом Мадары. А пока Мадара у руля, никто и пикнуть не смел.
Да и не за чем. Мадара открыл камеры — люди кое-как поползли к свету, щурясь и сглатывая от жажды. Кого-то пришлось поддержать.
Мадара грозно осмотрел советников, на что те лишь фыркнули и отвернулись. Значит, ТАК следили за его людьми, пока он работал?! Вот и доверяй теперь этим старпёрам.
— Почему их меньше?
— Некоторые умерли, — спокойно ответил Изуна, перенимая внимание на себя.
— Почему?
— Подцепили внешний вирус, ослабленный иммунитет не справился. А ещё от недостатка еды и воды.
— У меня только один вопрос, ответьте на него, пожалуйста, честно. КАКОГО ХРЕНА?!
Рявкнул так, что стены задрожали. Мужчина едва не снёс своей жаждой крови всё здание. Только хотевшие было возразить старейшины оказались заткнуты за пояс. Они почувствовали, что запястья сковало нечто холодное. Наручники.
Мадара, не изменяя своим традициям, отсканировал каждого пленника шаринганом и увидел одну особенность — у каждого на запястье красовался небольшой фуин.
— Что это?
— Это… ммм… блокатор чакры, — пискнул Изуна, а Мадара прищурился. Нока же стоял в сторонке и угрюмо за всем наблюдал, стараясь не вмешиваться. Осмотрел своё пустое запястье, вздохнул. Нет, они не скажут Мадаре ничего. И гондовцы тоже ни скажут. Никогда…
— Вы, изменники воли хокаге, теперь будете сидеть здесь. — прошипел Мадара, едва сдерживаясь, чтобы не прибить стариканов. Он как бы шёл сюда с достаточно мирным настроением осмотреть свой (кто бы что ни говорил) народ и даже думал о помиловании, а тут это.
— Мы не изменяли воле хокаге. Шодай сам дал разреш…
Хомуру резко пихнули под рёбра. А у Учихи челюсть медленно поползла вниз.
— Хаширама знал? — прошептал скорее себе. Провёл рукой по волосам и неожиданно рассмеялся легко и просто. — Надо же, он знал. Убью суку.
Затем, больше не смотря по сторонам, грозным волком направился на выход. Изуна с Нокой испуганно переглянулись и побежали останавливать. Вот ещё, не хватало, чтобы Хаширама стал козлом отпущения. Это ведь они виноваты…
— Мадара, стой! — Изуна попробовал схватить его за плечо, но брат лишь уклонился. — Он не стоит этой жертвы!
— Что значит «не стоит»? — резко затормозил Мадара. Будучи под чувством тихой ярости, он ещё мог как-то регулировать свой голос. — Хочешь сказать, есть ещё кто-то? Или… может, ты сам к этому причастен?
Алый шаринган буквально резал на мелкие кусочки, заставляя пятиться.
— Нет.
И всё. Дальнейших объяснений не последовало. Мадара скрылся в тени крыши.
Только потом уже Изуна понял, какую огроменную ошибку он сотворил. И всё это из-за своей трусости.
Взвыл от бессилия. Почему он вечно должен за ним гоняться и успокаивать? Не пора ли просто встать на собственную тропу и обогнать эгоцентричного брата?
Но это потом. Сейчас следовало действительно предотвратить мини-войну…
***
Желание знать абсолютно всё — вот, что приводит к истинному безумию. Знать всё нереально, но некоторые люди отчаянно к этому стремятся. Они любят посвящать себя целиком науке и новым открытиям, которые бы ни были, хорошие или плохие. И даже сдержать такую жажду оказывается не так уж просто.
— Учащённый пульс, бледная кожа. Пациент находится в полубреду, — до жути спокойный тихий голос нарушил тишину помещения. Разные приборы измеряли показатели организма, и верная помощница всё увлечённо записывала. Не глядя, мужчина в белом халате, маске на всё лицо, нашарил рукой нужный небольшой ножичек и сделал небольшой надрез под рёбрами. — Несите ремни.
То, что ввели пациенту подкожно — вызвало отторжение и могло привести к летальному исходу. Проблема была в том, что Хану было плевать на человеческую жизнь. У него этих подопытных ещё целая тюрьма. Зато каких!
Он всю жизнь мечтал изучать какую-либо болезнь и подобрать к ней антидот, чтобы человечество не вымерло от новой инфекции. Ради этого он мог запросто идти по головам. Правда, раньше он этого не делал: это были лишь его потаённые желания — никого не слушать и делать всё во благо науки. Даже если придётся перекосить половину деревни. Он добьётся результата, каким бы тот ни был. И вот именно в последний месяц он стал чувствовать странную уверенность в своих силах. Будто он мог свернуть горы и вылечить всех на планете!
Тело молодого пациента забилось в судорогах, застонало, изо рта стала течь пена. Хан подбежал ко столу, схватил шприц с веществом сиреневоватого оттенка и, подлетев, вколол в шею пациенту.
— Четыре кубика нашей инъекции, укол в шею, пациент на грани. — подопытный ещё несколько секунд дёргался и затих. Собственно, как и его пульс на экране.
— Да твою ж мать, — выругался мужчина, срывая с себя маску и отбрасывая на стол с инструментами. Те громко звякнули. — Уже который раз не выходит. Ли! Что с результатами?
— Всё то же, — вздохнула девушка, сняла маску, её длинные каштановые волосы рассыпались по плечам. — Инъекция даёт слишком сильный адреналин, из-за чего сердце просто не выдерживает. Но и без неё нельзя. В общем, подопытный погибает в любом случае.
— Что с глазами?
— Тут всё запутанней. Я не специалист в работе глазного додзюцу. Но одно могу сказать точно: это уже не шаринган. Это абсолютно другое додзюцу, которое непонятным образом мутировало из шарингана. Если его извлечь из глазниц — то додзюцу исчезает, как и впоследствии зрение для носителя навсегда. Возможно, это сильная форма мутации, которая на протяжении нескольких лет прижилась в организме настолько, что отсоединение чисто физически убивает носитель.
— Тогда, мы должны создать препарат, способный позволить сохранить глаза и непосредственно его изучить.
— Ничего вы создавать и изучать не будете, — послышался холодный голос со стороны двери. Врачи обернулись и замерли.
— Т-тобирама-сама?! — Хан прочистил горло, а затем невольно нахмурился, когда в кабинет просочились несколько людей из охраны, окружив. — Что это значит?
— Это Я у тебя хочу спросить. Любезный, какого хрена я прихожу в центр и узнаю, что гондовцы мрут, как мухи, а вы ещё пытаетесь исследовать глаза? Вам кто разрешение на это давал? — Хан поджал губы и сглотнул. — Вам было велено изучать камни, что тоже кстати не прошло успешно. Всё застопорилось. А вас почему-то понесло дальше: уже людей убивать.
— Мы изучали организм на реакцию внешних раздражителей, а также возможностей использования этих глаз, как… микстуры.
— Учиха и микстуры? Ты себя слышишь вообще? Так, — Тобирама устало взмахнул рукой, и его подчинённые тут же сковали руки врачей наручниками. — В карцер их. Глаз не спускать.
