— О нет, мой дорогой племянник, лучше не стоит, — Изуна улыбнулся. — Мы же не хотим лишний раз нервировать нашего начальника? Пойми, это дела нашего поколения, а вы пока ещё не погрязли в пучине войны и заговоров. — Что значит «пока»?! — Поэтому, не суйте носы в чужие дела, хорошо?
Обито поджал губы.
Он обещал. Он будущий наследник клана и должен выполнять все обещания, а сейчас ему откровенно вставили кол в колесо. И не кто-нибудь, а сам Изуна. Кто бы мог подумать. Мог ли Обито сделать что-то в такой ситуации?
Будучи маленьким мальчиком, он бы обиженно засопел и отправился восвояси. Вот только сейчас, когда ему открылось множество дорог развития, где одна из них Мангекё Шаринган, Обито видел куда дальше своих планов. Он согласится с дядей. Просто решит не форсировать на данный момент. Нужно выждать и прижать их всех, если потребуется, с помощью отца. Он единственный, кто обладает достаточным авторитетом, пока Обито ещё мал.
А вот подозрительные шушукания дяди Изуны с другими людьми, в политике, в семье — откровенно напрягали. С каждым днём он постепенно отдалялся от семьи. Словно вынашивал и лелеял в голове какую-то свою личную мысль, узнай кто которую — сразу пошли бы армагедоны. И всё ведь пошло после долбанных реформ. Не повлияли они случаем на разум брата отца? Даже Нока и то выглядит адекватнее.
Обито вздохнул, предчувствуя, что и этот ребус ему тоже придётся решать. Кто, если не он?
Внезапно тишину нарушил стук в дверь. Пришёл Какаши. Правда, разуться не успел, так как его тут же утащили за собой на улицу. Повели за руку по главной улице. Будучи удивлённым — поведением друга и событиями в целом — Какаши покорно позволял вести себя. Ведь если Обито что-то вбил себе в голову — оставлять его наедине с этими мыслями опасно для окружающих… вон, чуть было от Изуны-сана не огрёб за свой любопытный нос. И Какаши начинает догадываться, что…
— Какаши, я тебе всё позже расскажу. Сейчас только ты сможешь мне помочь.
… амбиции Обито доведут до беды, это однозначно.
Они затормозили только около исследовательского центра Конохи. Причём, Какаши сделал это первым и выпутался из хватки.
— Что мы здесь делаем?
— Какаши, пожалуйста, не мучай меня! Просто сделай, как я прошу, хоть разочек! — взмолился брюнет и нервно огляделся по сторонам. Ещё не хватало чтобы Минато-сенсей или, ещё лучше, Тобирама-сан их увидели.
— Полагаю, придётся проникнуть в центр и что-то узнать. — Обито энергично закивал и утащил Хатаке за угол дома, в тень, где бы их никто не видел. Какаши вздохнул. И не отлипнет ведь. Ладно, всё равно делать нечего. — Обрисуй мне хотя бы ситуацию.
Однако с каждым предложением монолога градус недоумения поднимался, пока не достиг критической отметки. Его искренне ошарашила новость о причастии Минато-сенсея при опытах. Если, конечно, парень не врёт.
— Ты спятил? Это же измен… м-м! — однако Обито быстро зажал рукой рот друга и прошипел прямо в лицо:
— Это единственный способ спасти мою семью, — помолчал и добавил тихо: — возможно, исследуя тела наших людей, Сенджу набираются информацией, как нами управлять. Ещё эти мутации. Они ведь тоже не прошли для тебя бесследно?
Какаши отвёл взгляд в сторону, осознавая, что Учиха прав. И ведь не кто-нибудь сказал Какаши носить с собой эти чёртовы камни, а… тот, кому бы раньше он доверил свою жизнь. Сейчас же он понял, что на нём тоже беззастенчиво поставили опыт. Но цель, конечно, оправдывает средства.
Минато хотел, чтобы мы подружились. Подставив под удар меня.
***
Thomas Newman — Gehenna
Когда ты шиноби, для тебя не должно существовать таких понятий, как страх и бегство. Ступив на этот кровавый путь, человек обязан стойко сносить жестокость своего бытия. Уже с детства его учат, как правильно и быстро убивать. Ему дают оружие и требуют забрать жизни других, не проявляя при этом сострадания и сочувствия. И многие покорно следуют установленным истинам, поскольку они — шиноби. Убийцы. Верные солдаты своей деревни, спокойствие и процветание которой будет постоянно требовать от них жертв.
И Обито всегда это понимал. Еще с детства он знал, насколько же этот мир жесток и несправедлив. С самого малого возраста его глаза видели все человеческие прегрешения. Он был свидетелем того, как в огне сгорают ничем не повинные дети. С ужасом смотрел на убийства женщин, стариков. Бежал от палок и камней. Он всё это видел. Чувствовал. От этого и бытие шиноби стало для него не новостью. Да, порой боялся держать кунай в руке. А от мысли, что когда-то ему придется убить, его начинала бить мелкая и очень ледяная дрожь. Но со временем Обито и к этому привык. По другому никак. Ведь он — шиноби. А еще сын великого Мадары Учиха.
Однако всё это превратилось в обычную пыль, когда он узрел совершенно иную сторону жизни. Увиденное до этого было лишь бледной тенью того, на что он смотрел через маленькое окошко. Его тело потряхивало. По жилам, казалось, пустили морозную жидкость, проникшую до самой души. А в некогда добрых, чистых глазах застыл ледяной ужас. Обито видел многое. Однако за стенами исследовательского центра его ожидал настоящий ад.
— Какого черта?..
Какаши ошарашенно прохрипел, когда сквозь окошко кабинета заметил Тобираму. Мужчина, одетый в специальную одежду, стоял возле кушетки, на которой лежал исполосованный старик. Тот самый, который и навел Обито на пещеру с камнями. Да только теперь этот несчастный гондовец уже ничего не сможет сказать. Он больше не посмеется, не посмотрит на него с насмешкой и неким сожалением. Этот человек уже ничего не сделает по одной ужасной причине — на небольшом столике рядом с телом лежит его сердце. А грудина вывернута настолько, что юные шиноби могу видеть разрубленные кости…
В свете яркой лампы блеснул окровавленный пинцет, и спустя секунду до слуха мальчишек донесся чавкающий звук. Тобирама приступил к потрошению желудка того старика, пока на соседней кушетке готовили второго гондовца. Обито смотрел на всё это и не мог поверить. Не мог…
Внезапно Тобирама вздохнул. Убрал пинцет на столик и, что-то сказав своему помощнику, направился к мойке, чтобы смыть кровь. Заметив, как в их сторону двигаются незваные гости, Какаши схватил оцепеневшего Обито и затащил его в какой-то кабинет. Мгновение спустя в коридор вывезли каталку с мертвым стариком. Санитары случайно ударили ее о дверь, и голова убитого повернулась в сторону мальчишек.
Стеклянные глаза уставились прямиком на Обито.
Ноги подкосились, и Учиха бессильно съехал по стене. Взгляд уткнулся в одну единственную точку, а любая попытка растормошить его, заканчивалась одним и тем же. Тишиной.
Как бы Хатаке не пытался вернуть сознание друга в реальность, тот его не слышал. Он всё смотрел на то, как Тобирама Сенджу потрошит одного из клана Учиха. В красках видел, как мужчина ведет скальпелем по коже, достает органы, аккуратно укладывая их на столик. Он всё это видел. И чувствовал витавший в воздухе запах смерти. Но не тот, который встречается на поле боя. Этот запах другой — он пропитан отчаянием. Он подымает с глубин души первородные страхи, которые заставят бояться даже самых стойких. Ведь приходит глубокое и совершенно безнадежное понимание:
ты умрешь как собака, а не воин
— Зачем?
Пустой голос, лишенный каких-либо эмоций, пробежался по спине Какаши морозными мурашками. Он еще никогда не видел Обито таким… Даже не так — он никогда не встречался с таким страхом в глазах человека. Казалось, что он осязаем. Его можно потрогать, можно попробовать на вкус. Но потом ты сгоришь в этом адском огне, пришедшем из омута первозданных страхов и человеческих ужасов.
И, чтобы не впасть в такое же отчаяние, Какаши по-быстрому осмотрел кабинет, где они спрятались. Похватал все документы, казавшиеся ему важными. После чего, поддерживая друга за локоть, поспешил покинуть не исследовательский центр — а настоящую мертвецкую, в которой творят не поддающиеся пониманию вещи.
***
