О чём он там думал?

А! Он вспоминал Видящую.

— Я рад, что ты научилась управлять своими способностями, — сказал он ей тогда.

Невозмутимая, но и неулыбчивая, девушка была совершенно для него нечитаемой — ни на лице, ни в эмофоне, ни в разуме её нельзя было понять ничего совершенно — то ли та сама так хорошо закрылась, то ли природная защита была так хороша.

А может — третий вариант.

Хорошие умения при природных данных.

Очень правдоподобно.

Может быть, так оно и было на самом деле — но узнавать он не будет, ведь, раз ему это не позволили сразу, то насильно делать не стоило, ведь это не просто было нарушение всех мыслимых и немыслимых границ — это было откровенным насилием.

А его Аран по возможности старался избегать.

— В принципе, это не так сложно, как могло бы показаться со стороны, — труднее было научиться не вредить своей силой другим.

С этим парень был согласен.

Осознание того, что его сила могла легко навредить окружавшим его разумным, в том числе и дорогим ему, его родным, было просто ужасно, ведь большая сила никогда не равнялась умению ею управлять.

Он, на протяжении слишком долгого времени — не умел.

А когда научился — было поздно.

Его уже не интересовало, какой ущерб он наносил другим, ведь и родных у него тогда, кроме, конечно же, Алора, не было.

— Это, стало быть, великолепно — обладать силой, которая может создавать и созидать, — грустно улыбнулся Аран.

— Разве же ты, Страж, только разрушаешь? А как же всё то, что ты создал?

Молодой Король не ответил.

А что ему отвечать?

Все его творения стояли на крови и костях, на чужих жизнях и страданиях, которые ему пришлось причинить, собирая под своими знамёнами разрозненные Стаи со всего Архипелага.

Исключением была только ковка — эту деятельность парень видел едва ли не как искусство, нутром чувствуя, что и как стоило делать, чтобы в результате получился настоящий шедевр, вроде его меча, кинжалов, кулонов или даже некоторых украшений, которые он сделал в качестве эксперимента и подарил Сатин.

Конечно, все эти украшения можно было использовать вместо оружия в случае чего.

Как тогда Одуванчик радовалась…

Если единственный его талант, по всей видимости, это создание того, что потом отнимало жизнь.

— Я так и не узнал, как тебя зовут, — опомнился вдруг Аран.

— Моё имя Мирослава, Страж, — ответила с улыбкой девушка. — Действительно, с этого стоило начать.

— Аран, — коротко представился молодой Король.

Мирослава тихо, но звонко, словно колокольчик, рассмеялась.

— Действительно — Страж!

Они вновь замолчали, собираясь с мыслями.

Они в тот момент сидели в гостиной дома Арана, и тот по, видимо, всё-таки уже традиции поил ее травяным отваром, сбор для которого он целиком сделал обязанностью Сатин, которая была только рада лишний раз побродить по лесу в поисках интересных и вкусных трав.

Кстати, на них, на Стражей, Драконья Мята тоже действовала, пусть и не так эффективно, как на крылатых — видимо тут сказывалось их более совершенное по сравнению с людьми обоняние.

— Как же ты оказалась тут, так далеко от своей родины? — между делом спросил парень у своей гостьи.

— А как ты оказался так далеко от собственного дома тогда, десять лет назад?

Аран повёл плечом и поджал губы.

— У меня не было дома.

— Ты искал его? Искал себя?

— Да.

— Вот и я искала.

— Нашла?

— Вполне, — опять немного улыбнулась Мирослава. — Мой брат вошёл в ближний круг Вождя Берсерков, потому скучать не приходится.

Аран удивлённо распахнул глаза — он не знал, что у Видящей был брат, и уж тем более, что тот сумел войти в Ближний Круг при вожде.

А это ведь было так почётно!

— Рад за тебя.

— Наш народ не желает зла драконам — но они станут защищаться, — вдруг промолвила вмиг посерьёзневшая Мирослава.

Арана удивило что она, будучи родом всё же с Большой Земли, так легко причислила и себя к племени, в котором жила всего несколько лет.

Она успела настолько породниться с ним?

— Понимаю.

— Но Берсерки хотели бы заключить союз с тобой, Аран.

— Отчего же не с Олухом? — прищурился парень чуть подозрительно. — Дагур же положил глаз на жену их вождя.

— Потому и ты, — усмехнулась девушка. — Они погибнут, рано или поздно. Нельзя жить, как живут они, — это путь к саморазрушению, потому я запретила Дагуру сближаться с Хулиганами.

— Запретила?

— Ты думаешь, он пойдет против слова ведьмы?

— Действительно.

Вновь повисла тишина.

— На самом деле я сама желала встретиться с тобою, но по причине, Берсерков уже не касающейся.

— И по какой же?

— Подтверждение Мастерства в Науках Разума, — огорошила Арана Мирослава.

— Но откуда ты знаешь, что я — Мастер?

Она лукаво улыбнулась.

— Просто знаю.

***

Мимо горе-конвоиров словно мелькнула чёрная молния, и вдруг все они осознали, что рядом с ними, на некотором расстоянии летел достаточно известный в своих кругах дракон, отличившийся в битве с Красной Смертью.

Да и вообще — отличившийся.

— Мастер Тагуш! — рявкнули все драконы приветственно.

Кроме, соответственно, Дневной Фурии, которая вообще не понимала, что происходило и была совершено ошарашена столь скорой и столь необычной встречей с сородичем, который, что и не удивительно, только окинул её быстрым взглядом и более на неё внимания не обращал.

— Так! Кто это? — подозрительно прищурился названный.

— Её нашли на пограничных территориях.

— Дикая?

Драконы переглянулись, поняв, что этот момент они выяснить просто-напросто… забыли.

— Неизвестно. Но странная какая-то. Не агрессивная, но словно птенец какой — на редкость бестолковая, — отчитался самый сообразительный.

— Чем оправдывалась?

— Тем, что путешествовала и заблудилась, залетев в территории, принадлежащие нашему Владыке.

— Что же… Покажите её Королю. Если это действительно то, о чём я подумал, то я совсем не удивлён тому, что она сбилась с пути.

— Мастер?

— Ведите её уже! И я с вами, пожалуй, отправлюсь.

— Да, конечно.

***

Как давно она этого не видела…

Не ощущала…

В воздухе витал запах гари, и начавший остывать пепел стал оседать на землю, делая её примером всех оттенков серого — от цвета золы до угля.

Зарево догоравших кораблей и уже тлевших рукояток секир, пик и топоров, бросало странные, причудливые отблески на покрытые копотью и трещинами скалы.

Разодранные на клочки обгорелые тела с полопавшейся кожей и искаженными гримасой боли и ужаса лицами.

Как много лет назад.

Тяжёлый запах крови был почти неощутим за удушливой вонью палёной плоти, тоже таким знакомым, не то чтобы привычным, ведь к такому привыкнуть нормальному человеку было просто невозможно.

Ужас был ощутим почти физически.

Но битва, произошедшая здесь, была уже окончена — везде, насколько хватало взгляда, были только мёртвые тела и практически мёртвые — обречённые метались в агонии, но спасти их было уже невозможно даже для неё.

Но её здесь не было.

Незримая наблюдательница, она не могла даже вмешаться — её просто не замечали, не слышали.

— Ну и зачем тебе все это, Охотник? — послышался знакомый, но такой усталый, надломленный, хриплый голос.

Рядом с говорившим (прямо за ним, точнее), на лице которого можно было разглядеть кровавые разводы и тоненькие дорожки от пролитых слёз, лежала навзничь девушка.

Она была очень красива — яркие, огненно-рыжие волосы разметались по земле, сейчас испачканные пылью, смешанной с кровью.

Стройная, подтянутая фигура воительницы была какой-то изломанной сейчас, а поза — неестественной.

Какого-то молочного оттенка кожа была слишком бледной, что придавало ещё большую яркость распахнутым к небу ярко-жёлтым глазам, так похожим на два крохотных солнышка, или на два одуванчика.

Только взгляд был слишком спокойным, пустым.