Он произвёл на девушку неизгладимое впечатление.

Все парни этого возраста из её племени были или бугаями под два метра ростом с горой мышц и с разной степенью глупости, в иных случаях доходившей даже до абсурда, или маленькими задохликами, зачастую не доживавшими даже до пятнадцати лет.

Аран не относился ни к одной из этих категорий — он был стройным и жилистым, быстрым и ловким, сильным и умным…

Он был идеальным Лидером.

Если искать отражения викингов в драконах, то виденные ею до этого люди были Громмелями и в редких случаях Ужасными Чудовищами. Но Арана не просто так называли Братом Фурии — отражение этих прекрасных в своей грациозной смертоносности созданий было заметно в нём любому внимательному человеку.

Король Драконьего Края, её Мастер, её Учитель был Фурией, заключенной в человеческое тело.

Так считала Сатин и пока ни разу не усомнилась в своих выводах — всё только подтверждало их.

Надо сказать, что, вежливо сопровождённые на Драконий Край, дабы предстать перед Королём этого Гнезда, границы которого им пришлось пересечь, Сатин и Буря не ждали снисхождения с его стороны.

О Брате Фурии ходили разные слухи.

И Убийцу Красной Смерти, как его льстиво прозвали некоторые драконы из стаи падшей Королевы, нельзя было не бояться. Хотя всем было прекрасно известно, что, по факту, её убили Фурии — отряд Алора, сам Брат Короля и Тагуш — агент Драконьего Края в Гнезде Красной Смерти.

Но для драконов было достаточно того факта, что Фурии последовали приказу человека, чтобы начать уважать, боготворить и бояться Короля Драконьего Края.

Про него говорили, что свою стаю он едва ли не баловал — не ограничивал свободу перемещений драконов на территориях Гнезда и союзных ему стай, защищал от Охотников и Ловцов, не заставлял делать какую-нибудь неприятную работу. И гарантировал безопасность Гнезда.

И про него же говорили, что к чужакам он относился настороженно и даже иногда враждебно — если те проявляли неуважение и агрессию.

Ну, тут было понятно и даже логично — на территории Драконьего Края его Король был в буквальном смысле Всем — Законом, Волей и Карой. И если чужаки проявляли неповиновение на территории Арана…

Что же, они сами были в таком случае виноваты в собственных бедах.

Но к Сатин и Буре он отнёсся с теплотой. Принял, обогрел и накормил. Очень забавным фактом оказалось то, что отец Бури был драконом матери Арана — такое вот странное и необычное родство, больше духовное, нежели кровное, но не суть.

А потому, когда Буря назвала девушку Стражем, ожидая, что Король Драконьего Края отправит их куда-нибудь в Старшее Гнездо, или куда-то наподобие того места, очень удивилась, узнав, что Аран имел полное право сам брать себе учеников.

Правда, по его словам, учеников себе искать пока он не планировал, но раз она, так сказать, сама прилетела к нему, то могла оставаться — выбор был за ней.

И между неизвестностью и человеком, которым она искренне восхищалась, она выбрала Арана.

И собственное ученичество.

И не пожалела.

В тот день, когда она встала на колени перед Королём Драконьего Края и поклялась в верности его учению (как было положено по обычаям всех народов, племён и цивилизаций — ритуал принятия становления учеником у всех одинаков), её новоиспеченный учитель её уже не в первый раз удивил — пустил под крышу своего дома.

И в уютной, домашней обстановке, угостив большим стаканом ароматного травяного отвара (запах которого ассоциировался у неё с солнцем, летом, теплом и, почему-то, с счастьем) стал расспрашивать о её знакомстве с Бурей, о жизни на её родном острове и о её отношении ко всему происходящему.

И Сатин рассказала.

И о том, как нашла Бурю раненой в лесу, и о том, как выхаживала её.

И о том, как та отказалась улетать без своей новой подруги и до последнего оставалась с ней. До самого побега, в результате которого они оказались на Драконьем Крае, хоть путь держали в Белое Гнездо.

Аран тепло улыбался и слушал очень внимательно, но по глазам — цепким, чуть лукавым и заглядывающим в самые потаённые уголки души — было понятно, что он не просто запоминал всё сказанное — он анализировал это, делал какие-то выводы относительно неё, Сатин.

Чуть-чуть стала болеть голова, словно кто-то аккуратно пытался надавить на неё, мягко и неотвратимо сдавливая виски.

Девушка чуть нахмурилась, замолчала, посмотрела в глаза своему Учителю и мягко попросила его прекратить — почему-то на каком-то неизвестном ей самой уровне её сознания она знала, что причиной этой боли был её собеседник.

Аран улыбнулся шире, чуть заметно кивнул и… боль пропала.

И вместе с этим фигура парня неуловимо расслабилась, и Сатин не знала, отчего же именно у неё наступило облегчение — потому что гул из головы ушёл, или потому что её Учитель стал ей доверять.

А потом он рассказал собственную историю.

О том, что был когда-то сыном вождя Лохматых Хулиганов, о своей дружбе с Ночной Фурией, назвавшей его своим Братом и о гибели Беззубика.

О знакомстве с Айвой, о Кочевниках, о Старшем Гнезде и ученичестве у Адэ’н.

О собственном Великом Странствии, о создании Драконьего Края.

Услышав историю Иккинга, о том, когда она оборвалась и начался путь Арана, Сатин была поражена — так это походило на собственную её историю, так это было всё близко и знакомо… а потому страшно.

Ведь на примере Иккинга девушка видела, чем могла закончиться её дружба с Бурей.

Разговаривать с человеком, понимавшим её, видевшим в её недостатках достоинства и готовым помочь ей развиваться, узнавать что-то новое, доселе бывшее тайной, было приятно.

И потому в тот день, а точнее в тот вечер и ночь, которые они потратили на разговоры, она всё для себя решила.

И потому этот год стал для неё лучшим за всю её жизнь.

Он был полон неизведанного и необычного, знакомств с новыми для неё людьми и драконами, нахождения и изучения новых островов.

И знаний.

Множество запретных, скрытых от людей знаний открылись ей за этот год.

Она успела неплохо изучить пару древних языков, побывала вместе со своим Учителем несколько раз на Кальдере Кей, где она познакомилась с королевой Малой и несколькими молодыми воинами и воительницами. Были они и в Старшем Гнезде, где она познакомилась со Старейшиной — Адэ’н, которая, следуя древней традиции, дала своё благословение на ученичество.

Они побывали в монастыре Атин’Туур, где она познакомилась с Мастером Галааром, обучившим когда-то её учителя фехтованию.

Её Мастер тоже стал учить её фехтованию, помог отточить навыки стрельбы из лука и даже сделал для неё арбалет — сила и точность стрельбы у того были намного больше.

Аран вместе с ней сделал себе новую броню — Ночные Фурии имели свойство во время своего роста сбрасывать старую чешую, как и любой другой дракон. Кожа драконья известна же тем, что спокойно выдерживает пламя, но Фурии и здесь выигрывают у других драконов — их кожа выдерживала попадание стрелы — именно поэтому Алор не раз просто закрывал своими крыльями Арана от стрел особо живучих Охотников — и даже мечом нужно сильно постараться, чтобы серьёзно ранить Фурию. Это было одним из секретов их живучести — пока Фурия быстра и подвижна — её почти невозможно сильно ранить, а царапины и порезы заживали за два-три дня и не приносили, кроме некоторого дискомфорта, никаких неудобств.

Новые доспехи Арана были сделаны как раз из кожи Ночной Фурии и, сохраняя все свои свойства, отлично защищали своего владельца.

Новую экипировку получила себе и Сатин, вместе с кулоном — странным прозрачным желтым камнем, на котором было вырезано символами древнего языка её собственное имя, точнее то, от которого её имя произошло — Satin — упорная.

Когда, спустя этот год, Сатин посмотрелась в зеркало, она даже немного испугалась — она не узнала себя.

Это была не мечтательная девчонка-викинг, худая и нескладная, а вполне себе симпатичная девушка-воин с пронзительно-жёлтыми глазами.