Конечно, Мирослава с детства просила научить и её сражаться — бойкая девчонка с усердием выполняла всё то, что придумывал для неё брат, запоминала всё, что он ей рассказывал.

Безусловно, не девичье то дело — с мечом наперевес скакать по полю брани, но уметь защитить себя она должна, ведь на свете было немало людей с разными плохими намерениями, а он, Радмир, мог в один «прекрасный» миг просто не успеть прийти на помощь своей чересчур бойкой сестрёнке.

Сейчас же это ему очень пригодилось, он мог быть почти спокоен за Мирославу. Да и защитить её, в случае чего, тоже мог.

Мирослава…

Он не знал, что именно Боги, в отсутствии которых он уверился почти окончательно, взяли с него, как плату за сотворённое чудо, но уверенность в том, что с самого начала и по сей момент он всё делал правильно, теперь отказывалась его покидать.

В ту ночь, когда он достиг, казалось, пика отчаяния, что могла скопиться в одном единственном человеке, когда погасла маленькая свеча, он, казалось, сам умер.

Вот просто существовал и — раз! И нет его. Как не было дыхания в маленьком тельце со слишком холодными руками.

Он тогда лишь закрыл лицо руками и тихо повторял — что угодно, что угодно, что угодно…

Лишь не забирайте её.

И очнулся он от того, что потеплевшая ладошка схватила его за руку и такой родной, надломленный, сиплый голос спросил, почему он плакал…

На миг ему тогда показалось, что в голубых глазах сестрёнки мелькнули алые и сиреневые огоньки, но это прошло, как и не бывало, — осталась лишь небесная синь.

На бледном, но без прежней практически мертвенной сероватости, лице играли золотистые отблески, и не сразу понял он, что причина тому — свеча.

Огарочек горел.

С того дня сестрёнка быстро шла на поправку. Она ела, как не в себя, и ещё, казалось, нездоровый аппетит даже немного напугал поседевшую за дни болезни девочку мать.

Исчезла нездоровая худоба, оставив лишь приятную глазу стройность девичьей фигуры.

Мирослава всё ещё была угловатой и острой, но теперь это выглядело, как неуклюжесть жеребенка, путающегося в собственных ногах, и было даже мило.

Его маленькое Солнышко вновь радовало и грело мир своими лучиками — исчезла та запуганность и загнанность из взгляда, им на смену пришли уверенность и некое, едва-едва различимое превосходство.

Девочка явно что-то знала из того, что было скрыто от простых смертных, и в этом Радмир был абсолютно уверен.

Но его это не пугало.

Если эта тайна стала причиной спасения его сестры, то пусть она и останется её единственной хранительницей — а коли захочет, сама расскажет.

Радмир всё понимал.

И не хотел давить на девчонку — она сама должна всё обдумать и, если возникнут трудности, прийти за помощью к нему, и он поможет — о чём бы она не попросила.

Что бы ни увидела в своём затянувшемся сне Мирослава, это изменило её до неузнаваемости, но в то же время вернуло её, сделало прежней.

Почти.

Ведь никогда доселе не был у неё взгляд таким взрослым и понимающим — она казалась древним, мудрым существом, воплощённым в девочке.

Ну, пусть будет так.

Мать ничего не сказала на все его доводы о том, что им, Мирославе и Радмиру, стоило уйти — женщина носила под сердцем новую жизнь, и ей явно было не до старших детей, восхитивших и напугавших её.

Возможно, и даже скорее всего, она всё поняла.

Про волшебную суть Мирославы, про то, что он тоже умел немало из того, что людям неподвластно — по крайней мере, сны-предупреждения у него не были редкостью.

Она размышляла недолго — дала своё благословение на странствие.

Отец и вовсе порадовался такому стечению обстоятельств, пусть и не показал этого внешне — но эмоции его юноша почувствовал прекрасно, был у него такой талант.

Марья была очень рада исцелению своей подруги, да и Лада вновь зачастили к ним в дом — проведать его сестрёнку, однако…

Не мог с ними оставлять её Радмир.

Ну не мог, и всё!

Они бросили её в самый тяжёлый миг, так есть вера им теперь?

Люди в селении и вовсе, как взбесились, — говорили, что он продал душу Злым Силам за исцеление своей сестры, про которую все целители и знахари говорили — безнадёжна!

Бездна одна знает, что истина, что — ложь, может и в правду продал — он не знал.

Но не велика цена, право слово, за жизнь Мирославы — она уже потихоньку меняла всё вокруг себя, и он даже представить не мог, на что она будет способна, какие чудеса будет творить, когда войдёт на пик своей формы, когда сумеет полностью освоить свои силы.

Злые взгляды людей его больше не обижали — те просто не могли иначе, он понял это.

И даже принял.

Пусть так, недолго ему осталось терпеть их.

Вместе с наступившей весной, окрепла окончательно и Мирослава.

Спустя луну после празднования Масленицы они, уже давно начавшие готовиться к странствию, были полностью готовы — погода была тёплой, морозов более не предвиделось, и целое жаркое, по прогнозам ведуний, лето было впереди.

Проводить их вышла лишь мать — она же и собрала им немного еды в дорогу, и денег, и пару оберегов на шеи надела — от Злых Сил.

Мало у них было с собой, лишь то, что могли унести на себе, но больше и не было нужно — ведь они не собирались где-то надолго останавливаться.

Путь они держали теперь в Сангород, туда, где восходило солнце.

Громадный город, где не было князя — лишь народное Вече.

Это был крупнейший центр торговли на землях их народов, и через него проходило множество дорог — на все стороны света.

Кочевники с Диких Степей не смели нападать на этот город, хотя часто грабили и разоряли иные поселения, наоборот — они предпочти торговать с ним, а ведь им было, что предложить.

Сангород находился не так далеко от их селения — дней семь-восемь пути при выбранном ими темпе.

Он находился на берегах крупной реки, по которой в город заходили морские суда иноземных торговцем и просто путешественников. Там же варяги часто вербовали людей в свои отряды, и те часто оставались в кланах, так и не возвращаясь на родные земли.

Этот город был пристанищем многих потерявших цель в жизни, и тех, кто эту цель лишь начал искать.

Как раз то, что им было нужно.

========== Глава 9 ==========

Алор рассказывал Арану историю Фурий, уходящую своими корнями в глубокую древность — много тысячелетий уже существовало Старшее Гнездо, и никто, даже сама Адэ’н — старейшая из ныне живущих Фурий — не мог сказать, что же было до.

Была даже отдельная группа Стражей, посвятивших свою жизнь исследованию прошлого — они почти все время проводили в медитациях и укреплении своей связи с Душой в попытках, очень часто успешных, надо заметить, получить доступ к воспоминаниям из своих прошлых жизней.

Эти драконы были совершенно не бойцами — проведшие большую часть своей жизни в трансе, они, хоть и получали много навыков и знаний от своих прошлых воплощений, сражаться и даже защищаться, зачастую умели лишь на уровне птенцов-учеников, ведь как это распространено и у многих людских племён, драконы поголовно учили своих детей защищаться и нападать, ведь и нападение могло быть защитой, при том весьма неплохой.

А, по большей части, роль исследователя прошлого у них передавалась от одного их воплощения к другому, следующему, то и знания у них были весьма специфичными.

Хотя общаться с этими драконами было очень интересно — они, по долгу службы, знали очень и очень много, с ними можно было поговорить почти обо всём на свете и ещё кучу интересного узнать попутно.

С одним из таких драконов Аран стал общаться на постоянной основе — лекции и дискуссии на разные темы прекрасно расширяли кругозор Юного Стража.

Да и просто ему было приятно проводить время с образованными Разумными.

Алор, сопровождавший Арана практически на всех его уроках, тоже узнал множество самых разных весьма любопытных вещей — молодой дракон пояснил, что большую часть того, чем с юношей любезно делилась Бетен, та самая Фурия-исследователь, простым детёнышам не рассказывали.