Всё это великолепие портила рваная рана на тонкой шее, и алая лужица рядом с ней, в которой и пропитались пышные волосы, казалась такой лишней.

Она никогда не видела эту девушку, но знала — ещё увидит.

Странный воин смотрел спокойно, но в глазах его — бездна.

Ни звезд, ни пламени.

Только холодная, мёртвая пустота.

Глаза его были сухими — слёзы успели уже высохнуть.

— Я просто исполняю волю Неба, Страж, — почти печально вымолвил второй выживший. — Ты мог стать сильнейшим из людей. Но ты перестал быть сыном рода людского, когда назвал крылатую тварь братом.

Этот второй, названный Охотником, тоже был знаком — она его уже видела.

— Но даже после всего мною совершенного я остаюсь более человечным, чем ты, — послышался голос Стража, и в нём был шелест алых песков покинутого всеми мира и гул бесконечно равнодушного космоса.

— Я недооценил тебя, мальчишка, — покачал головой Охотник. — Как и говорила она.

— Мне она тоже много что говорила, — безжизненно улыбнулся Страж, неуловимо перетекая из более-менее расслабленной позы в боевую стойку.

Он был готов броситься на своего врага в любой миг, но продолжал стоять каменным изваянием, словно ничего не осталось в нём, словно что-то в нём перегорело.

Вспыхнуло на миг и погасло.

— Посмотри на себя, — презрительно искривил губы Охотник. — Ты — монстр. И все они мертвы по твоей вине.

Она осмотрела вместе со Стражем поле битвы ещё раз, вглядываясь в оставшиеся у некоторых даже целыми лица, или просто в бесформенную груду мяса, некогда бывшую людьми.

Теперь их не было.

И не известно, кто был прав, а кто — виноват.

Зато все — мертвы.

Среди бледных лиц покойников она даже заметила несколько детских.

Их-то за что?

А рядом с людьми лежали драконы. Израненные, переломанные, похожие на кукол, которых неаккуратно швырнули глупые, ничего не понимавшие дети, что обернулось весьма печально.

— Я монстр, — согласившись, кивнул Страж, — но не пытаюсь себя оправдать высшей целью.

А ведь она когда-то хотела сказать ещё и про длинный язык, не только про самоуверенность.

Хорошо, что не сказала.

— Дикому зверю место в клетке! — вдруг яростно, с жгучим гневом воскликнул Охотник и кинулся на своего врага.

— Тому, кто идет против жизни, место в Бездне! — с холодной ненавистью сказал тихо, на грани шёпота Страж.

Что произошло дальше, она не сумела увидеть — мир стал полностью чёрно-алым, перемешался причудливым калейдоскопом, показывая странные, сюрреалистичные картинки того, чем могла бы закончиться та битва.

Картинки сменяли друг друга, но везде ей запомнился металлический запах крови.

Кровь.

Кровью, кровью земле умываться!

Не было и нет счастливого финала. Везде — боль и страх, везде — смерть и страдания.

И нет спасения.

И не будет.

Как бы она ни старалась — итог один.

Она проснулась со слезами на глазах, комом в горле, ужасом осознания увиденного и сомнениями в правильности совершенного ею давным-давно выбора.

Не было ли это очередной ошибкой?

Фатальной ошибкой.

***

Мастер, теперь постоянно погружённый в свои дела, часто не находил для неё лишней минуты, но Сатин не роптала — она всё понимала и принимала.

Подобным жестом Учитель показывал, что он доверял ей, считал её достаточно взрослой и самостоятельной, чтобы не приглядывать за ней.

Он давал ей свободу действий.

Однако, если бы было можно, то, себе-то она могла признаться, лучше бы она проводила всё это время с Мастером, помогая ему, чтобы он хоть на чуть-чуть сам стал свободнее.

Сейчас, сидя в лесу под своим любимым деревом (его корни частично в самом своём начале выходили на поверхность, и сидеть на них было удобно — словно специально для неё кресло) и перечитывая путевые дневники Странницы, точнее их копии, но то сути не меняло, ведь они от того, что были не оригиналами, менее интересными и познавательными не ставились.

И, кажется, она совсем увлеклась.

— Ты выполнила мою просьбу? — раздался слева от неё голос.

Сатин тихо вскрикнула и крупно вздрогнула.

Девушка почувствовала себя так, словно подобное уже с ней происходило, но она никак не могла припомнить — когда и при каких обстоятельствах?!

Может, потому что так происходило постоянно?

— Да, Мастер, — ответила быстро девушка, быстро сообразив, кто мог к ней подойти так незаметно.

Только Учитель любил подкрадываться к ней, а потом шутливо отчитывать за отсутствие бдительности.

— Ну и?

Но когда дело дошло до того, чтобы рассказывать о том, как прошло выполнение задания, девушка вспомнила о собственном красноречии, в ярких красках рассказывая о том, что сумела повидать, что нового узнала.

Учитель нагло уселся рядом с Сатин, плечом касаясь её плёча и жестом говоря, чтобы она продолжала своё повествование.

— Библиотека просто поражает сознание, Учитель! Я хоть и была там уже однажды, но когда копируешь книги, всегда столько всего так хорошо запоминается!

То, что Мастер сидел так близко, несколько смущало, но Сатин решила, что лучше не подавать вида и продолжила щебетать, стараясь болтливостью скрыть свою неловкость.

Конечно, она забыла о том, что Аран прекрасно слышал, как билось её сердце.

Слышал и делал выводы.

— И многое ты узнала?

— Столько… я даже не знаю, как это описать! Просто интересно читать.

Она всё говорила и говорила, а парень… нет, всё-таки молодой мужчина продолжал рассматривать её лицо в лучах полуденного солнца.

Конечно, он видел, как она старательно не смотрела на него, увлеченно вглядываясь вдаль и активно жестикулируя, видимо, для лучшего описания всего того, что ей удалось прочитать.

Одуванчик…

— Ты наконец-то выросла.

Сатин вдруг осеклась и, позабыв о собственном смущении, удивленно посмотрела на своего Учителя, только сейчас до конца поняв, насколько близко они сидели.

— Что?

Аран вдруг понял, что сказал это вслух и сам задумался над пришедшей ему в голову и нечаянно озвученной мыслью.

Действительно, с чего бы это?

И что он ляпнул?

— Я говорю, что не заметил, как ты из шебутной и непоседливой девчонки выросла в рассудительную и мудрую девушку, — улыбнулся Аран. — И очень начитанную.

Сатин плюнула на всё и положила голову на плечо своего Мастера, с удивлением и радостью поняв, что тот не попытался сказать на это хоть что-то.

— Да? А сколько лет-то прошло? — искренне удивилась она, пытаясь посчитать, сколько она уже жила в роли Ученицы Стража.

— Почти пять, — ошарашил её Аран.

— Небо… Пять лет! Никогда бы не подумала, что своё двадцатилетие справлять буду не с родителями, и, скорее всего, к тому моменту мужем и, возможно, даже детьми, а так — среди драконов.

Повисла какая-то уютная, тёплая тишина.

Такая, какую никому не хотелось нарушать, — хотелось наслаждаться ей и красотой полуденного леса.

— Не жалеешь? — друг спросил Аран.

— А о чём мне жалеть?

В голосе Сатин было столько неприкрытого непонимания напополам и удивлением, что молодому Королю даже стало несколько неловко за свой вопрос.

Но он слишком хотел знать ответ на него.

Слишком.

— Что бросила родных и сбежала в неизвестность. Что связалась с весьма сомнительной личностью, которая могла быть не столь порядочной или милосердной.

Девушка немного отстранилась и стала вглядываться в лицо Мастера, отмечая, что несмотря на его молодость, у него стало ещё больше седых прядей на висках, пусть на самом лице это почти никак не отразилось — только какая-то усталость и общая тоска по чему-то ей неведомому.

— Моё ученичество — то, о чём я жалеть точно никогда не буду, — медленно, чётко выговаривая слова, промолвила Сатин, сдерживая непонятно откуда взявшуюся злость.

Но не агрессивную — возмущённую скорее.

— Не надо видеть во мне кумира, Одуванчик. Я не тот, с кого стоило бы брать пример.