От вновь поднявшегося возмущения почти задохнулся: а по чьей вине я влип в историю?! Но промолчал: сам тоже хорош! Это Максу двадцать пять, а мне-то в сумме двух жизней уже давно за полтинник! Своя голова на плечах есть, но почему-то ею не пользуюсь. В моем отзеркаленном представлении ситуация выглядела так: шестеро "быков" обманом затащили в сауну двух "девочек-припевочек". Невинные цветочки (на этом невесть откуда вылезшем сравнении я аж хрюкнул) вдруг оказались с шипами и отмудохали "быков". Нормальная реакция — отомстить. Но есть нюансы: перед общественностью "быки" притворяются белыми и пушистыми, плюсом здесь их целых пятнадцать группировок, и каждая с радостью утопит конкурентов, дай только повод. До кучи есть "смотрящие" за городом, которые тоже с удовольствием воспользуются промашкой. Мой вывод: месть наверняка будет, но не настолько масштабной, как фантазировалось сначала.
Зайдя домой несколько дней спустя, обнаружил вольготно расположившуюся на моем собственном диване Краснову.
— Будет ли уместно напомнить, что неприкосновенность жилища гарантируется законами империи?
— Для двадцатилетнего парня с амнезией ты удивительно ловко оперируешь понятиями, о которых далеко не каждый подданный в такую минуту вспомнит.
— Я способный.
— Знаю. Читала твое личное дело, да и знакомы мы с тобой не один месяц. Кстати, до амнезии, ты тоже считался умным, правда большинство твоих знакомых и одноклассников отзывается о тебе как о редкостном подонке.
— Не помню.
— Не помнишь, как издевался над девочкой из восьмого "б"?
— Не помню ни как издевался, ни как учился, ни самих этих одноклассников и знакомых. Вполне возможно, что сами они были теми еще мразями, если знали, что творится, но молчали.
— Туше! Черт! Нахваталась с этим фехтованием! — и уже немного другим тоном, — Расслабься, ни над кем ты не издевался! Снобом и эгоистом был, но ничего сверх этого за тобой не водилось.
Краснова чиркнула спичкой собираясь закурить, но я ее остановил:
— У меня не курят.
Покачав головой, Елена аккуратно убрала обратно в коробок потушенную спичку, а потом, размазываясь в пространстве, бросилась ко мне. После странной попытки закурить от некурящей телохранительницы чего-то похожего я ожидал, встретив ее опрокидывающим приемом.
— Теперь верю, что ты раскидал всадниц, — произнесла она, глядя на меня снизу вверх, распластавшись на ковре.
— Как будто ты раньше не знала, тренируясь у меня!
— В полную силу ты никогда с нами не работал, поэтому нет, не знала. Подозревала, догадывалась, но не знала. Это из Шелеховской программы подготовки?
— Нет, не из нее. Подарок с того света.
— Что, прямо от него? — Елена блеснула глазами, даже не пытаясь изобразить веру моим словам.
— Конечно! Встретил меня у ворот рая и говорит: "На тебе, Миша, знания, чтобы супостата победить!"
— Ёрничаешь! — хмыкнула она, делая попытку подняться с пола, но с шипением заваливаясь обратно, неудачно опершись на пострадавший локоть, — И все-таки пять минут клинической смерти ты пережил. Как оно там?
— Понятия не имею! — признался, протягивая ей руку для помощи, — Первое, что помню, это пробуждение в палате.
— Жаль! — Водрузившись на ноги, полковник, бормоча явно не комплименты себе под нос, потерла места ушибов, но больше ничем своего недовольства не выдала, — В твоем деле чего только нет: и танцы, и рисование, и даже скрипка с хоровым пением, — при упоминании музыкальной школы я страдальчески скривился — талантов к музицированию сроду в себе не замечал! — Но нет ни одного упоминания о единоборствах, — продолжила тем временем Краснова, — А из показаний очевидцев, уже через несколько дней после выписки ты дрался с превосходящим противником. Я сейчас не о Забелине, который мало в предмете разбирается, а об Артюбине — параллельно с учебой в МГУ он ходит на занятия в нашей школе, поэтому способен оценить чужой уровень. К тому же я сама своими глазами видела, как ты относительно легко разделался с хулиганами, напавшими на Светлану. Даже Шелеховы не способны за два месяца обучить так драться, а здесь чувствуется многолетняя школа. Кто ты?
— Лосяцкий Михаил Анатольевич, — я сел на диван, намереваясь отрицать все до последнего, — 1980-го года рождения. Могу только сказать тебе, что все, что я знаю о себе до восемнадцати — я знаю со слов окружавших меня людей. Объявивших себя моими родителями и родственниками.
— То-то и оно! — вздохнула Краснова, усаживаясь рядом, — Абсолютно все, кто знал тебя раньше, признают в тебе Лосяцкого. Сильно изменившегося, повзрослевшего, но ни у кого нет ни малейших сомнений в твоей личности. И все же ты не Лосяцкий!
— Как сказал мне Андрей Валентинович: мозг — слишком тонкая материя. Я сам не признаю в себе Лосяцкого, если говорить о том парне, который потравил себя таблетками, чтобы не идти в армию.
— Ты знаешь, что Савинова убили той же осенью?
— Теперь знаю, — чуть-чуть соврал, потому как узнал о его смерти пару дней назад от Макса, но изображать из себя убитого горем не видел смысла, — И что с того? Я его видел-то от силы три раза, обратил внимание только потому, что он единственным мужиком среди кучи баб был. А так: врач и врач.
Как бы цинично ни звучало, но я на самом деле не испытывал по поводу смерти Савинова ничего. С одной стороны поначалу он мне своей литературой помог, а уж обладание его архивом, который даже "легендарный" архив! — тянуло на выигрыш в лотерею. С другой стороны его помощь оплачена высокой ценой — после донорства в пользу Кровавой Ведьмы я запросто мог не оклематься, факт из его же труда. Его своеобразные извинения я принял, счетов между нами нет, но о смерти той же Агеевой я скорбел гораздо сильнее и очень жалел, что не навестил перед выездом из Муромцево ее могилу.
— За недавнее вычитывать тебе не буду, хотя очень хочется. То, что ты фигура неприкосновенная, почти до всех уже довели, последствий для тебя не будет.
— И чем же мотивировали?
— Все тем же — на тебя запала одна из великих княжон, которой ты не ответил взаимностью. Пока, — Краснова интонацией и паузой выделила это "пока", — Не ответил. Отчего она якобы страшно бесится. В этом отношении твоя легенда идеальна, потому что близка к истине, — проговаривая последние слова, полковник неожиданно для меня стала раздеваться, — Не мнись, должна же я отчитаться наверх, что ты по-прежнему представляешь интерес в этом плане!
— А ты не боишься, что Светик тебе что-нибудь открутит? — заколебался я, глядя на оголяющуюся женщину.
— Мы ей не скажем! — шепнула она, увлекая меня в горизонтальное положение, — А мое начальство сидит выше нее.
Признаться, мысль, что "стоячки" от Ногайских могли что-то необратимо повредить в организме, уже навещала мою голову. Повода проверить пока не было, но червячок сомнений упорно грыз, подтачивая уверенность, которая играет в постели не последнюю роль. Макс на эту тему зубоскалил, но и он не рвался в новые приключения, дожидаясь Юлькиного возвращения. Плюнув на все, стал сдирать с себя рубашку.
Последние сомнения развеялись через полчаса, но инспекция все равно затянулась до позднего вечера — Елена решила проверить интерес по-полной. На третьем заходе полковника предпочел притвориться мертвым — ну его нах, убедился и ладно, а за ударный труд все равно не заплатят.
— Считай, что лекцию об осторожности я тебе прочла. Учись, заводи связи. Можешь и короткие романы заводить, воздержания от тебя не требуется. Главное — не влюбляйся и не женись, остальное будет в рамках легенды.
— А если влюблюсь или женюсь? — расслабленно спросил с дивана, лениво наблюдая, как спортивная подтянутая фигура скрывается под ворохом тряпок.
— Я надеюсь, что ты это просто так спросил. Поэтому скажу прямо: я не могу отвечать за то, что творится в голове у Светы, но если ты начнешь творить глупости, то хотя бы в целях все той же легенды ей придется реагировать, даже если к тому моменту она не будет чувствовать к тебе ничего. Сейчас мы всех припугнули ее реакцией, а подобная репутация создается не за один год, и даже не за одно поколение. Поэтому взываю к твоему благоразумию: если ты не оставил своих честолюбивых планов, держи чувства в узде.
