Больше до самого дома Забелиной мы не разговаривали.

— Ни одного окна, Миха! Ни одного!!! — ворвался в мой кабинет спустя две с половиной недели Младший, — Всё, мы выстояли!!!

Махнув рукой на наши разногласия, размашисто обнял Серегу:

— Точно?!

— Точно!!!

Забелин порывался исполнить в моем кабинете канкан, но его остановила теснота.

— Ебать-копать, итицкая сила, как ты любишь выражаться! Миха, ты хоть понимаешь?! Всё!! Выстояли!!! Серия закончилась!!!

Еще спустя две недели.

— За заслуги перед Отечеством…

Активно заработал ладонями, приветствуя Кровавую Ведьму — первую из всадниц, отринувшую клан и присоединившуюся к нам. Поединщица, одним своим примером затащившая к нам целую сотню коллег из разных кланов, еще только обживала общежитие в Муромцево, но уже досконально освоила пулемет, схлопнув с ним два окна.

— За значительный вклад в протовооконную оборону…

От всей души похлопал поднимающемуся на сцену профу — он заслужил как никто.

— За выдающиеся заслуги перед Отечеством, за беспримерные мужество и героизм…

Под овации кремлевского зала третья "Золотая Звезда" украсила мою грудь. Еще одну я получил за Лизу. Посмертно. Зарябина-старшая — Лизина бабушка немного не дожила до награждения, скончавшись пять дней назад. И теперь годовалый Угорин-младший громил Воронинскую квартиру.

— Куда тебе с малышом возиться! — отмел шеф все мои возражения, утаскивая мальчика к себе. Забранный из рязанского приюта шустрый поросенок уже звал Катерину мамой, но папой… вопреки всему папой он звал меня.

— Лось… — по одной мрачности, идущей от Младшего, стало ясно, что он ко мне не просто чайком побаловаться заглянул, — Поговорить надо!

— Располагайся, — указал ему на свободный стул.

— Не здесь.

Идти на улицу, когда в кабинете тепло, а там холодно, не хотелось, но профессиональная деформация особистов — это такая неудобная штука…

— Можно я сначала тебя спрошу?

Мы с ним неспешно брели среди заснеженных деревьев, но вместо любования темным небом или уснувшим до весны сквером, оба смотрели под ноги.

— Спрашивай! — его медлительность вкупе с тяжелым эмофоном уже начала утомлять.

— Когда ты определил Маздееву в дочери Сомову, было ведь что-то еще кроме сходства? Просто, понимаешь, сходство между родственниками — слишком эфемерная величина, вот мы с Костиком, например, совершенно друг на друга не похожи…

— Вы с Костиком?.. — я оторвался от занимательного зрелища заснеженной земли и внимательно посмотрел на собеседника, — Да я с первого взгляда определил, что вы братья, еще удивился тогда, что редкость по нынешним временам! Единственное в чем ошибся, так это с вашим старшинством — решил поначалу, что ты младше.

— Хм… ладно. И все же, было что-то еще?

— Что-то еще?.. Совсем косвенные улики. Если так подумать, то даже не улики вовсе…

— Какие?

— В первый мой заезд сюда Людмиле Васильевне очень многое позволялось и сходило с рук. Краснова два года назад сказала, что у майора — Маздеева тогда майором была — высокие покровители. Я тогда на твою мать подумал, но будь это так, Елена бы по-другому выразилась… Разговор перед трибуналом. Она мне тогда очень много намеков сделала, но почти сразу же приперлась Краснова и выставила все шиворот-навыворот, в результате чего я с Маздеевой потом так ни разу не связался. Даже не поблагодарил, а она могла вообще не приезжать. Когда сюда весной вернулся, я какое-то время считал Людмилу Васильевну доверенным лицом твоей матери. Но опять же, в таком случае, Руслана Евгеньевна предупредила бы её, кто ты. А она не знала, кто такой лейтенант Начерных, это уже я ей подсказал… Брось! — отреагировал на сердитый взгляд Младшего, — Ей эту инфу через день на блюдечке принесли бы! А не принесли бы — одно то, как ты с Наткой и Светой общался, выдавало тебя с потрохами!

Недовольное сопение со стороны Сергея прекратилось.

— Подарок от Сомова тоже не совсем вписывался в наши с ним отношения…

— А у вас с ним есть отношения? — хмыкнул Забелин.

— Есть, и скорее отрицательные, чем положительные. За его сломанные ребра я уже получил "Звезду" и, как он считал, незаслуженно. Он мне в лицо сказал, что пальцем ради меня не пошевелит, пока я не добьюсь чего-то еще, а заодно был сильно сердит на мои шашни с Красновой и кланами — это почти прямая цитата. И вдруг целый вагон девяток, да еще с той же формулировкой. То есть, прикрываясь мной, он сделал подарок кому-то еще, усилив наш полк. Вовремя усилив, надо сказать.

— Он мог сделать подарок любой из своих внучек…

— Зачем тогда шифроваться?

— Не хотел, чтобы его обвинили в фаворитизме?.. — сделал предположение Сергей.

— Ему с его колокольни вообще ничего объяснять не надо было! Захотел — и сделал! Как раз объяснения наводят на мысли. Ну, а потом уже в кабинете она к нам повернулась как-то так же, как я Петра Апполинарьевича видел, и просто один в один! Смущало отчество, но тут до хуя народа не со своими паспортными данными шастает, один ты, Русланович, чего стоишь! Зачем тебе это всё? Ты-то побольше моего об их семейке знаешь?

— Хотел, чтобы ты сам услышал и понял, на каких сомнительных деталях и допущениях иногда озарения рождаются.

— Ну, давай, жги!..

— Я еще когда только сюда прибыл, понял, что многие хвосты из больницы торчат. Понимаешь, можно ведь по-всякому вредить: можно попытаться убить Воронина, как это сделал Рыбаков, можно снять и заменить детали, как это сделала дура Перебедова, а можно просто аккуратно убирать и заменять персонал с помощью естественных причин. Что может быть естественнее, чем беременность у женщины? В специалистах Воронин в основном мужчин держит, это ему повезло, но на всех остальных позициях… Ты наверняка не замечал, а за первый год у вас сменился почти весь рабочий персонал, я специально дела поднимал. А каждая замена — это потерянное время на обучение, на притирку, на ошибки новичка… снижение темпа. К тому же это возможность аккуратно подвести нужного человечка.

— Не буду спорить, мне все эти беременности, — провел ребром ладони поперек горла, — вот где! Как вспомню, так вздрогну!

— Прикреплены мы все к центральной, вот с ее аккуратного шевеления я начал, устроив туда Турбину.

— То есть Нина в косынке санитарки мне там не почудилась?

— Не почудилась. За первые месяцы я, конечно, от нашей утонченной барышни многое выслушал — даже ты не умеешь так изысканно материться. И, что обиднее всего — абсолютно безрезультатно, никаких зацепок! Лично с вами работала проверенная-перепроверенная бригада, все врачи живут здесь уже не один десяток лет…

— А медсестры, судя по всему… — я вдруг мучительно понял, к чему ведет Младший.

— Вот видишь, даже ты уже начал соображать!

— Твоя Турбина предвзята! Она меня недолюбливает, не в последнюю очередь из-за тебя, кстати, поэтому запросто могла перенести свое отношение на моих друзей!

— Про недолюбливает — это что-то новенькое! Но я в любом случае не собирался строить доказательства только на ее домыслах. И, кстати, никаких конкретных имен она не называла, просто обратила мое внимание, что кроме врачей к лекарствам и назначениям имеют доступ еще другие люди… А потом просто взрыв залетов за раз! Как раз после возвращения Кудымовой. Вместо Нины я вызвал целую бригаду оперативников. Кому другому это бы не удалось, но ты же знаешь, чей я сын. И опять полный ноль.

— За день сюда прилетает по сотне человек, поездами еще больше прибывает… С пилотами помимо медсестер контактируют десятки, — нет! — сотни людей! Повара, обслуживающий персонал, учителя!

— Но из рук учителя или повара ты никакую таблетку не возьмешь! — оборвал мои возражения Серый, — Но отчасти ты прав. И я, кстати, тогда ее не заподозрил. Не настолько, видать, проникся духом службы, чтобы подозревать друзей друзей. Наоборот, обратился к ней, когда решил тебя немножечко притормозить. Можешь думать, что хочешь: но да, я считал, что твое недолгое отсутствие пойдет на пользу сомневающейся Натке. Да, я считал, что небольшой отдых пойдет и тебе на пользу, ты просто себя со стороны тогда не видел! Но все обернулось тем, чем обернулось. Я в дураках, Натка обиделась и улетела, Маздеева стала полковником, а хороший друг не захотел слушать моих оправданий…