— Моя Королева! — оторвал её от размышлений вбежавший в помещение Фрок, впустивший своим неожиданным появлением холодный ветер, бушевавший сейчас над островом, как прощальный привет от свирепствовавшего ночью шторма. — Разрешите доложить!

И что, что она уже два года как замужем за этим воином и даже подумывала о наследниках?

Он всё ещё оставался ниже её по статусу, и на звание короля мог претендовать их нерожденный, только ещё планируемый сын.

И он будет обращаться к ней, как то предполагал их этикет.

— Докладывай, Фрок, — милостиво ответила женщина.

Зато муж её боготворил.

Он был готов назвать её хоть Богиней, ну, или Небесной Странницей, если говорить верой Драконов. Он был готов умереть за неё, славить её имя среди других народов, делом доказывая её величие.

Преклоняющий пред ней колено, сильный, искусный воин, несомненно, тешил самолюбие Королевы.

— Патруль нашёл на берегу какие-то обломки. Скорее всего — корабля, и рядом с ними была найдена девушка. Раненная и без сознания. Солдаты решились на свой страх и риск принести её нашему целителю.

Неужели всё-таки кто-то стал жертвами этого проклятого шторма?

Это, несомненно, было печально.

— Что же… Наградите патрульных — они поступили верно. Первые завещали нам быть милосердными и справедливыми, такими мы и будем, — величественно ответила Мала.

Да, будут.

Опустить Арана с небес на землю, это ведь справедливо?

***

Аран с удовлетворением выслушал доклад Фурии-посланника, побывавшего в гостях у Берсерков и пригласившего Видящую.

Молодой дракон с энтузиазмом отчитывался, радуясь, что ему сам Король поручил столь важную и ответственную миссию, с которой он блестяще справился.

Может, теперь Владыка будет поручать ему и дальше ответственные задания?

Алор мысленно смеялся над глупым юнцом, но не зло — по-отечески как-то. Все мысли Фурии для него были раскрытой книгой, и он понимал — все они были такие, все они желали великих свершений и побед.

И похвала Короля для этого почти ещё птенца была самой настоящей победой.

Высшей наградой.

И ведь ему будут завидовать!

По-белому, конечно, радуясь за товарища.

Как Аран выдрессировал, не без его, Алора, помощи, естественно, своих Фурий, да и просто драконов — те, чем старше становились, тем с большим восхищением смотрели на своего Владыку, тем больше искореняли несших смуту, пока их и вовсе не осталось.

Они всё больше и больше обожали собственного Вожака.

И ведь правда — все, кто жил бок о бок с Араном дольше, чем несколько месяцев, словно попадали под какие-то его чары, становясь преданными и ему лично, и его народу, стае, и, что самое главное — его идеям, учению.

И Ночные Фурии…

Они стали личной гвардией своего Короля, если быть откровенными.

Сколько их сейчас тут было? Две сотни, три? Да какая разница!

Король был всеми любим, и чем дальше всё заходило, тем сильнее, к удивлению Алора, ожесточался Кровавый Страж, всё больше оправдывая собственное прозвище, которое постепенно перестало его раздражать.

Зачем отрицать правду?

Впрочем, свои мысли Алору пришлось на том прервать, ведь вновь, как и всегда, в подобных случаях, по иронии злой судьбы, ему стало не до того.

На горизонте показалась тёмная точка.

Она всё росла и росла, пока не оказалась летевшим драконом, нёсшим на спине своего хрупкого с виду всадника.

Вернее — всадницу.

Фурия приземлилась и оказалась очень даже Полукровкой.

И почему же Фурии их не любили? Не желали признавать свои собственные ошибки и глупость? Это невероятно раздражало, бесило даже молодого Короля.

Ведь он мог честно сказать — Ночные Сияния были красивыми.

Такими же хищными и плавными, как Ночные, такими же незаметными, если то требовалось, и живучими, как Дневные.

Не убийцы, не шпионы — солдаты.

Бойцы.

И это было красиво.

Честно.

Аран улыбнулся и кивнул Хранителю, обозначив, что он не охрана гостьи, а сам — гость.

Да вот только личность гостьи подивила. Прекрасная, тренированная память подкинула воспоминания десятилетней давности, когда все сделало столь крутой поворот, когда только-только родился как личность Аран.

Вспомнилась и странная белобрысая девчонка, подбежавшая, схватившая за руку и ставшая говорить очень странные, но очень точные, меткие слова.

Слишком меткие.

Да, он узнал её.

— Ну, здравствуй, странная девочка с Большой Земли, — кивнул и ей Аран, вновь улыбнувшись приветливо.

Она его, безусловно, тоже узнала.

— Здравствуй, потерявший дом, но нашедший себя, мальчик, — подтвердила его догадки гостья, возвращая улыбку.

***

Когда шторм, словно жалкую щепку, кидал из стороны в сторону их драккар, Астрид с какой-то отстранённостью думала, что вот и пришло наконец-то время платить по счетам.

Какая была бы нелепая смерть!

Море…

Милостивое и безжалостное.

Оно давало им пищу и потом когда-то в один прекрасный миг забирало свою плату — человеческие жизни.

И всё-таки — как глупо!

Ей, воину, и не в битве, а в ожидании неизбежного.

Что она могла сделать стихии? Что она могла противопоставить бушующему морю, которое из тёмно-синего стало таким тяжёлым, густо-чёрным? Свою секиру, знания тактики и стратегии, владение мечом и луком?

Или, может быть, свои трофеи — драконьи головы?

В какой-то миг она осознала себя полностью окутанной этой непроглядной, безграничной тьмой. Она обволакивала, ластилась, словно добрая, умная и ласковая кошка, выпрашивавшая чуточку тепла и доброты для себя. Она дарила покой, безграничный покой и безразличие ко всему происходившему доселе.

Как же она, оказывается, устала…

Как устала бороться со всем миром, просто ради борьбы! Жить местью за того, кто не пожелал бы пролитых с его именем на устах рек крови. Жить своей бесконечной виной за предательство, за собственную поспешность, приведшую к катастрофе.

А ведь ровно десять лет с того дня прошло…

Ни днём меньше, ни днём больше.

Может, действительно, пришла её очередь платить за собственные ошибки и грехи, совершённые по собственному желанию и против него, но по приказу, которые, как известно, исполняли, а не обсуждались.

Она могла бы измениться.

Тогда, раньше.

Могла бы поступить иначе, и ничего из той череды случайностей, приведших к великому горю, не произошло бы. Если бы не её глупость, если бы не её юношеская самоуверенность!

Она о многом жалела.

Даже о слишком многом.

Но теперь было поздно пытаться что-то исправить, ведь она сама давным-давно сожгла все мосты за собой, уничтожила все пути назад, чтобы не сомневаться, не жалеть…

Какая глупость, какая нелепость…

Какая ирония!

Как там сказала та странная девчонка?

Она, Астрид — дуб.

Мощный, сильный, простоявший веками, переживший столько всего, что нельзя себе представить, столько всего повидавший.

Сломанный.

Она не прислушалась к мудрым словам, не стала тростинкой.

И сломалась.

Давно, на самом деле, она сломалась.

Слишком давно.

И теперь — слишком поздно для неё…

Открыв глаза, Астрид не поверила самой себе. Нет, она не была рада тому, что сумела как-то выжить. О, она была удивлена! И был у неё только единственный вопрос.

Как?!

Как она сумела вновь выйти сухой из воды, как сумела выкрутиться?

Неужели Боги решили дать ей ещё один, самый последний шанс?

Деревянный потолок, в который упёрся её взгляд, был совершенно незнаком, что и неудивительно, если честно.

Вдруг перед её лицом что-то мелькнуло, и Астрид увидела перед собой женщину. Высокую, стройную блондинку с суровым, но мудрым выражением лица.

— Добро пожаловать на Кальдеру Кей, путница. Я — Королева Мала. Расскажи о том, кто ты.

***

Когда её поймали, она была ещё совсем юной, глупой и слабой — оказавшейся неспособной противостоять людям, их воле.