— Ими дорога в ад вымощена, — усмехнулся Гриммель.

Ему определённо нравился этот странный, загадочный мальчишка.

Почему он не его Ученик?!

— Его не существует, вы же знаете.

— Знаю, — согласился мужчина, — но разве это что-то меняет?

— Действительно.

Руни кивнул — так просто и так неожиданно.

Почему ученик его врага так спокойно с ним соглашался, словно все так и должно быть?

Гриммель решил больше не тянуть.

Этому мальчишке можно и рассказать — он, быть может, и не примет, не согласится, но хотя бы поймет.

В этом Гриммель был уверен.

— Я хочу спасти человечество, — сказал Гриммель, все же сформулировав свою идею в самую нейтральную фразу.

— Амбициозно, — заявил Руни.

— А зачем замахиваться на что-то малое? — улыбнулся Гриммель в ответ. — Всё равно я не увижу результата.

— Желаю вам удачи.

— Что?

— Пусть у вас всё получится, — не стал менять своего мнения мальчишка.

— Ты издеваешься, ребёнок? — решил всё-таки уточнить, ну просто на всякий случай, мужчина.

— Нет, я серьёзен. Хорошая цель, — а Руни все улыбался. — Методы паршивые.

Вот.

Вот оно!

Гриммель знал, что был подвох в понимании мальчишки — тот, по всей видимости, по сути был согласен с идеей всех спасти, но не был согласен с убийством тех, кого защищал его брат и Учитель.

Логично, на самом деле.

— Почему же?

— Как минимум потому, что такими темпами можно и в Бездну угодить, устраивая геноцид отдельного разумного вида, — спокойной ответил мальчишка.

Слишком спокойно.

Стоп!

— С чего ты взял, что разумного? — несколько нервно спросил Гриммель, всей душой своей чуя приближение чего-то нехорошего.

Чего-то страшного.

Ведь если Фурии были действительно разумны в том смысле, который вкладывали в это слово люди, то его действия, по крайней мере для тех, кто был на стороне Детей Ночи, действительно были ужасающими в своей ничем неоправданной жестокости.

Да, это вряд ли помешает Гриммелю продолжать воплощать его идею, но это помогало ему понять своих противников.

И даже перестать злиться на них.

Но ответ мальчишки был для мужчины тоже очень важен — он, буквально, все решал.

Казалось, воздух звенел от напряжения.

Спину сверлили взгляды Учеников.

Мальчик закаменел лицом, и словно лишился всех красок — стал невообразимо серьёзен, даже мрачен.

— В своей прошлой жизни я был Ночной Фурией, и ту свою жизнь, как и многие суждения, я помню достаточно хорошо.

— Ты был?

— Догадались всё же? — а Руни всё был серьёзен.

Невозмутим.

Ну, это многое объясняло — почему же мальчишка был именно таким, почему был назван Братом своего Учителя, почему при своих странных взглядах, несмотря ни на что, был, что очевидно, предан Арану.

Если всё так, то…

Сидящий напротив мальчишка уже не казался таким безобидным, как в начале их беседы.

Реинкарнация дракона.

Ночной Фурии…

Брата Арана.

Да, это слишком многое объясняло.

— Но как? — почему-то растерянного спросил Гриммель, на секунду почувствовавший себя беспомощным.

— Вы же хотели, чтобы Фурии перерождались людьми, — взгляд мальчишки был почти стальным, какими-то кинжальным — колол только так. — Вот я такой — перед вами. И стоило оно того?

А ведь мужчина так боялся это вопроса.

— За короткий период времени на одном маленьком участке мира появилось на свет семеро сильных одарённых-людей, — стал вслух он рассуждать. — Да, я доволен результатом.

— А с чего вы взяли, что даже не у вас, — у созданных вами Одарённых — получится исправить этот мир, и уж тем более, спасти его? — и вот, Руни вновь снисходительно улыбался.

Вопрос ставил в тупик.

А действительно, почему он был так уверен в успехе своей идеи?

Почему он так верил, что будущие поколения будут другими, не такими глупыми и темными, как их родители?

С чего он взял, что с его гибелью все не остановится?

— Эти… глупцы обречены, только новые поколения спасут нашу планету от них же самих — Одарённые видят, что творят, они должны одуматься, — сказал Гриммель то, вот что верил сам.

Во что так хотел верить.

Ведь иначе — все было бессмысленно.

Ведь иначе — столько лет и сил ушли зря, просто так канули в реки времён…

— Красная Смерть тоже была Одарённой, — решил, видимо, добить Гриммеля мальчишка. — Но она только сеяла раздор и войну по Архипелагу в течение трёх столетий.

Гриммель в тот момент действительно ощутил себя по-настоящему беспомощным мальчишкой…

— Но то — дракон, — последний аргумент.

— Но разве вы не видите — мы одинаковые. Слишком одинаковые.

***

Признаться, она была неправильной Дневной Фурией, раз так сильно переживала из-за исполненного её братьями приказа Старейшины — какое-то раскаяние за их деяние не отпускало, заставляя сердце ныть и биться так быстро, слишком быстро.

Любой иной дракон из их стаи уже спокойно жил бы дальше — здесь и сейчас, ведь то, как испепелялся за считанные мгновения мальчишка, уже минуло.

Осталось в прошлом.

А туда — не было и нет возврата.

И никогда не будет.

Это было одной из основ учения их вида, позволяя не заморачиваться над такими несерьёзными и глупыми проблемами, когда перед тобой целый неизведанный мир, готовый делиться своим солнцем и ветром с ними.

Но она так и не поняла, за что убили того мальчишку.

За его любознательность?

За его Одарённость?

Или просто за то, что он был Учеником того самого Убийцы Фурий?

Непонятно…

Но убийцы из её братьев вышли просто великолепные, не признать это было нельзя, — невидимые, благодаря особенностям своей чешуи, пусть и не было полной необходимости, как у Разнокрылов, например, они выследили и сумели подловить на ошибке мальчишку.

Одно утешало — он не мучился.

Но почему же ей казалось, что ещё придётся заплатить за содеянное?

Им всем придёт пора платить.

***

Дагур и Инга ничего не имели против того, чтобы приютить у себя ненадолго семью своего друга, решившего, что даже на Драконьем Крае им будет недостаточно безопасно.

Вождь Берсерков с пониманием отнёсся к аргументам Арана — всё же он сам был таким же параноиком, когда дело касалось защиты сестры, которая уже дано замужняя, воспитывала собственных детей, конечно же, слушая советы Мирославы, во всём помогавшей Хедер со своими племяшками.

Но то, что Мирослава, решительно снарядившаяся в путь вместе с Араном, без всяких объяснений скрылась в неизвестном направлении вместе с Драконьим Владыкой, выглядевшим слишком серьёзно, было странно.

И мрачно даже.

Лишь как только супруг скрылся за горизонтом, Сатин пояснила всё происходящее.

И про похищение Руни.

И про то, кто за этим скорее всего стоял.

Магни и Мия слушали особенно внимательно — они-то сразу заметили отсутствие своего названного брата, но как-то вслух спросить об этом не решались, ведь было видно, что Аран не в духе, а попасть под горячую руку никому не хотелось.

Близнецы больше иных были осведомлены на данную тему — даже больше Сатин, пожалуй, ведь жена их брата совершенно перестала интересоваться подобными делами, внешними угрозами, если и занимаясь вопросами Драконьего Края, то — только внутренними проблемами Гнезда.

Ведь ей было совершенно не до того.

Магни и Мия всегда очень внимательно слушали любые разговоры и рассказы брата на темы других Одаренных, делясь по своей особой, присущей только близнецам Связи, сообщая друг другу выясненным случайно или намеренно детали.

И из этих деталей складывалась целая картина происходящего.

По крайней мере, так было задумано.

О том, что брат все эти три года искал, пусть и не очень активно, того Одарённого, что подослал в Драконий Край свою шпионку — Дневную Фурию, к которой близнецов и близко не подпустили, которой Аран сгоряча перешил весь разум, то ли сделав ее чуть адекватнее, то ли сведя с ума окончательно.