Кем был его враг?

Конечно, Видящую он тоже окинул взглядом, но не с таким интересом — как ты то ни было, она вмешиваться не станет.

Но тогда, тринадцать лет назад она его предостерегла — чтобы не зазнавался, чтобы поумерил свою самоуверенность, которая станет причиной его гибели.

Но не сказала, кто его убьёт.

Ни Аран ли?

Вполне возможно, и это тоже в коей-то степени было бы справедливо, да и умереть от руки такого сильного противника было не стыдно.

Как Одарённого, Арана мужчина уважал.

И ненависти не было.

Был долг.

Да, если сегодня Гриммелю было суждено погибнуть, в этом не было ничего страшного — его идея осталась бы жить вместе с его Учениками.

— Так вот ты какой, Драконий Король, — сказал, наконец, Гриммель, перестав играть с Араном в гляделки. — Признаться, ты добавил мне немало проблем.

Аран чуть улыбнулся — не то самодовольно, не то снисходительно.

— Приятно знать, что мои действия сумели причинить тебе вред, — ответил он тем же тоном.

Острый на язык.

И в том отличался от своего отца — тот в юности своей был охочь до крепкого словца, но словесные баталии вести не умел совершенно, переводя их в простую драку на кулаках, доказывая своё превосходство силой, а не умом.

Уже потом, женившись, Стоику пришлось резко повзрослеть.

И поумнеть.

— Неужели даже не спросишь, зачем мне всё это? — с наигранным разочарованием в голосе заявил Гриммель, желая вывести своего противника из равновесия — взбешённый враг всегда был не осторожен.

Главное не перестараться.

Однако, судя по всему, уловка не удалась, так как Аран всё ещё оставался почти неестественно спокоен — и тем напоминал он Гриммелю Руни.

— А ты разве ответишь? — снисходительно спросил Драконий Король.

— Умный мальчишка… — предпринял новую попытку мужчина.

Ни единый мускул не дрогнул на лице Арана — ему было словно всё равно, только глаза из просто внимательных стали какими-то особенно странными, словно и жестокими, и жалостливыми, и задумчивыми.

Непонятными, словом.

— Я знаю, кто убил твоего Ученика, — заявил Аран, не разрывая зрительного контакта.

Гриммель обмер.

Как?

Кто?!

К чему это было сказано?

— Разве тебе это что-то даёт? — одними губами, словно вмиг пересохшими, прошептал Гриммель и взгляд его стал особенно цепким.

— Я здесь, — непонятно к чему пояснил Аран. — Ты отпустишь моего брата, а я расскажу, кто повинен в гибели мальчика и не буду препятствовать, если ты решишь отомстить.

Почему?

— Почему же не будешь? — сколько не старался мужчина придать своему голосу насмешливого превосходства, было видно, что Драконий Король ни на миг не поверил и прекрасно видел, насколько было важно Гриммелю знать ответ.

Знать, кто убил Эгиля.

— Они сами виноваты, — Аран прикрыл глаза, словно ощутив боль. — И такое не прощают.

Гриммель поджал губы и медленно кивнул.

Странно…

Так странно было встретить такое удивительное понимание со стороны своего врага.

— Неужели нельзя без всего… этого? — сказал Аран со вздохом.

И вдруг Гриммель увидел перед собой не наглого и не в меру амбициозного, везучего мальчишку, а уставшего правителя.

Именно такого, какими должны были стать спасители рода человеческого.

Те, кто должны были повести его вперёд.

— Тьма и свет всегда — непримиримые враги, — ответил мужчина.

Кого он убеждал?

Арана?

Или, может быть, самого себя?

Как же он устал…

— Какие высокопарные слова.

— Какие есть, — буркнул Гриммель, поудобнее перехватывая рукоятку меча.

Пора заканчивать пустую болтовню.

Какой в ней смысл, если им все равно не получится переубедить друг друга?

Если это закончится всё одним…

Глупая прелюдия к неизбежному.

— С миром иди или с миром покойся, — понял его Аран, прошептав ритуальную фразу и тоже покрепче ухватываясь за рукоять своего меча.

Он прошел с ним весь его путь от ученичества к вершине.

Гриммель сделал знак своим Смертохватам — чтобы те не вмешивались в последующие события.

Аран поступил так, приказав Алору не влезать.

Это только их бой.

***

То, как им удалось уговорить Тагуша помочь им, — всё ещё открытый вопрос. Может быть, они просто коллективно слишком сильно надавили на него ментально и результат вышел именно таким, каким вышел.

Тем не менее, в определённый момент, особенно в случае опасности, разумы любых Одарённых близнецов могли в коей-то степени объединиться, в два раза усиливая все их ощущения и способности, в том числе — находить своих родных по Связи, и особенно Мастера, а им повезло, что их Учитель оказался их братом.

Это только упростило задачу.

Но…

Стоило детям добраться до конечного пункта их маленькой гонки, они ощутили ужас от осознания — опоздали.

Алор, обругавший их по Связи последними словами, многие их которых они даже услышали впервые, стоял совсем рядом с Венту, а Мирослава молча прижимала к себе неестественно спокойного и бледного Руни.

Ни вопросов, что они тут делали, ни криков вслух.

Все были слишком напряжены.

Конечно, сейчас, с взвинченным восприятием мира, близнецы ощутили неподалёку ещё двоих Одарённых, которые, стало быть, тоже внимательно следили за всем происходившим сейчас неподалёку — на ровной поляне, уже вытоптанной и даже немного выжженной.

Противник Арана уже был изрядно потрёпан, но и сам их брат не был совсем уж невредим — несколько явно неглубоких, но всё равно кровоточащих ран можно было заметить и отсюда, относительно издалека, да разодранный плащ, который снять он, наверное, не успел, а теперь не мог на это отвлекаться.

И если их брат держал в правой руке меч, то левой словно собирал энергию окружавшего их мира.

Собирал до тех пор, пока, по всей видимости, ему не стало достаточно.

Но для чего?

А, вот оно что!

С кончиков пальцев Арана сорвалось в сторону его противника сине-фиолетовое пламя, оставляя на лице почти успевшего увернуться Гриммеля большой ожог и заставляя тлеть одежду.

И их брат, судя по всему, решил воспользоваться возникшей заминкой.

***

Миг, когда Сатин с Кломой всё же добрались до проклятого острова, где собралось почти всё юное поколение Одарённых, совпал с другим, гораздо более страшным мигом.

Чья-то вспышка страха и отчаянной решимости сама по себе настораживала, но предугадать её последствия не был в силах никто.

И вот оно — мгновение, когда меч Арана был в считанных сантиметрах от Гриммеля, неотвратимо двигаясь по своей траектории, грозя проткнуть насквозь врага, перебить ему позвоночник, но…

Тихий, почти неуловимый для человеческого уха свист, тихий вздох, и…

Там, фоном можно было услышать нестройным хором слившийся в один крик Мирославы, Сатин и всех троих детей — даже Гриммель, морщившийся от боли, ахнул удивлённо и неверяще как-то.

…и можно было увидеть, словно время замедлилось, словно оно стало тягучим и густым, как с брызгами такой горячей, такой ярко-алой крови не очень длинная стрела проткнула грудную клетку Арана насквозь, несомненно, задев сердце.

С громким звоном, показавшимся оглушительным в повисшей после крика тишине, ударившись о какой-то камень, выпал из рук Драконьего Короля, его меч.

А тот — стоял и, глянув сначала на свои испачкавшиеся в его же крови ладони, бездумно смотрел куда-то в сторону близнецов.

На груди, проступая даже сквозь когда-то им выкованную кольчугу, разрасталось с каждой секундой алое пятно, крича об уходящей в никуда жизни.

Как же больно…

Но как только его взгляд нашёл глаза Сатин, он обрёл вновь осмысленность.

И столько печали в нём было.

Столько удивления!

С губ вместе с последним вздохом сорвалось тихое «Прости…»

Аран, покачнувшись, медленно осел наземь, упал как-то странно — на бок, и складки изодранного, изрезанного чёрного плаща укрыли его словно тёплым одеялом.