Когда они успели стать такими?

Да, она была приятно удивлена.

И гневно-ревнивые взгляды одной из воительниц Королевы Малы, её вроде звали Кира, стали постностью понятны.

Что же, Сатин здесь ни при чём — она ничего намеренно не дала. Оно всё само. Ну и благодаря Учителю, естественно.

Вот и сейчас, покивав умным словам Мастера о неприемлемости смерти невинных, девушка смиренно продолжила наблюдать за Королевой Малой и Араном, тихо мечтая оказаться где-нибудь в другом месте — да хоть на улице.

Учитель и Мала пришли к выводу, что Охотники совсем обнаглели, и пришла пора, наконец, перейти к наступлению — одним решительным ударом выжечь их острова один за другим, не давая опомниться.

Сатин согласно покивала, ведь любое окончательное решение относительно Охотников означало конец этого импровизированного совещания и обещало свободу от темноты и духоты зала. А ведь на улице красота — свежий воздух, ясное небо и яркое солнце, приятно греющее после долгих месяцев зимы.

О, свобода!

О, свежесть северного острова!

Сатин была готова петь хвалебные оды Небесным Странникам за то, что пытка нудными разговорами закончилась — она так хотела действовать, а не болтать!

Мастер уже несколько раз брал её с собой уничтожать караваны Охотников — в таких случаях Сатин приходилось работать вместе с Тагушем — уж больно хорошо она с ним подружилась, Буря же оставалась, потому не могла участвовать из-за своей слишком приметной расцветки. Да и не мог Шторморез угнаться за Фурией…

В первый раз уничтожая корабли Охотников, девушка несколько испугалась своего Учителя.

Конечно, она ему полностью и безоговорочно доверяла, но она привыкла видеть его просто плавным, бесшумным и добродушным. Она до того дня не знала эту его сторону — жестокую в своём милосердии.

Аран убивал быстро, используя минимум движений, доставляя минимум боли, и остановить его не мог никто.

Это было страшно.

И красиво.

До того дня Сатин никогда не задумывалась о том, насколько же силён её Мастер.

А поняв, что видела далеко не всё, девушка запретила себе думать на эту тему — она не хотела бояться и чувствовать себя беспомощной.

Хоть Мастер всеми силами и делал её сильнее.

***

Дагур достаточно много рассказывал Радмиру об Олухе, считая, что его самые доверенные подчинённые должны иметь в руках наиболее достоверную информацию.

По его словам, этот остров был самым крайним, приграничным — он находился ближе всего к Проклятому Проливу, а потому подвергался нападениям драконов намного чаще остальных племён.

В то время как все восхищались мужеством и упорством олуховцев, Радмир подивился только их глупости — постоянно подвергать свои семьи опасности только потому, что взыграла гордость, и идиотское упрямство не позволяло смотреть на проблему объективно?

Дагура сильно удивила, но, скрывать не стоит, даже порадовала подобная реакция — к Олуху он относился нейтрально, но силу племени, их храбрость и воинские умения уважал, а в этом не согласиться со своим Вождём парень не мог, ведь тот был безгранично в этом вопросе прав — те, кто веками выживали, находились на первой линии атаки не моги быть слабаками и трусами.

Глупцами, да.

Упрямцами — безусловно.

Но не слабаками.

Потому Радмир решил не судить сгоряча и сложить своё мнение о племени не из слухов, а из личных наблюдений и выводов, незамутнённых чьими-то эмоциями или холодным расчётом.

Такой подход оказался весьма действенным и полезным.

Плевать Радмир хотел на весь этот проклятый остров и заодно на всех его жителей, однако существовала проклятое «но» — Олух один в один подходил под описание уничтоженного Юношей-из-сна-Мирославы острова, ведь видение своё его сестрёнка записала крайне подробно, сделав даже по памяти некоторые зарисовки.

Не оставляла его в покое мысль, что странный Всадник Дракона был связан с этим странным островом. А это было нехорошо — слишком уж он был не то, чтобы зол на него, но недоволен — именно вероятности будущего этого парнишки не давали Мирославе нормально спать.

Именно они подорвали здоровье его сестрёнки.

Но винить парнишку было невероятно глупо и совершенно бессмысленно.

Можно было только понять его — пережил он, судя по записям Мирославы, немало, его и половина свалившихся на голову юноши событий сломала бы.

Какого же было удивление Радмира, когда он узнал, что у местного вождя когда-то был помимо уже имеющихся троих детей ещё и старший сын — наследник племени, будущий правитель.

Невероятная схожесть с описанным в дневнике Мирославы юноши наводила на нехорошие размышления, от которых Радмир решил не отмахиваться — это было очень важно, ведь хоть и косвенно, но связано с его сестрёнкой, ставшей невольной свидетельницей этих печальных событий.

Манера говорить и внешность, поведение и поступки — один в один.

И самое страшное, что мальчишку все считали мёртвым.

Но Радмир мог с абсолютной уверенностью сказать, что это было совершенно не так.

Иккинг не умер в ту ночь, что люди здесь прозвали Кровавой.

А уж когда Радмиру сказали, что новый наследник Стоика Обширного, нынешнего Вождя Олуха, Магни Хеддок — полная копия своего старшего брата, начиная от внешности и заканчивая выражениями, которые тот употреблял в своей речи, то он понял — ошибки быть не могло.

Ведь глазами юного Наследника на него смотрел тот юноша из селения, на которого совершенно случайно наткнулась Мирослава шесть лет назад.

Нет, не Юноша.

Иккинг.

Его ведь так звали?

***

Астрид с бесстрастным лицом смотрела на чужаков, приплывших для заключения союза с племенем Лохматых Хулиганов — это были некие Охотники на Драконов, в определённых кругах известные люди.

Организация, занимающаяся ловлей, убийством и продажей драконов.

До этого дня девушка более-менее хорошо знала только об одной подобной организации — Орден Ингерманов, в который ушёл окрылённый внезапным нахождением родственников Рыбьеног. Впрочем, и об Ордене она знала мало — только то, что эти люди тренировались на определённом виде драконов и этим самым сильно сократили количество этих тварей, практически полностью их истребив.

За прошедшие шесть с лишним лет с момента гибели Иккинга Астрид сильно изменилась — ожесточилась, стала меньше мучиться угрызениями совести, перестала сомневаться в правильности своих действий.

Теперь она до конца позиционировала себя исключительно как воина — не как девушку, которой надо бы замуж выйти да детей рожать, сидя у очага вышивать крестиком да очаг этот самый хранить, а как бойца, который наравне с мужчинами отправлялся в походы, завоёвывал новые земли и пировал на костях поверженных врагов.

Подобное поведение вызвало неудовольствие со стороны матери, отца и даже Инги, которая, нянчась с Викаром, стала более мягкой — вот уж кому материнство пошло на пользу.

Но Астрид никого не слушала — она, одна из Убийц Драконов, имела немалый вес в племени, как самый умелый воин своего поколения, а потому подобные замашки ей прощались.

Девушка стала больше и внимательнее наблюдать за своими племянниками — Мия и Магни стали слишком уж похожими на своего старшего брата.

И ладно, если бы они взяли у него только хорошие качества — ум, хитрость и любознательность… так нет!

Особенно Астрид стала подозревать что-то неладное, когда в последнем драконьем налёте, более года назад (о, а это вообще отдельный разговор!), Фурия не просто не убила близнецов — она спасла их от бешенного даже по меркам драконов Ужасного Чудовища.

Девушка хотела тогда обо всём сообщить вождю, но…

В самый последний момент передумала — в последний раз её поспешность и нетерпеливость обернулась гибелью нескольких десятков её одноплеменников (громадного числа для не слишком многочисленного племени) и стала причиной Кровавой Ночи, в годовщину которой люди привычно не выходили на улицу, боясь потревожить дух Ночной Фурии.