«Предупреждаю, что разобью Ваше сердце».

«Уже разбито».

— Крутой вечер, — Джон останавливается рядом с Томми, продолжая удерживать Эсме, что стояла не на полу, а на носках его туфель. Он прослеживает взгляд старшего брата и, хмыкнув, выдаёт: — О, у меня у одного чувство дежа вю? Ауч, Полли, больно же!

— За языком следи! — рявкает на него Полли. Джон морщится от подзатыльника (а рука у тёти Полли всегда была тяжелой: что сейчас, что в детстве).

— Ведь мы оба были молоды, когда я увидела тебя.

***

— Ты красиво поёшь.

Эмма вздрагивает и оборачивается. В пустом пабе (празднование дня рождения Финна перетекло в дом Шелби) остаются двое: Гарри (которому срочно понадобилось уйти домой), Майкл и Эмма, решившая задержаться и помочь бармену с уборкой.

— Спасибо, Ма… Майкл, верно?

— Верно, — он чуть улыбается. — А ты — Эмма?

— Да.

— Ты поёшь ещё что-нибудь? Ну, кроме песен про «принцев и принцесс».

— Пою, — Эмма усмехается, протирая стол.

— Тогда вставай на стул, — и добавляет: — Я могу заплатить, если хочешь.

Она качает головой и встаёт на стул, игнорируя протянутую Майклом руку. Поправив платье, интересуется:

— Веселую или грустную, мистер Грей?

— Грустную, мисс Алдерсон, — Майкл садится на стул напротив и чуть склоняет голову.

— Я разобью тебе сердце, если буду петь грустную.

— Тебе придётся постараться, чтобы разбить, Эмма.

— Хорошо, — она прокашливается и начинает петь:

— Ничего страшного, я найду кого-то, похожего на тебя. Я желаю вам обоим только самого лучшего.

Майкл не отрывает от неё глаз.

«Предупреждаю, что разобью Ваше сердце».

«Уже разбито».

— Не забывай меня, умоляю… Я буду помнить, как ты сказал: «Иногда живешь в любви, но иногда она ранит тебя».

Когда Эмма заканчивает петь, в пабе — гробовая тишина.

========== 5. His promise ==========

Утро в каждой семье начинается по-разному. Одни семьи в полном составе собираются за столом, делятся планами на день, попутно намазывая джем на хлеб или передавая графин с соком, а затем желают друг другу удачи. Другие семьи могут не завтракать вместе, так как с раннего утра отправились заниматься своими делами, и, следовательно, встречаются только за ужином.

И в том, и в другом случае дома спокойно.

Но есть ещё один тип семей, где покой только снится.

Семья Шеффилдов, например.

— Мистер Уинфред! Мистер Уинфред! Пожалуйста, остановитесь!

Дверь распахивается, и, спотыкаясь, на улицу вываливается мужчина, с чьих волос и костюма стекает вода. Выпрямившись, он разворачивается и злобным взглядом одаривает выскочившую за ним Элизабет.

— Нет! — кричит он, и несколько прохожих в то относительно раннее утро оборачиваются. Лиззи чувствует, как щёки вспыхивают — не хочет лишних свидетелей, но у Эвелин Шеффилд, видимо, другие планы. — Ни за что!

— Мистер… — начинает Лиззи, но её вновь перебивают:

— Вашей сестре, мисс Шеффилд, не помешало бы поучиться манерам! Иначе сидеть ей в старых девах до конца своих дней! И я не удивлюсь, если она так оно и будет!

Он с такой силой хлопает дверью машины, что, кажется, стёкла треснули. После отъезда мистера Уинфреда Элизабет ещё несколько минут стоит на улице, делает глубокие вдохи и выдохи и только потом возвращается домой, где стоит гробовая тишина.

Стоящие на верху лестницы Эдвард и Розалия ретируются, едва старшая сестра переступает порог дома. Когда она в таком состоянии, то ей опасно попадаться на глаза.

Сама «виновница» произошедшего сидит возле круглого столика в гостиной. Бежевое простое платье, кудряшки вместо прямых волос и кроткий взгляд — Эвелин Шеффилд смахивает на ангела во плоти, чем на дьявола. Но Лиззи знает, что её младшая сестрица — настоящая дьяволица, которая ни дня не может прожить без приключений.

— И что это было? — устало интересуется Лиззи, опускаясь на стул напротив. Эвелин отрывается от рассматривания тюльпанов в вазе и поворачивается к ней, снимая со своего лица маску послушной и спокойной девушки.

— Сама видела! Он же… Он же старый!

— Тебе его не варить, — спокойно замечает Элизабет, что выбешивает Эвелин ещё сильнее.

— Ты же слышала, что он думает о девушках! — продолжает возмущаться Эва. — Сидеть дома, готовить и рожать детей! Да я бы за такое ударила кастрюлей с супом, о которой он распинался целых полчаса! Полчаса, Лиззи!

— Когда надо, то ты умеешь не слушать. Пользуйся этим умением почаще.

— Лиззи! Замуж можно выйти и по любви! Наши же родители так поженились!

— Наши родители — исключение, — настаивает на своём Элизабет. — Взгляни правде в глаза: в наше время замужество по любви невозможно. Не найдётся такого мужчины, что примет женщину со всеми её недостатками. Будет что-то, что не будет его устраивать.

— То, что у тебя так не получилось, не означает, что это невозможно! — Эвелин щурится. — Нельзя злиться на Томми из-за того, что он не влюблён в тебя!

Видя, как меняется в лице Лиззи, Шеффилд-младшая затихает и вжимается в стул. Переступила черту, перестаралась — наступила на больную мозоль сестры под названием «Томми Шелби». Болезненная влюблённость Элизабет ещё с подросткового периода никуда не делась и с возрастом осложнила и без того непростое отношение девушки к Томми.

— Я… Лиззи, прости, я не хотела… — она пытается исправить ситуацию, но мрачнеющее с каждой секундой лицо старшей сестры красноречивее всего говорит о том, что это невозможно.

— Эвелин, пожалуйста, уйди.

— Прости мой язык! Я…

— Уйди, я сказала! Эвелин Мадлен Шеффилд, уйди с глаз моих!

Эвелин дважды повторять не нужно. Она вскакивает со стула и бросается прочь из комнаты, чуть не сбивая с ног Беатрис, которая несла поднос с чайником и кружками. Слезы щипают глаза, и, громко хлопнув дверью, Эва падает на кровать и, уткнувшись лицом в подушку, начинает реветь.

***

— Да уж, Эва, умеешь ты раздраконить Лиззи… О, мы куда-то собираемся?

— Я — да, а вы — нет, — Эвелин с раздражением швыряет в сумку сборник Шекспира и поворачивается к удивлённому Эдварду.

— Что ты задумала?

— Говоришь прямо как Гарри, даже интонация та же!

— Эвелин, я с-серьёзно, — Эдвард, осознавая масштаб надвигающейся катастрофы, начинает заикаться. — Что ты делаешь?

— Я не собираюсь становиться женой старого маразматика и отдавать ему свою молодость! — Эвелин шмыгает носом и одёргивает юбку платья. — Можешь так и передать Лиззи! И всем остальным! И Гарри! И дяде Арчи! И Розе!

— Остановись, безумная!

— Эдвард, дорогой, закрой рот и притворись слепым на ближайшие пару дней, — она туго затягивает пояс кардигана и подходит к брату, кладя ладони ему на плечи. — Пожалуйста, Эд. Я не создана для золотой клетки, я умру в ней. Я хочу быть свободной.

— Лиззи убьёт тебя за такие высказывания.

— Лучше умереть под забором в нищете, чем от такой совершенно безрадостной жизни!

Эдвард не успевает возразить, как Эва, открыв окно, вылезает из него и, пользуясь приставленной к окну дядей Арчи лестницей (он вдруг решил отблагодарить племянников и помыть окна), оказывается на земле.

— Эдвард, обедать! Сколько тебя можно звать?!

Раздаётся скрип половиц — Элизабет поднимается по лестнице. Эдвард, чертыхнувшись, бросается к окну и резко закрывает его и призывает весь свой актёрский талант, чтобы потянуть время. Не сказать, что они близки с Эвелин: Эдвард держится ближе к Гарри и Лиззи, а Эва — сама по себе. Но ему становится её жалко, когда он видит слезы в карих глазах девушки и опухшее от слёз лицо.

— И-иду, Лиззи!

***

— Пожалуйста, миссис Грей, помогите. Мне больше некуда идти.

Полли Грей приподнимает брови, смотря на стоявшую перед собой Эвелин. Она много чего слышала, много в каких авантюрах принимала участие (спасибо дражайшим племянникам), но к ней впервые обращались с просьбой помочь избежать замужества.

Но чем чёрт не шутит.