Казалось бы, зачем племени викингов семья достаточно посредственных воинов?

Но Аскель понимал Хеддоков, пять поколений назад приютивших в своем племени Ингерманов, ведь сила решала далеко не все, да и глупых боевиков было больше половины деревни, а вот ум…

Ум всегда был в цене.

Впрочем, в отличие от той же Миры, или близнецов, о которых речь ещё не заходила, знания Рыбьенога были сугубо теоретическими, практикой не подкреплёнными.

Как и любой другой маг земли, Рыбьеног был большую часть времени спокоен, и по сути своей достаточно уравновешен, но, надо заметить, достаточно труслив.

И имевшиеся у него знания лишь подливали масла в огонь его пугливости — имея представления о том, какими качествами обладали те или иные существа, он мог себе представить, каким образом то могло его убить.

Но больше всего в Рыбьеноге Аскеля бесила его боязнь открыто общаться с людьми, с которыми тому было интересно.

С человеком.

С Мирой Ингерман мог действительно нормально разговаривать, прекрасно зная, что его поймут и даже поддержат беседу, но его трусливость и неприязнь большинства сверстников к девчонке заставляли его скрывать это, украдкой перебрасываясь парой фраз в Большом Зале, обижая тем её, стало быть.

Если Мира вообще умела ещё обижаться.

Эта постоянная ложь, эта нерешительность и выводила Аскеля из себя, пусть он этого и не показывал никогда.

Свою неблагосклонность показывать не стоило.

Последними, на кого взглянул Аскель, были близнецы Забияка и Задирака Торстоны, самая шумная часть их компании.

Эти двое были, на самом деле, гениальными актерами, иначе объяснить то, чему он уже не раз становился свидетелем, было невозможно — так великолепно создавать видимость собственного идиотизма при своем же остром уме.

Знали близнецы только то, что хотели и то, что было им интересно, а это многие сферы жизни.

Вот только знаний своих не показывали.

Почему?

А Бездна их знала…

К своим семнадцати годам Забияка и Задирака прославились, как шутники, не знавшие границ дозволенного и собственной совести, зато имевшие нездоровую страсть к разрушениям.

Дар они имели соответствующий — взрывать.

Конечно, это было подразделом магии огня, но настолько специфическим, что его все выделяли в отдельный дар.

Близнецы и выглядели одинаково, умудряясь запутать людей, порою отчаявшихся в своих попытках различить где парень, а где — девушка.

А сколько хитрости в голубых глазах…

Были в свое время слухи, что местные Торстоны были, подобно Ингерманам, боковой ветвью рода знаменитых путешественников, но со временем сплетни сошли на нет, ведь подтвердить или опровергнуть их так и не получилось.

Забавные ребята.

Только, как упоминалось, шумные очень — постоянно показано ссорились друг с другом.

И это тоже раздражало Аскеля.

Впрочем, а кто он сам такой, чтобы судить, и чего добился он сам в свои восемнадцать лет?

Помимо табуна желавших его окольцевать девиц?

Вообще, парень по праву гордился своей принадлежностью к славному роду Хофферсон, корни которого тянутся от ещё доолуховских времён — больше семи поколений уже эта семья была вечным спутником Хеддоков, их самыми преданными сторонниками.

И именно Аскель, по его скромному мнению, представлял собой идеал викинга — рослый, стройный, но не худой, с длинными, до лопаток, светлыми волосами и холодными голубыми глазами.

И кожа — бледная, никаких веснушек.

Великолепный воин, способный порубить врага и в одиночку, и взять командование отрядом.

Умный воин — идеальное сочетание.

Впрочем, Аскель сделал совершенство во всем своей целью, и теперь шел к ней, год за годом все сильнее приближаясь.

И отдаляясь?

Впрочем, все в этом мире — зыбко и изменчиво, кому как не ему, сильному магу воды, это понимать?

Все — такие скучные и обыкновенные, что выть хотелось.

Или просто не обращать на них внимания, как не было ему дела до мушек, прохладного ветра или снежинок, путавшихся в волосах.

А Мира удивляла.

И это было странно…

Рождённый ползать летать не сумеет, но она летала.

Летала!

Этому воистину необыкновенному явлению могло быть только одно объяснение — дар.

Дар воздуха.

Таких людей называли даже Детьми Ветра.

Изначально Дети Ветра были отдельным племенем — племенем магов воздуха. Они, отстранённые и таинственные, не считали себя викингами, даже, поговаривали, дружили с драконами.

Если то было правдой, Дети Ветра поклонялись Крылатым, освобождая их из лап охотников, за что на них нападали викинги. И тогда Дети Ветра показывали своим врагам, насколько на самом деле сильна магия воздуха.

Вражеские корабли даже не доходили до острова, навсегда оставаясь в пучине океана, став перед этим игрушкой бури.

Страшны маги воздуха в гневе…

Но это было сотни лет назад.

Сейчас Детьми Ветра называют всех магов воздуха, но их осталось совсем немного — не больше десятка на весь архипелаг, и то в лучшем случае.

И если догадки Аскеля были верны, то Мира — единственный на всём острове маг воздуха.

***

Утренний покой, окутавший всю деревню, а точнее — не успевший ещё отпустить её, эдакую сонливую безмятежность разбил тревожный вой сигнального рога — предупреждение об опасности.

О нападении.

Кто же на этот раз?

Изгои?

А может…

— Драконы! — прокричал кто-то, давая, наконец, хоть какую-то определённость.

Когда враг известен, когда он знаком и изучен — он всегда был не так страшен, ведь больше всего даже самого смелого воина пугала не чужая армада невиданных размеров, а неизвестность.

Мира, заметив крылатые силуэты, только головой покачала и поджала губы.

Опять погибнут эти Крылатые, при этом ни разу ни на кого не напав.

Они ведь только защищались да еду воровали, но и то уже не так много, как, например, всё те же проклятые десять лет назад. И вообще, драконы сейчас нападали на деревню крайне редко, раз в несколько месяцев, а один раз перерыв был почти в год!

Девушке в некоторой степени было жаль этих созданий.

Да и не было у неё обиды на драконов, ну ни капельки, ни крупицы, а потому чего ей ненавидеть их? Ведь всё зло, которое выпало на её долю, причинили Мире только и только люди.

Вот их она почти ненавидела.

Почти.

Настолько сильных эмоций, как ненависть, она просто не испытывала…

Окинув взглядом деревню ещё раз и оценив обстановку, Мира, вздохнув, побежала в кузню — раздать указания подмастерьям Плеваки, ведь те наверняка, оставленные отправившимся помогать остальным на поле боя кузнецом, были растеряны и мало могли принести пользы.

Так и было.

Орам и Олав, лучшие друзья, мальчишки тринадцати лет от роду, действительно только хлопали глазами беспомощно и глядели на Миру с надеждой, ища в ней свою спасительницу.

Нашли, стало быть — она, наученная постоянным наблюдением за Плевакой, уверенно раздала им указания, и, минут десять понаблюдав за их слаженной работой, с чувством выполненного долга, подхватив одно из своих изобретений, отправилась на всё тот же уступ.

У Миры была цель.

И только она помогала девушке жить дальше — иначе бы всё закончилось уже давно.

Сбить Ночную Фурию.

Нечто совершенно нереальное.

Мире не нужны были слава и почёт, ей не нужны были восторженные взгляды жителей деревни.

Она лишь хотела исполнить своё обещание.

Отомстить.

Девушка навсегда запомнила глаза всего на миг обернувшейся Фурии –холодные, внимательные и цепкие, голубые как небо в самый морозный и ясный день зимы.

Добравшись до утёса и даже ни разу ни на кого не наткнувшись, Мира привела своё изобретение в боевую готовность и стала ждать.

И не зря.

Глупые, глупые драконы!

Кто же брал в налёт Ночную Фурию, если нападали днём?

Она же видна отлично!

Вблизи этого дракона никто и никогда не видел, но вот её силуэт — да, особенно они, Дети Ветра, что отличались хорошим зрением. И потому не узнать эти чёрные крылья было невозможно.