Дагур потом долго расспрашивал у Хедер, что же с ней случилось, что она оказалась брошенная в обломках разбившегося о прибрежные скалы корабля, и, узнав, что на её корабль напали Изгои, он тщательно выискивал всех виновных.

Находил и убивал — резал и потрошил, топил суда…

Он мстил за мучения сестры.

А потом наведался на остров, где все эти годы в приёмной семье жила Хедер и… узнал, что вся она мертва, и ни благодарить, ни наказывать было некого.

Его сестрёнка дважды потеряла всю свою семью.

И вот, почти пять лет потребовалось на то, чтобы собрать свой разум в единое целое и научиться жить, не пугая сестру своими внезапными выходками.

И вот теперь он с удовольствием понимал, что добился своего — сестра стала смотреть на него, совсем как в детстве.

Со смесью уважения, восхищения и теплоты.

— Брат, чему ты так ухмыляешься? — вырвала его из размышлений Хедер.

Она подошла по своей привычке неслышно, незаметно — словно кошка. Она всегда любила производить подобное впечатление — внезапно появляться и столь же неожиданно исчезать.

— Старший мальчишка у вождя погиб, что хорошо — иначе пришлось бы тебя за него выдавать замуж, — выдал первую пришедшую на ум отговорку Дагур. — Сама понимаешь: мир между племенами и прочий бред.

— С Хулиганами лучше не ссориться — они сильное и очень злопамятное племя, ты же знаешь.

Сестра была бесконечно права — она, рассудительная и не по годам мудрая, теперь всегда стояла за его спиной и останавливала, одергивала если что.

Дагур с какой-то непонятной горькой радостью понимал, что если с ним что-то случится, то его народ окажется в надежных руках. И не важно, кем была бы в таком случае его сестра — регентом при его малолетнем наследнике или полноправной правительницей острова.

Берсеркам он уже давно внушил, что Хедер была его правой рукой, что её слово, не перечащее его собственным приказам, — было законом для его племени.

Она идеально дополняла взрывной характер своего брата, будучи одновременно невероятно похожа и совершенно не похожа на него. Девушка была с виду мягкой, уступчивой, она бывала порой невероятно упрямой и настойчивой.

Она была как вода — огибала своей дипломатичностью препятствия в виде скверного характера своего брата, и как вода же стачивала все слишком острые углы его поведения.

— Те, кто века выживали, будучи первой целью драконов, и успешно борясь с этими тварями, достойны уважения. Теперь же они носят ещё и славу Убийц Ночной Фурии, — признал Дагур. — Их племя — воины.

— Как и мы.

Как ни странно это было говорить, но он действительно уважал Лохматых Хулиганов. Да, они порою были чересчур прямолинейны, хотя бывали и невероятно хитры. Да, они не отличались жаждой крови, но сражались они яростно и побеждали. Всегда побеждали.

А уж слава Убийц Фурии…

— Да, как и мы, Берсерки. Знаешь, а мне даже жаль, что Иккинг погиб. Забавный был мальчишка, так смешно сопротивлялся, когда я его топил! И когда использовал как мишень для метания кинжалов, он боялся, но не кричал. Другие дети визжали, умоляли, а этот гордым был, молчал, но смотрел так… Я даже рассказать не могу как.

Дагур не знал, почему вдруг вспомнил про Иккинга.

Хоть и говорил он совершенно искренне — ему было жаль этого паренька. Жаль, потому что, не смотря на все его странности, он был очень умён, он сумел бы вырасти в сильного вождя.

Возможно, это никто не видел, но даже его разум, охваченный безумием, видел в мальчишке… соперника?

— А ты попытайся… Мне любопытно.

— На меня смотрел ребёнок с взрослыми глазами. И под этим взглядом я чувствовал себя, как напортачивший мальчишка под осуждающим взором родителей. Возможно, поэтому я и издевался над ним… В отместку за это ощущение вины.

— Ты сам был ребёнком.

Дагур как-то грустно усмехнулся.

Если бы сестра только сумела понять…

— Я считал себя воином. И лишь сейчас стал понимать, что моё поведение было недостойно воина — я издевался над слабым, хотя мог задирать сильных. Мне его не жаль, но я… Я вёл себя, как ребёнок, хотя и был старше… И силы воли у парнишки было больше, чем у иных матёрых вояк.

Признавать это было нелегко, но именно в осознании собственных недостатков и слабостей заключается истинная сила.

Это он понял именно благодаря Иккингу.

— Тебе жаль, что он погиб, — странно сощурившись, заметила Хедер.

— Я всегда хотел узнать, в кого он вырастет. Не всем волчатам стать волками, но я, почему-то был уверен, что он станет достойным лидером своего племени.

— Он был слаб как воин.

Сестра явно издевалась над ним — сыпала соль на раны, заставляя признавать свои ошибки. Она давила на больное место, видимо, ожидая, что в конечном итоге оно просто потеряет чувствительность.

Это было неприятно, но необходимо.

— Но он был невероятно умён. И он сумел сбить Фурию.

Да, сам факт того, что тощий парнишка, неспособный толком поднять боевой молот, сбил легендарное Порождение Молнии и самой Смерти, шокировал Дагура.

А самое страшное — он поверил.

С самого первого мига, как узнал об этом, — поверил.

Потому что Иккинг мог.

— Но не убить её.

— Да, — горько прошептал Дагур. — Это его единственная ошибка.

Комментарий к Глава 4

Мия и Магни, как обещала:

https://vk.com/photo-147969315_456239070

https://vk.com/photo-147969315_456239068

https://vk.com/photo-147969315_456239069

https://vk.com/photo-147969315_456239067

Лапочка-Дагур (заметила за собой некоторую любовь к отрицательным персонажам и желание их оправдать - Дарт Вейдер, Локи, теперь вот и Дагур):

https://vk.com/photo-147969315_456239063

https://vk.com/photo-147969315_456239061

Хедер:

https://vk.com/photo-147969315_456239066

https://vk.com/photo-147969315_456239065

Буря:

https://vk.com/photo-147969315_456239072

Милая встреча:

https://vk.com/photo-147969315_456239071

https://vk.com/photo-147969315_456239073

Руни, Мию с Магни и Фурий, я, пожалуй, потом тоже нарисую.

Люди и драконы! Я очень долго пусала эту главу, вся измучилась, но и вышла она - о-го-го, так что, дорогие мои, оставляйте отзывы и я постараюсь все главы такого размера делать)

========== Глава 5 ==========

Себастьян вздохнул и страдальчески уставился в небо, думая, о том, как же тяжела судьба народа — для дворян они были грязью под их начищенными сапогами, на которых можно было неплохо поживиться.

Мнение крестьян никого не интересовало, а они, безграмотные и наивные, не могли ничего предпринять для того чтобы защититься — не в их власти то было.

Множество талантливых детей просто не имели ни малейшего шанса развить свои способности, не могли получить достойного места в жизни, ведь удел их — работать на земле, чтобы Господин был сыт и доволен.

И не сметь роптать.

И замаливать свои грехи.

Славить имя Господина, даже если ненавидишь его всей душой, не позволяя чужим крестьянам злословить про него.

Да, тяжела была жизнь крестьян — мало кто доживал до преклонного возраста, чтобы суметь понянчить внуков, которых, как детей в семьях, было всегда много — Бог, как посылал им счастье в виде продолжения их рода, так и забирал к себе назад — сколько чумазых мальчишек и девчонок так и не дожили до того, чтобы быть названными взрослыми?

Прогневали они, видимо, Господа, что слал он их детям болезни. Ладно, пусть — всё то испытания, что должны пройти они, не ропща. Но, всё же, как печально было видеть плачущих на могилах своих детишек матерей — не понимали они, глупые, что те были намного счастливее живых.

Конечно, поговаривали, что с чужих земель пришла в их страну странная дева, — не молилась она их Богу, не крестилась, но чудесно исцеляла людей, что шли к ней за помощью.

Верить в это хотелось, но уповать на помощь Странницы было глупо.

Да и греховно это было — ясно же как день, что силы девке Дьявол дал, чтобы людей морочить, да людей под грех подводить! Не могла безгрешной быть дева, что путешествовала одна — без мужа, брата или отца.