Какого это: в один день узнать, что ребёнок, которого ты по чистой случайности встретил и приютил, после четырёх лет совместной жизни оказался… родной кровинушкой. Более того, от особенной женщины, занимающей в сердце мужчины едва не первую роль.

— Не говорить… — безумными глазами смотря на стену, пробормотал Мадара.

— Но он же твой с…

— Я сказал, он не должен знать!!!

Подняли руки в капитуляции. Когда Мадара ушёл, едва не выбив дверь с петель, Изуна задумчиво ответил:

— Арья единственная, к кому Мадара испытывал подобие любви. Отсюда такая реакция, я думаю.

***

Наверное, единственное, что могло бы спасти посёлок от сию минутного сожжения — это давно умерший голос. Но Арья уже давно умерла, а значит и разыскивать в Като было нечего. Люди имели свойство со временем забывать ненужное. А земля могла уже не сохранить осязаемое, позволив остаться воспоминаниям в виде надписи на надгробной плите.

Хоть в этом они молодцы.

Сквозь густые ветки кустарников и скудных крестов в земле, едва виднелась коричневая от грязи плита небольших размеров. Проведя рукой и оставив широкий след, едва проступили выгравированные буквы.

Арья.

И всё? Это единственное, что они смогли высечь?! либо это местные такие остолопы, что не удосужились узнать фамилию девушки и написать грёбаную дату смерти, либо… накарябал кто-то не местный. Мадара вздохнул и присел на корточки, задумчиво разглядывая бесчувственный камень, на котором выбито заветное имя. Но камень не нёс душевной информации и далее был абсолютно бесполезным. Ведь, смотря на него, Мадара не мог видеть умершую за ним. Лишь воображение подкидывало разные картины из прошлого, вызывая то лёгкую ностальгическую улыбку, то горький блеск глаз.

На самом деле, когда человек умирает, его близкие плачут не именно потому, что теперь человека нет. Они плачут, потому что больше не будет никаких связанных с ним воспоминаний, а они порой дороже всяких денег. Кто-то хочет избавиться от боли и истребить умершего из памяти, а кто-то воздвигает целые мемориалы прямо в голове, каждый раз сдувая осевшие пылиночки. В этой ситуации Мадара некогда узнавал себя. Такого же, абсолютно.

Ему хотелось как можно дольше продлить хорошие моменты из жизни, высечь на подкорке сознания, чтобы смотреть и каждый раз радоваться. Только он не учёл, что в его случае, имея вспыльчивую натуру, он каждый раз вспоминал об этой неудаче (даже трагедии), смотрел на этот мемориал и хотел разнести всё вокруг. Со временем, конечно, это притупилось. Со временем ему стало почти всё равно.

— Прости, что не уберёг.

***

Lovesong — ADELE

Эпоха враждующих кланов. В это время происходили не только тёрки между Учиха и Сенджу, но и завоевание других деревень. В данном случае, Учиха нацелились на недалеко расположенное от страны Огня поселение.

Деревня оказалась в полном повиновении Учиха, так что сопротивляться им было равносильно смерти. Все добровольно выносили свои пожитки и зёрна. К их удивлению, шиноби к этому даже не притронулись. Из их рядов вышел главный — это сразу было понятно, только у лидера имелся такой взгляд и походка.

— Кто тут у нас? Местная мышка, — ухмыльнулся парень, зайдя в один из домов и притягивая девушку поближе и, осмотрев с ног до головы, удивлённо хмыкнул. — Да ещё с развитой чакрой.

— Отвали!

Мадара вывернул девушке руку, заставив ту прошипеть что-то матерное. Чёрные волосы до пояса немного растрепались, а чёрные глаза смотрели немного опасливо. Правильно, девочка. Таких, как он, бояться просто необходимо.

— Знаешь, тех, кто мне перечит, я сразу убиваю… — он поднял пальцами девичий подбородок, заставляя сглотнуть и посмотреть ему в глаза. — Но… — что он в глазах напротив увидел? Глупое отсутствие страха и смирение, с лёгким немым вызовом. Наверное, девчушка хотела скрыть свою гордость за покорностью, но глаза Мадары было не обмануть: он видит всех насквозь.

Пауза затянулась. Мужчина не хотел прерывать глазной контакт и вздрогнул, когда чужие пальчики невесомо дотронулись до его кисти. Словно электрический заряд. Он хотел что-то сказать, но слова были излишни. Казалось, в помещении откачали весь кислород, заполняя лёгкие ненавязчивым ароматом жасмина.

— Но ты живи пока. — бросил напоследок и собрался уходить, но его позвали.

— Эй, Учиха или как там тебя, — позвала девушка, наблюдая за мимикой человека.

Её последующая фраза обескуражила его до глубины души, и он ещё долго не мог выкинуть её из головы. В какой-то степени, она стала бельмом на глазу. И проживая день за днём, Мадара всё больше осознавал, что уходит куда-то в сторону. Биться как раньше внезапно осточертело. Хотелось вновь прижать к себе хрупкое тело и провести по нежной коже носом, вдыхая… цветочный аромат, который он почувствовал ещё тогда, при первой встрече. Гладить снова и снова, сновать руками по талии и бёдрам, выцеловывать каждый участочек тела. До одури хотелось чувствовать её руки на своей спине и плечах, зарывающиеся в волосы на голове и массирующие кожу. Её губы на на своих устах, утягивающие в незнакомый доселе умопомрачительный водоворот страсти.

Когда это стало зависимостью?

А в какой момент это стало реальностью?

Мадара не помнил, что происходило с ним. Мир разделился на «до» и «после», очерчивая промежуток, когда можно было раствориться во всепоглощающей нежности и… любви. Временной, всего на несколько раз, но такой желанной.

— Скажи, скажи ещё раз, — прошептал мужчина во впадинку между ключиц, заставляя тело под собой выгнуться и зарыться пальцами в длинные чёрные волосы, усыпающие её тело с обеих сторон.

— Учиха… могут любить. Они хотят любить.

Хотел ли Мадара нормальных человеческих отношений? Нет. Хотел Мадара любви? До одури хотел, так, чтобы мысли о битвах ушли на далёкий план. Он хотел чувствовать себя нужным и… счастливым?

От чтения свитков мужчину отвлекли нежные касания к плечам. Женские руки медленно опустились вниз, поглаживая кожу груди и живота. В следующий момент на плечо умостилась чёрноволосая макушка, на что парень чуть улыбнулся.

— Что делаешь? — тихо спросила девушка, ластясь к твёрдой, словно камень спине. Тёмное хаори приятно пропускало через себя тепло тела, грея обнажённые груди.

— Изучаю, какой бы барьер поставить, чтобы определённый человек из него не вышел.

— И кто же этот человек? — промурлыкала девушка, ткнувшись носом в щёку любовника и вызвав лёгкую улыбку. Мадара посмотрел ей в глаза: глубокие и чёрные. В них хотелось забраться с головой и вечно плескаться, опутываемый нежностью и… любовью. И пусть сам он был не способен дать столь великое чувство, как любовь, но он не отталкивал. Особенно её любовь. А в том, что это любовь Учиха даже не сомневался.

— А ты почему встала? — спросил Учиха, потягиваясь вверх и разминая суставы. Девушка умостилась рядом.

— Я не могла уснуть, — просто сказала она. — Кошмары замучили.

— Хочешь, я тебя избавлю от них? — прошептал мужчина, зарывшись в тёмные волосы носом и вдохнув приятный запах жасмина. Девушка прерывисто вздохнула, когда Учиха прикусил мочку уха. Хотелось растечься в блаженную лужицу от самих только прикосновений. Сам Мадара Учиха целует её в шею! Более того, уже приличное время делит ложе с ней. Нет, девушка понимала умом, что когда он уходит за пределы клана, он мог спать с другими девушками. Она понимала и не винила. Не жена же чтобы скандалы устраивать!

Ревновать, конечно, такого мужчину… глупо. Только лишняя нервотрёпка для чувствительного сердечка.

Но когда он появлялся в клане, он сразу идёт к ней. О других он так долго думать не мог.

— Арья, — тихо позвал девушку молодой человек, вызывая из пелены удовольствия. Без его губ на шее стало очень холодно, и брюнетка немного обиженно заглянула в такие же чёрные омуты. Лица оказались на минимальном расстоянии, когда пара дышит одним воздухом. И Мадара уже подался вперёд, оставляя целомудренный поцелуй на мягких губах.