Но понимание, что Налётчики у него прямо под носом проскользнули и посмели напасть на его союзников, было неприятным.

Это бесило.

Он привык контролировать ситуацию.

Конечно, он понимал, что не мог он так долго уничтожать караваны Охотников, не навлекая на себя при этом внимания их союзников.

Крайне нежелательного внимания.

И Налётчики, и Охотники догадывались о существовании некоего большого Гнезда, крайне хорошо организованного и захватившего обширные территории, но даже не подозревали о том, что Король этого Гнезда — человек, а потому не могли с точностью спрогнозировать поведение драконов — оно, по их мнению, было слишком нелогичным.

Больше нельзя было тянуть.

Тем более мать рассказывала о том, что на севере архипелага, на территории Смутьяна, тоже стали чаще мелькать корабли Ловцов.

И что ей удалось узнать имя Таинственного Человека.

Драго Блудвист.

Человек, в детстве потерявший из-за драконов всю семью, «маленький ребёнок, брошенный на пепелище», и поставивший себе целью жизни уничтожение драконов.

Только он клин клином решил выбивать.

Он понял, что драконов эффективно могли уничтожать только другие драконы.

Мать рассказывала, что это был крайне жестокий, властный и деспотичный человек, державший в страхе свою эскадру, но, почему-то, всё равно окруженный по-собачьи верными подчинёнными.

Аран и Валка еще год назад разделили свою деятельность, сделав её более эффективной — парень уничтожал Охотников и Ловцов, избавляясь от свидетелей, а женщина освобождала драконов, становившихся впоследствии частью стаи Смутьяна.

Молодой Вожак не имел ничего против такого расклада — у Белого Короля был колоссальный опыт в воспитании и исцелении Диких, в укрощении строптивых, и потому Аран с радостью свалил эту, несомненно, большую головную боль на своего союзника.

Валка, известная в определённых кругах как таинственный Всадник, часто нападающий на их форты и освобождающий драконов, была настоящей легендой, вселяющей ужас в сердца Ловцов и Охотников.

Аран давно принял решение — пусть они будут бояться только её, и только ей позволялось оставлять свидетелей, которые потом и рассказывали байки одна страшнее другой, пусть и не лишенные доли истины, пусть и достаточно малой.

Со своей матерью парень так и не смог наладить нормальное общение — она была для него до боли родной, но одновременно — до безумия чужой.

Она была матерью Иккинга, как ни горько ему было признавать это.

Она не видела в нём своего сына, которого ей, похищенной Грозокрылом, пришлось оставить на Олухе.

Она видела, что он — не Иккинг.

Его тело, его лицо, даже душа, наверное его, да вот только личность, сознание — Арана.

Парень давно и чётко разделил две грани своего «я» и, справив тризну по Иккингу, больше ни разу не назвал себя этим именем, не желая обманывать ни себя, ни окружающих.

Аран мог общаться с Валкой как с другом, мог даже называть её своей мамой, но конкретно для него та же Айва была в большей степени матерью, чем Всадница, которую он за год их знакомства так и не сумел понять до конца.

Иккингу было некуда идти, у Иккинга отобрали самое дорогое для него существо — его брата, его предала девушка, в которую, казалось, он был влюблён…

А Валка?

У неё был Остров, женой вождя которого она была, был малолетний сын, был любимый муж, были друзья…

Но она даже не попыталась вернуться.

А ведь её не считали предательницей.

Её искренне оплакивало всё племя.

Аран не мог понять эту женщину, её мотивов. Точнее понять их он-то как раз таки мог, но вот принять их — нет.

И потому их общение дальше совместных нападений на караваны Охотников, редких встреч по делам гнёзд и обсуждения ситуации, сложившейся на архипелаге, не заходило.

Она была Союзником.

Она была Другом.

Но точно так же он общался с Малой.

Матерью Валка для него не была.

И от этого почему-то было невероятно горько на душе, но изменить это было невозможно — Иккинга из себя он изображать не собирался.

Да, Иккингом он не был.

И как бы он ненавидел проливать кровь, ненавидел причинять боль и убивать — слишком много он видел насилия в детстве. Слишком нормальным оно считалось.

И это пугало его тогда.

Но выбора не было.

Видеть искалеченных драконов, разоренные гнезда и брошенных, погибших от голода или хищников детёнышей не было никаких сил.

Люди жили насилием.

Люди и понимали только насилие.

Что же, он им объяснит, что нельзя нападать безнаказанно на его драконов, его народ!

И именно поэтому он сейчас стоял в Большом Зале Кальдеры Кей.

— Мала. Мне искренне жаль, что с твоим островом произошла такая беда… — сказал он женщине тихо. — Я как никто другой знаю, насколько страшны драконы в небе над родной деревней, но…

— Чего ты хочешь, Аран? — спросила она тоже тихо и невероятно устало.

Парень её прекрасно понимал — при её правлении остров впервые подвергся столь значительным разрушениям.

Это шокировало.

Это было нормально.

Ему тоже было горько видеть такую знакомую с детства картину — множество обугленных до основания домов, выжженная трава, запах горелой плоти и аура отчаяния, безысходности и бессильной ненависти.

— Добровольцев, — ответил Аран коротко. — Пришла пора приводить наш План в действие — тянуть больше нельзя, иначе все жертвы были напрасными.

— Пусть все те, кто хочет сражаться — идут. Я держать их не стану. Но и не присоединюсь — мне нужно восстанавливать свой остров, укреплять его.

— Спасибо.

Королева только устало посмотрела ему в глаза и ничего не ответила, молча указав рукой на дверь, и сама направилась к ней.

На площади перед Большим залом собрались все воины Кальдеры Кей — молодые парни и девушки в одинаковых чёрных облачениях, взрослые, видавшие многое на своём пути вояки, ищущие достойной смерти, просто отчаявшиеся и горящие ненавистью люди.

— Защитники Крыльев! — обратилась женщина к своему народу. — Я, Королева Мала, и наш союзник, Король Аран, решились нанести удар нашему давнему врагу — Охотникам на Драконов.

— Тех из вас, кто хочет отомстить за павших во время недавней битвы друзей и родных, — подхватил Аран, — я зову с собой — любой всадник будет полезен.

Воины смотрели хмуро, в повисшей практически гробовой тишине негромкий голос парня звучал почти оглушающе.

Ещё более оглушающим для Арана был стук их сердец — на собственный голос он давно научился не обращать внимания, а тишина была действительно практически гробовая.

Люди слушали.

Люди хотел отомстить.

— Я не буду вас заставлять, — чуть покачала головой Мала, — потому те, кто желает участвовать в уничтожении главной базы Охотников, пусть выйдут вперёд.

Все замерли.

Никто не решался.

И вдруг из толпы вышла одна из немногих девушек-воительниц с открытым лицом.

Аран сразу узнал ту самую воительницу, что несколько лет назад привела его в эту деревню.

— Моя Королева… — почтительно поклонилась девушка.

В её разуме парень считал только невероятную, неугасимую ненависть к Налётчикам и Охотникам, желание отомстить, убивать врагов без разбора, с особой жестокостью, не жалея никого.

Что же стало с прекрасной воительницей за эти три года? Ведь она была такой светлой, такой чистой… Сейчас она была облаком ярости.

— Местные говорят, что у неё младший брат погиб во время нападения, — раздался в голове Арана голос Алора, отправившегося расспрашивать о произошедшем Эраптодона.

Что же, это объяснило подобные эмоции — Аран слишком хорошо понимал девушку.

В горящих глазах воительницы, в её эмоциях молодой Король видел самого себя. Он ощущал тоже самое пять лет назад.

Только он сумел обуздать себя.

Она не смогла.

— Кира, — кивнула Мала.

Вслед за девушкой вышло ещё десятка полтора воинов, но взгляд Арана был прикован только к той, кто заставила себя заметить ещё слишком давно.