— Что ты несёшь?

— Сам посмотри — она притащила его сюда, чтобы он всё разнюхивал, — такого разочарования на лице Тарино он ещё никогда не видел. — Да я тебе отвечаю, что они заодно действуют! Видел я, как они мило ворковали, когда он как-то подбросил её до студии.

И пусть в тот момент Эмбер и Джефф совсем не «ворковали», а выясняли отношения (Эмбер отказывалась продолжать шпионить), Дэвиду этого хватает. Огрызнувшись Вуду, что это не его дело, он хватает с подноса бокал и теряется в толпе присутствующих.

Вуд удовлетворенно хмыкает и, развернувшись, направляется к столику, за которым Эмбер вновь сидела в гордом одиночестве и думала о том, что сказала мистеру Картеру.

— Привет, дорогуша.

— Здравствуйте, мистер Вуд.

— Я перейду сразу к делу: скоро к тебе обратится мистер Картер. И ты уж пожалуйста… Веди себя так, словно ничего не знаешь о пари.

— О пари? Каком пари? — она приподнимает бровь.

— Дэвид и Джон поспорили на то, что Дэвид не сможет влюбить в себя девушку. Если выигрывает Дэвид, то Джон без вопросов снимается в нашем с Дэвидом фильме. Так что, куколка, постарайся внушить ему, что действительно влюблена. Что ты не притворялась.

— Это…

— Так и знал, что ты поймёшь и поддержишь, — Вуд хлопает её по плечу, и Эмбер вздрагивает. Она вскидывает голову и осматривается: Тарино нигде не видно.

— Прошу меня простить, — и не дожидаясь ответа Энтони, она срывается с места и направляется на поиски Дэвида. Заметив её, он, гневно сверкнув глазами, направляется к выходу.

Но Эмбер была бы не Эмбер, если бы всё так просто оставила.

***

— О, нет-нет-нет! Постой, Дэвид Тарино, мы не разобрались!

Они оказываются на улице, и Эмбер хватает его за руку. Дэвид разворачивается и смотрит на неё так, что она удивляется, как ещё не превратилась в ледяную скульптуру. Руку он выдёргивает.

— Ты… Ты использовала меня ради карьеры!

— Это я-то? — она издает нервный смешок. — Невоспитанный и чёрствый сухарь!

— Не тебе это говорить: ты втёрлась ко мне в доверие, чтобы сливать информацию своему дружку-полицейскому!

— Это не так!

— Ты его даже на приём с собой притащила! Это говорит красноречивее всяких слов!

— А ты… Ты поспорил, что можешь влюбить в себя любую, и всё проверил на мне! — Эмбер удивляется словам Дэвида про Джеффа, но задетая гордость требует отмщения. — Попользовался и бросил — всё, как вы, режиссёры, любите!

— Но я, по крайней мере…

— Что? Станешь отрицать, что спора не было? Не отрицай — честнее будет!

— Кем я был для тебя, Эмбер? Подопытным кроликом, на котором ты оттачивала все свои навыки обольщения? Пробным режиссёром?

— А я? Кем была я? Актрисой, с которой ты решил поразвлечься и выбросить, как ненужную вещь? — голос подводит, и она срывается.

— Именно! — едко отвечает ей Дэвид и хватает за руку, когда Эмбер хочет развернуться. — И куда ты собралась? Искать очередного режиссёра?

— Используешь этот сюжет в своём фильме? — она выдёргивает руку, используя весь свой сарказм.

— Хорошая идея, — Тарино щурится. — Давай поспорим.

— Давай. Споры как раз по твоей части.

— А знаешь, ты сделала своё дело.

— Да, знаю, — глухо произносит актриса, больше не в силах выслушивать Дэвида с его оскорблениями и фразами, что ранят как нож в сердце.

— Хотела потерять? Поздравляю! Ты сделала это с блеском, Эмбер, всё, как актрисы и любят!

— Нет, Дэвид! Нельзя потерять то, чего нет, — она качает головой и, развернувшись, направляется в противоположную сторону, размазывая слёзы, тушь и подводку по лицу. Пройдя несколько кварталов, Эмбер опускается на тротуар, распускает волосы и обхватывает себя руками за плечи.

«Я бы не был так уверен. Вряд ли вы сможете добиться больших успехов в Голливуде»

Бешеный успех «Города Грёз», сияющее лицо актрисы и загадочная ухмылка режиссёра. Глаза в глаза и промелькнувшая мысль: «Может, в тебе что-то есть?»

«Эмбер, будь осторожнее с Дэвидом»

Стоило, наверное, прислушаться к совету Карен, но когда это Эмбер кого-то слушала? Она предпочитает сама совершать ошибки и разочароваться в себе, в людях; предпочитает доверять себе, а не другим людям.

«— Думаю, Дэвид к тебе испытает другие чувства, противоположные ненависти.

— Ты нравишься Тарино»

И она это знает, как и то, что произошедшее между ними было настоящим. Проведенные вместе утра, когда Эмбер пыталась приготовить что-то помасштабнее яичницы или омлета; когда они, чтобы сэкономить время, принимали душ вместе, а после, приведя себя в должный вид, отправлялись на студию, где ещё с порога начинали ругаться.

Она опускает голову, и её плечи подрагивают.

Сказка заканчивается.

========== Занятие любовью ==========

Эмбер впервые чувствует себя настолько паршиво. Такого ощущения у неё не было после расставания ни с одним из парней. Зато сейчас… Сейчас ей казалось, что в её душе потоптались, хорошенько вытерев ноги. И даже хорошие моменты, которые были с Дэвидом, не могут пересилить это чувство безысходности и тоски.

Приехавший поддержать её папа (для мамы он просто приехал проведать, как там их дочь в Голливуде, решив воспользоваться заслуженным отпуском) сообщает ещё одну «приятную новость» — после почти четверти века, проведённого вместе, её родители принимают решение развестись. Эмбер кажется, что это известие окончательно выбивает почву из-под ног, поэтому она ложится на диван в гостиной и утыкается лицом в подушку. Она, в общем-то, понимает и не отрицает, что всё к этому давно шло, ведь её родители — слишком разные люди. Для неё до сих пор остаётся загадкой то, как они смогли жить в браке столько лет и не убить друг друга. Это странно, когда ты умом понимаешь, что они принимают правильное решение, но сердце не согласно.

Глупое сердце!

Папа садится рядом и касается волос дочери, пропуская через пальцы светлые пряди. Это движение до боли напоминает ей Дэвида, которому нравилось так делать, когда она лежала, прижавшись к его телу, разгорячённая и улыбающаяся.

— Я не эксперт в делах сердечных, — начинает Дилан Андерсон, — и, наверное, лучше бы сейчас справилась мама, но…

— Нет-нет, — Эмбер поднимает голову от подушки и садится, кутаясь в серый кардиган. — Пап, спасибо, что приехал именно ты. Я бы не вынесла маминых нотаций. А они бы обязательно были.

— Пустяки, — мужчина улыбается, обнимая дочь одной рукой. — Я, сразу тебе признаюсь, не силён в том, что нужно говорить и как, вдруг ещё хуже сделаю. Может, стоит позвонить твоим подругам?

— Папа, я хочу видеть тебя, а не их. Я… Я потом позвоню им. Но сейчас я хочу, чтобы именно ты выслушал меня.

— Хорошо. Рассказывай, что случилось.

— Я. Ты был прав, пап, когда говорил, что в большом городе тяжело оставаться собой. Голливуд ослепил меня, я отступилась и сделала больно человеку, который мне небезразличен. Наговорила кучу гадостей, да и себя позволила обмануть. А мама… Мама говорила, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет, что Голливуд — тёмное болото, а я… Я — ещё одна посредственность, возомнившая, что мне всё будет легко даваться.

Дилан качает головой и, подняв руку, вытирает пальцами слезы на щеках дочери. Эмбер шмыгает носом.

— Нет. Это не так.

— Что?

— Это не так, — повторяет он, словно Эмбер — маленькая пятилетняя девочка. — Дочка, смотри, у каждого есть мечта. Мечта, к которой он стремится. И чтобы она сбылась, ты должен приложить усилия, но в тоже время усилия прикладываются и к тебе. Тебе говорят: «Ты не справишься», «Ты не достигнешь», «Остановись, не смеши нас», тем самым убивая веру, прежде всего, в твои силы. И ты начинаешь сомневаться, думать, что тебе не дано, что ты недостойна, но всё это, Эмбер… Всё это — чушь собачья. Так что ты должна держать голову высоко и продолжать пытаться. На пути всегда будут встречаться неприятности, какие-нибудь нелепые и обидные, но всё это ерунда. Иногда, — Дилан целует её в лоб, видя, что Эмбер начинает улыбаться, — иногда тебе придётся проигрывать. И всё дело не в том, как быстро сбывается мечта, не в том, что тебя ждёт, а в самом подъёме.