И это было восхитительно.

Если Руни был теоретиком, пусть и с поистине громадным багажом знаний, ведь столько времени, проведённого в Библиотеке, не могло пройти бесследно, то Аран был практиком, который мог не знать исторические справки того или иного приёма, но зато он знал, как его правильно применить, чтобы не нанести нежелательного урона себе или окружающим.

Его знания и умения Учителя давали удивительный результат.

Было очень интересно слушать рассказы старшего брата — названного, по духу, но ведь всё то было не важно, главным было то, что Аран назвал его своим братом, не пожелав слушать робких возражений.

Интересными собеседниками оказались и новообретённые младшие брат и сестра.

Мия и Магни.

Впервые увидев Наследника Олуха, мальчик запнулся и чуть не упал, с огромным удивлением понимая, что именно это лицо он видел в своих снах-воспоминаниях, пусть и более взрослый его вариант.

Иккинг?

Или… его перерождение?

Руни читал о таком — исключительно редкий случай, и за последние пару тысяч тут он точно был первым, что и неудивительно, ведь для такого происшествия обязательно должны быть сначала совершенно конкретные предпосылки и определённое эмоциональное состояние «испытуемого».

И такое могло произойти только со Стражем.

Сильным Стражем.

Таким, Душа которого прошла уже множество Путей, была опытной и устойчивой к столь «незначительным» потрясениям.

И всем этим критериям отвечал Аран.

Так что не столь уж и сильно ошибается в своих суждениях мама Иккинга.

Хотя, если говорить откровенно, Руни с удовольствием предпочёл бы бесполезным играм тренировки, а чтобы Валка, начавшая опекать его, словно он был и её сыном тоже, относилась к нему не как к несмышлёнышу, а как к равному по рассудительности и серьёзности человеку.

Как ко взрослому.

Что ему все эти сюсюканья?

Он был самостоятелен, умён и хитёр, и, что самое главное — умел держать лицо и не выдавать свои истинные эмоции, что помогало ему в общении даже с самыми страшными и жуткими драконами, которых он только сумел встретить на Крае.

Он по всем статьям переигрывал Валку!

Он она всё продолжала не воспринимать всерьёз и его самого, и близнецов.

Это… раздражало.

В отличие от выросших в родительской любви, окружённых заботой и друзьями Мии и Магни, Руни никогда не мог найти себе того, с кем можно было бы хотя бы поговорить, не скрывая его истинный уровень развития.

Взрослые его просто не слушали, дети — не понимали.

Но у близнецов были они сами, а Руни как всегда остался один.

Только Аран…

Иккинг?

Конечно, было очень странно осознавать, что с десяток зим назад он был драконом… Точнее не он — его душа находилась в теле и сожительствовала с разумом дракона. Который, как оказалось, был крайне щедрым к своей юной инкарнации, и потому милостиво поделился с Руни своими воспоминаниями.

И чем старше становился мальчик — тем больше было этих воспоминаний.

И, что самое главное — в них мало радостного было.

Только человеческий детёныш, неразумный птенец, плюнувший на все правила и запреты, оказался его единственным лучиком света.

Тем самым лучиком, который Беззубик защищал.

До конца.

Руни безумно хотелось встретиться с со своим старшим воплощением, поговорить с ним, прояснить какие-то моменты, спросить совета в конце-то концов!

Но это было невозможно.

***

Беспокойство тупой иглой засело в сердце Адэ’н.

Старая Фурия, за свой век повидавшая немало странностей и ужасов, все равно не могла даже примерно предугадать, что же в очередной раз вытворит ее ставший слишком самостоятельным ученик.

Аран поражал.

В самом лучшем и самом худшем смысле этого слова.

И пугал.

Неимоверно.

Самые потаённые, самые глупые и невозможные опасения Старейшины, которые она учитывала просто потому что такое чисто теоретически могло произойти, воплощались в реальность.

Бешеными, невиданными ею доселе темпами, Драконий Край укреплял свои позиции, вместе с тем повышая собственную независимость от Старшего Гнезда.

А это было плохо.

Чтобы не говорила Адэ’н, она привыкла всё контролировать, привыкла, что все следуют ее приказам, мягко завуалированных в добрых советах и просьбах.

Мнимая изначально независимость, подаренная умному, но имевшему слишком мало опыта и мудрых, неподконтрольных ей советчиков, а потому условно предсказуемый ученик неприятно удивил ее своими успехами.

Зато Адэ’н могла гордиться собой, как учителем.

Старейшина растила пусть и Союзника — не слугу, не марионетку — но подконтрольного, она рассчитывала, что сможет собственным опытом и авторитетом влиять на принимаемые Араном решения.

Что он окажется выше всех остальных, наравне с Советом, и станет той силой, с помощью которой Адэ’н сумеет направлять мысли и решения самых строптивых в нужную ей сторону.

Он должен был стать пугалом.

Стать Великим.

А он и стал им.

И именно с большой буквы.

Но подчиняться ей не спешил, показывая, что его независимость вовсе не мнимая, и оспаривать ее для Адэ’н будет по многим причинам себе дороже.

В первую очередь именно потому, что её Арану Старейшина сама подарила, а забирать свои дары назад — исключительная грубость и нарушение всех писанных и неписанных правил.

Во вторую — начни она сейчас противостояние со своим учеником, ее не только не поймут другие Фурии — они не пойдут за ней.

Чисто теоретически, Старшее Гнездо, при поддержке Младших, вполне могли поставить на место обнаглевшую стаю, и это ещё при условии, что она сумела бы найти достаточно убедительный повод для радикальных мер.

На практике все было намного сложнее.

Ведь повод Аран не давал — Законы Древних он не нарушал, а любые иные законы на территории его Гнезда могли не исполняться, ибо главную силу в конечном итоге все равно имело лишь Слово Короля.

А за территории Драконьего Края стая Арана не лезла — им и собственного архипелага хватало с лихвой.

Да и сомнительно, что, пускай, скажем, тысяча Фурий справится с тридцатью тысячами не самых слабых драконов. Ведь численность гнезда никогда не учитывала детёнышей!

Если бы они попытались что-нибудь предпринять ещё до падения Белого Гнезда, когда во власти Арана были «всего лишь» двадцать две тысячи… Из которых сотня — тоже Дети Ночи.

Но до того, как ученик сумел укротить Левиафана, Адэ’н почти не задумывалась о том, что он мог представлять угрозу.

А ведь первый звоночек давно уже был!

А она не обратила внимания…

Как данность, как обыденность Адэ’н воспринята новость о гибели Красной Смерти, ведь она была уверена в том, что ученик справится, ведь всю работу за него, как она думала тогда, сделали Фурии.

Да и гибель безумной Королевы была для Старейшины тогда лишь хорошим поводом показать свою благосклонность и подарить Арану эту самую, Бездна бы побрала её, независимость.

Самостоятельность.

Ну и самое главное.

И самое печальное…

Ночные Фурии Младших Гнезд, да и Старшего тоже, просто отказались бы идти против того, кто мог даровать им свободу.

Какая ирония!

Диктатор дарил свободу тем, кто жил доселе в демократии.

Или как это называли люди?

В общем, не пошли бы драконы войной против Края, ну, кроме самых верных её сторонников, конечно.

Но что такое сотня Фурий против даже двух сотен, присягнувших на верность Арану?

Ещё одной головной болью для Старейшины стала другое новообразованное Гнездо.

Ох, недооценила она тогда, десять лет назад подружку своего ученика!

Адэ’н тогда была свято уверена, что группка молодых драконов, в знак протеста покинувших родное Гнездо и создавших собственную Стаю под предводительством Королевы Айвайин’ик — совсем юной и, как она ошибочно думала, не в меру амбициозной Змеевицы.

Но Айва сумела показать неприятную для Не-Истинной мудрость и рассудительность, коих у Тоура не наблюдалось.