Сам по себе этот кристалл не давал никаких способностей, но в разы увеличивал имеющиеся.

Такой ценный подарок вручил Арану мастер Галаар, сказав, что именно подобный камень помогал ему и его ученикам понимать драконов и даже образовывать с ними ментальные связи.

Арана очень тронуло это доверие, и поэтому он пообещал беречь подарок и обязательно учиться пользоваться его силой.

Ведь это такие возможности — усиление собственных способностей.

Ведь с силе разума, в ментальных поединках важна была в первую очередь Сила Воли, личностные способности. Если ты — безвольная тряпка, то быть тебе в низах драконьего общества, будь ты хоть трижды сильной и здоровой особью.

Аран был сильным.

Это призвали все, включая Адэ’н, даже начиная с неё.

Но лишний раз подстраховаться было полезно, ведь кто знает, с чем юноше придется встретиться на своём жизненном пути?

И вот сейчас, смотрясь в своё отражение на словно стеклянной глади скрытого от глаз мира и простых людей высоко в горах озера, Аран понял, насколько сильно переменился даже внешне.

На него смотрел не тощий мальчишка с девичьей шеей и нелепо-большими, наивными глазами.

Из отражения глядел молодой воин.

Высокий, жилистый, стройный, грациозный.

Вместо зелёной туники с меховой жилеткой, в которой он сбежал с Олуха — другая туника же, но серого цвета и на неё сверху надета была кольчуга, которую Аран сам изготовил всё из того же странного чёрного металла. Поверх неё была накидка, скрывающая наплечники, и крепился глубокий чёрный капюшон. Металлические наручи. К кожаному поясу крепились с обоих боков два кинжала. Свободные чёрные штаны были заправлены в узкие, по колено, сапоги. За спиной в ножнах покоился меч.

Если бы не это ещё совсем юное лицо, если смотреть со спины, на походку и жесты, ему можно было дать лет тридцать пять — сорок. Как опытному, немало видевшему на своём пути воину.

А лицо…

Всё тот же шрам под нижней губой, кожа загорела, а ставшие ещё более густыми волосы потемнели, хотя на солнце они обычно наоборот — выгорали, но у него же всё не как у людей.

Седые пряди на висках стали ещё более заметными.

Они, ещё сильнее побелевшие, на контрасте с почти чёрными волосами казались почти снежными.

Одну прядь, за правым ухом, Аран, ещё когда вступил в Стаю, поддавшись какому-то порыву, мимолётному воспоминанию, заплёл в косичку.

За три года волосы сильно отросли, касаясь кончиками лопаток, косичку приходилось часто переплетать, но рука не подымалась отрезать их.

Ещё не время.

Когда он будет достоин, когда начнётся по-настоящему новый этап его жизни — сострижёт.

Не раньше.

Завершали портрет глаза.

Они были единственным видимым внешне признаком его изменений и наверняка доставят ему ещё немало проблем.

Ярко-зелёная, светящаяся в темноте, и становящаяся белым огоньком в трансе, слишком большая для простого человека радужка, большие, вытянутые зрачки.

Они выдавали его эмоции, его состояние, как и у драконов.

Сейчас зрачки были расширены, обозначая спокойствие, но всё равно напоминали не кружок, а вертикальный овал.

С такими глазами его не примут люди.

Никогда.

***

За несколько дней до этого у Радмира стало противно колоть сердце, потусторонний холодок вновь поселился к груди. Предчувствия, которым он на горьком опыте научился доверять, кричали об опасности, о странной, нависшей над кем-то дорогим ему угрозой.

Но время шло, и ничего не происходило.

До того вечера.

Когда Радмир шёл домой, в его сердце всё больше и больше нарастала тревога.

Что-то случится.

Но единственной, чья судьба, чьё благополучие его волновали, была сестра — за себя он давно перестал бояться.

Когда же он пришёл домой, и не обнаружил там сестры, он даже почти не удивился. Ведь чего-то именного такого он ждал в ближайшее время.

Почему же злодейка-судьба так старалась отобрать у него Мирославу?

Чем ей не угодила милая, просто слишком умная девочка?

Ответа не было.

Но потом юноша нашёл записку. И дневник, который, оказывается, вела его сестра.

И когда он увидел толстую книжку в кожаной обложке, явно дорогую, выкупленную ещё пустую у торговцев, часто посещавших их родное селение, ведь оно находилось на берегу той же реки, что и Сангород, его серцке ухнуло в пятки.

Все эмоции ушли, мир потерял краски.

Он всё понял.

Мирослава ушла надолго.

Может быть — навсегда.

Его сестрёнка, как бы сильно она ему ни доверяла, никогда не делилась своими секретами, если не считала сама, что ей нужно часть их рассказать. А свой дневник — свою душу, воплощённую на пергаменте, — она не могла оставить без присмотра просто так.

Она предложила Радмиру свои тайны.

Свои наблюдения.

Свои сны.

Как оказалось, она записывала каждый свой сон, боясь забыть хоть одну его деталь. Небо и Солнце, как же он ошибался, думая, что она рассказала ему многое! Она ведь не рассказала сама ему почти ничего…

Почти ничего!

То, через что его сестрёнке пришлось пройти, поражало сознание.

Но и вселяло надежду.

Ведь Радмир поверил ей.

Всем сердцем поверил ей! Поверил, что все её выводы о собственных способностях — реальность, что она лишь желала сделать как лучше, боясь за своего братика, боясь ему навредить своими необдуманными действиями.

Но лучше бы она была у него под присмотром.

Однако Мирослава сумела его убедить, почему именно ему нельзя было отправиться вместе с ней на поиски учителя для неё.

В том, что она его найдет, Радмир не сомневался.

Дело было в том, что тайные знания не должны попадать в умы лишённых дара ими воспользоваться. Да, Радмир мог часть того, на что была способна его сестра, но эта часть — смешна и нелепа по сравнению с той мощью, что скрывалась в маленькой девочке.

Провидец.

Ведь что это такое?

Это человек, способный видеть будущее.

Пророк.

Но обычно такие люди, наделённые редчайшим даром, видели не больше одного варианта грядущего.

О том, чтобы видеть больше, или уметь ориентироваться в них — речи не шло.

Его сестра же видела намного больше — она видела дерево вероятностей, выбирая те, что ей подходили больше всего и по мере своих сил отсекая те, что были ей не нужны ни в каком виде.

Да, эта способность распространялась на будущее её самой и её ближайших родственников, с которыми у неё была сильная эмоциональная связь.

Но для неё и этого было с лихвой.

Ведь при масштабах её таланта она просто не могла принять какое-то значимое решение, не просчитав всех вариантов и не выбрав самый приемлемый, безопасный для неё и для него!

Значит, беспокоиться за неё было совершенно бессмысленно.

И ей действительно нужен был учитель.

Такой талант нужно было уметь держать в узде, и чем позже начать обучение, тем сложнее будет укротить такой дар, Радмир это прекрасно понимал.

На то, чтобы разобраться в записях сестры, точнее, в их части, и осмыслить всё прочитанное, ушло несколько драгоценных дней.

На то, чтобы собраться в путь и приготовить коня, — меньше пары часов.

Благо, у него было не так уж и много с собой, а из ценного — лишь кинжал, дневник сестры и амулет, сделанный ею же.

По словам Мирославы из её записки, этот амулет — подарок Радмиру, его оберег от многих напастей, сестра просила его никогда не снимать, ведь у неё был такой же.

Как только жизнь Мирославы оборвётся, как и жизнь самого Радмира, выжженные на деревяшке символы станут из угольно-чёрных — алыми.

Как именно и почему так получится, она не сказала, но теперь Радмир хотя бы знал, что сестра жива.

Конечно, он не отказался от того, чтобы догнать Мирославу, образумить её.

Конечно, он знал, что у него ничего не получится.

Конечно, Мирослава просчитала в своих вероятностях, что её брат кинется на её поиски.

Она знала.

Она знала всё и могла найти самый безопасный путь.