Она не вернётся.

Такие, как она, не возвращаются.

***

Когда к Дагуру пришли люди в одеждах из кожи драконов, прибывшие на кораблях со знаком Охотников, Берсерк ничуть не удивился.

Он, не так давно вернувшийся с очередного визита на Олух, уже знал о том, что люди клана Гримборнов пытались заключить союз с племенем Лохматых Хулиганов.

Безуспешно.

Что, к слову, было неудивительно.

Глупцы упомянули при Стоике Драго Блудвиста, с которым у Обширного были свои давние счёты.

У Дагура, на самом деле, тоже.

Дед Дагура, Рагнар Гневливый, отец Освальда, тоже отправился на тот Совет Вождей, посвященный поиску спасения от драконьей угрозы.

И он не вернулся.

Никто оттуда не вернулся.

Только Стоику удалось не иначе как чудом спастись.

Дагур помнил своего деда, видел в нём пример настоящего викинга, истинного Берсерка, несмотря на весьма и весьма преклонный возраст грозного Вождя.

При Рагнаре его племя увеличило свои владения в почти два раза, появилась настоящая армада со своими жесткими правилами, которые не смел нарушать никто.

Даже сам Дагур.

Смерть деда не была для него тогда шоком — он просто ничего не понял.

Хедер не понимала нежной привязанности своего брата к их деду, этого откровенного восхищения и почитания — она не застала его, родилась после его смерти.

И потому, окончательно убедившись в том, что Дагур уже не тот бешеный, безумный мальчишка, но мудрый правитель и умелый полководец, Стоик раскрыл ему правду смерти Рагнара.

Сам Стоик, оставшись сиротой, тоже стал вождём достаточно рано — ему не было и двадцати лет, а потому Гневливый был для него кем-то вроде наставника.

Теперь, как Обширный признался Дагуру, тот очень во многом походил на своего деда.

Был практически его копией.

И именно потому ненависть к неизвестному ему Драго Блудвисту стала неугасимой — пришедший к власти после гибели Рагнара Освальд уничтожал собственное племя своими пацифистскими идеями.

И ведь люди, увидев в Дагуре его грозного деда, шли за ним.

Надеялись на него.

И это было именно тем, чего добивался последние шесть лет Дагур.

И это было именно тем, что стало решающим аргументом не в пользу Охотников.

Он не будет сотрудничать с людьми убийцы его деда!

Когда на следующий день после визита переговорщиков, показательно казнённых на главной площади Дагуром и Хедер самолично, на горизонте показалась армада чужаков, вождь Берсерков даже не удивился.

Он ждал этого, если честно.

И был даже рад.

Боги, как ему не хватало этого!

Как ему не хватало битвы, бушующего в крови азарта и злого веселья!

И ему, и его народу.

Они — воины, и без сражений им было скучно.

Жертвы сами пришли к ним, наивно полагая, что сумеют захватить остров самого воинственного племени Варварского Архипелага.

Глупцы.

Безумцы.

И его даже парившие над вражеской армадой драконы с всадниками на спинах не смущали.

Ничуть.

Вражеские корабли так и не дошли до прибрежных вод острова, не сумели высадить своих солдат — его собственная армада вышла им навстречу и втянула в долгий, выматывающий морской бой.

О, как давно он хотел опробовать новые методы борьбы с драконами!

Новые арбалеты со стрелами, наконечники которых были сделаны из драконьего корня.

Ах, так это методы самих Охотников!

Так они на то и Берсерки, чтобы не гнушаться никаких методов борьбы с врагами.

Даже их собственными.

Краем глаза Дагур видел, как, руководимые его мудрой сестрой, арбалетчики сбивали одного дракона за другим.

Горели деревья на маленьком клочке земли, не имеющем права именоваться даже островом — он с его друзьями-мальчишками на спор доплывали до него от берега.

Горела и деревня — не вся, только пара-тройка домов.

Почему-то драконы не залетали дальше какой-то определенной черты, рыча и сбрасывая со своих спин своих всадников, а потом сами падали на землю, парализованные удачным попаданием кого-то из его арбалетчиков.

Часть воинов, оставшаяся на острове, всё также под командованием Хедер, добивала упавших драконов и их всадников, оставляя лишь некоторых, которых выбирала его сестра.

Как же ему не хватало этого пения секиры в руках!

Как не хватало звука лопающихся под напором лезвия кожи и мышц, хруста прорубаемых костей и предсмертных хрипов и стонов врага, брызгов горячей, солёной крови и ужаса в глазах оставшихся в живых противников.

Это было ненадолго.

Его племя не зря называло себя Берсерками.

В бою их было не остановить.

Вид лопающейся, как переспелый плод, головы Охотника под ударом боевого молота одного из его воинов, завораживал.

Тело, ещё тёплое, упало на палубу корабля с каким-то деревянным стуком, ошметки смешанных мозгов, крови и осколков черепа забрызгали лежащие вокруг бездыханные тела, его воинов и самого Дагура.

Запах крови пьянил.

Дикий ужас врагов от осознания того, с кем же они на самом деле связались, заставлял хищно скалиться, вызывая у противников жалкий скулёж.

Дагур знал, что на рассвете под ритуальное пение они будут отправлять в последний путь павших в бою бойцов — те будут пировать в Вальхалле вместе со своими дедами, отцами и товарищами.

Там, за чертой жизни, не было врагов — были только такие же, как и они сами, славные воины.

А в полдень, под славящие Тора и Одина гимны, пленных принесут в жертву богам — те, кто не погибнет в этой славной битве, были недостойны чертогов и вечного пира Вальхаллы — они были обречены на мрачный Хельхейм, не сумевшие пасть с оружием в руках, сдавшиеся в плен в надежде на спасение.

Тех, кто пал в битве, — похоронят, как положено по обычаю.

Тех, кто вымаливал жизнь, — казнят.

Дагур больше не боялся показаться сестре чудовищем.

Она и сама хранила за своим видимым для всех окружающих светом собственных демонов.

Она полностью одобряла такую жестокость по отношению к врагам.

В конце концов она — тоже Берсерк.

Его сестра.

***

Остров Охотников был ничем не примечательным — неудивительно, что торговые караваны просто проходили мимо него.

То, что Стоик категорически отказался сотрудничать с Охотниками, приятно удивило Арана — такого от вождя Лохматых Хулиганов парень точно не ожидал.

А причиной столь негативного отношения оказался всё тот же Драго Блудвист — как оказалось, Стоик успел уже где-то крепко сцепиться с этим человеком, и потому не желал даже слышать его имя на своём острове, не то что сотрудничать с его людьми!

Столь же приятным сюрпризом стал отказ от сотрудничества с Охотниками уже в исполнении Берсерков. Дагур тоже почему-то рассвирепел от имени Блудвиста и, истинно в своём стиле, показательно отрубил голову переговорщикам.

А на следующий день разбил армаду Охотников и перебил большую часть Налётчиков.

Арану и досадно было, что сделал это не он, и радостно — люди клана Гримборнов были сильно ослаблены своим полнейшим провалом в битве с Берсерками.

Дагур невольно оказал неоценимую услугу Арану, и парень решил запомнить это.

Кто, как ни Аран, знал, что люди меняться могут.

Причём кардинально.

Главное, чтобы было ради чего. Или ради кого, как в случае с Дагуром.

Его младшая сестра, долго считавшаяся погибшей, одним своим возвращением под крыло своего брата вернула ему разум и заставила измениться в лучшую, даже по меркам Арана, сторону.

Чисто как человека, Дагура он теперь уважал.

Тот был идеалом того, чем хотел стать он сам когда-то, с поправкой на племя, конечно.

Да и Магни о Дагуре отзывался весьма и весьма лестно, честно говоря старшему брату, что ему был интересен этот конкретный человек, что ему нравилось с ним подолгу разговаривать и слушать истории Берсерка.

А Магни, как назло, в людях, в своей оценке их, редко ошибался.

И Аран верил младшему брату.

Ему было даже жаль, что он находился с ним по разные стороны противостояния.