Машина у Теодора оказалась такой же пижонской, как и всё остальное — серебристый кабриолет с залихватски откинутым верхом. Новенький, сверкающий, отполированный. Он был настолько идеален, что казался вырезанным в фотошопе и вставленным на брусчатку, ведущую к дому.

— Ты прикрой его, что ли, — буркнула я, садясь рядом с водителем в белый кожаный салон, и чувствуя себя то ли суперзвездой, то ли наркобароном. — Люди засмеют. В дождь-то.

Тедди зубасто улыбнулся и надел зеркальные солнечные очки. Видимо, в них он ощущал себя особенно крутым.

— Надеюсь, ты платишь налоги, — слегка завистливо продолжала бубнить я, пока мы выруливали на шоссе.

— Разумеется, душа моя. Натан неплохо разбирается в акциях, мне даже не нужно задумываться, что к чему, я просто копирую его решения. А ещё беру процент от его сделок, как управляющий финансами.

Из динамиков мягко донеслись какие-то оперные голоса, а Тедди небрежно махнул рукой за передние сидения:

— Если хочешь вина, бар там.

— Твоё чародейство с абсентом начисто отбило у меня интерес даже к кефиру и конфетам с ликёром, — я всё ещё была недовольна этой навязчивой демонстрацией собственного благополучия, причем всем и каждому.

Натан все-таки был куда более скромен. А ещё я совсем не хочу знать, зачем вампиру столько спиртного дома и в машине, причем, как правило, лёгкого, я бы даже сказала, дамского.

— Расскажи про тот вечер, пожалуйста, — попросила я. — Хотя бы в общих чертах.

Тедди спокойно рулил, глядя вперед, как будто очки ночью ему совсем не мешали. В стёклах отражались бегущие мимо огни фонарей и цветные пятна витрин. В очках он казался ещё младше: если бы я увидела его впервые, то подумала бы, что передо мной юноша лет восемнадцати.

— Тебе откуда? С того момента, как ты свалилась без чувств, перепугав меня до смерти, как пришел Натан и так некстати нас прервал, или с появления Тамаша?

— С самого начала. Хотя… нет. Пожалуй, не нужно мне всего этого знать, иначе я сгорю от стыда прямо на этом белом сидении. Что там с Тамашем?

— Я выскочил в коридор в то время, когда ты пригласила его в дом, гостеприимно придерживая распахнутую дверь. Левой рукой, правую ты прятала. Он вошел внутрь, окинул взглядом всё, что творилось в коридоре напротив твоей комнаты, и сказал, что попытка загладить свою вину тебе не зачтется. Потом повернулся к тебе.

— А я?!

— А ты игриво спросила, можешь ли теперь называть его папочкой, и не поведет ли он тебя к алтарю, потому что своему отцу ты постесняешься сказать, что связалась с чертовыми упырями, ведь единственное, на что они сгодятся — это пугать девушек, за которых некому заступиться.

Я потерла нос пальцем, покрепче зажмурившись. Уши привычно запылали. Возможно, ярче большинства витрин.

— Тедди, у меня нет слов.

— У него тоже не оказалось. Он стоял ко мне спиной, выражения лица я не видел. Натана он держал знатно, бедняга пытался бороться с его волей, как мог.

— А потом?

— А потом он тебя позвал.

— И???

Тедди бросил на меня быстрый взгляд поверх очков, стараясь не отвлекаться от дороги.

— Ты подошла. Но, как только он поднял руку, желая до тебя дотронуться, я обратил внимание, что ковер на полу лежит неправильно.

— Что, прости?!

— Ковер, — спокойно повторил он. — Дорогущий итальянский ковер, стоящий больше, чем моя жизнь. Ты свалила на него все барахло из комнаты, и он пошел некрасивыми морщинами. Прямо там, где стоял Тамаш. А я, видишь ли, отличаюсь особенной щепетильностью во всем, что касается интерьера. Я разнервничался и быстро его поправил. Можно сказать, рывком. Я очень страдал.

Так уж совпало, что синхронно с этим ты громко захохотала и врезала дедуле крестом, который прятала за спиной, прямо по лицу. Любому было бы нелегко удержать равновесие, и сопротивляться в падении — целое искусство. Тамаш явно не ожидал такой внезапной подвижности пола и одновременно твоего агрессивного своеволия под его взглядом. А также осколков зеркала с серебряной амальгамой, встретивших его на горе хлама, куда он упал. И весь этот бардак под ногами, мешающий подняться, если тебе как следует дали по голове христианскими реликвиями… Ты свалила его с одного удара. Потом, тебе было трудно противостоять, поверь мне на слово, мы с Натаном это ощутили, пока ловили тебя по всему дому. А ты лупила его снова и снова. Если коротко, Натан как следует подумал и всё-таки оттащил тебя на том моменте, когда ты вовсю пинала бессознательное тело, приговаривая «Это тебе за То-то, скотина!» Я бы, возможно, подождал ещё немного, но такое изощренное уничтожение старого вампира в моём доме вряд ли осталось бы незамеченным у наших сородичей.

— Боже, какой кошмар! — я закрыла лицо ладонями. — Мы с преисподней вгляделись друг в друга.

Тедди продолжал спокойно следить за дорогой, равнодушный к моему стыду.

— Впрочем, мне его совсем не жаль. Он сам нарвался. Понимаешь, вампиров жгли, обливали святой водой, топили в проточной, вбивали им осиновый кол, вырезали сердце и так далее… Но кресты им, как бы это лучше сказать, только показывали. Ну, в крайнем случае, могли ткнуть в лицо или грудь. Особые затейники делали гарды с крестом и старались попасть мечом туда, куда нужно. Но никто не догадывался разнообразно избивать вампира по голове священным символом со святынями внутри, особенно упавшего. Ты в этом смысле, как будто, новатор. Надеюсь, ты не воспримешь мои слова как одобрение продолжать в том же духе. Ещё раз прости. Я не хочу предполагать, что случится, если он придет в себя.

— Крест у меня с собой, кстати.

— Спасибо, что предупредила, я постараюсь лишний раз не спорить с тобой в пути, — он широко улыбнулся, не поворачиваясь ко мне.

— Что случилось потом?

— Ну, ты понесла крест в ванную, заявив, что Тамаш его испортил, и оттирала там, Натан ходил вокруг папочки, хватался за голову и пытался понять, что ты с ним сделала, и как действовать дальше. При этом всем ему самому было нехорошо от твоего оружия — я, к примеру, даже выйти в коридор не мог, когда ты достала его из-за спины. Обжегся, прячась обратно. Потом тебе стало плохо, и меня отправили в круглосуточную аптеку. Натан провозился с тобой несколько часов, обзывая нас чертовыми наркоманами, и жаловался, что боится вызывать скорую, потому что они точно заявят, куда нужно, и плакали либо его дом, либо его безупречная репутация. В итоге он решил, что без врача все-таки не обойтись, ведь тебе необходимы капельницы. Ты внезапно поднялась и объявила, что пошла умирать, а Тамаш в коридоре начал приходить в чувство. Всё происходило одновременно и почти на рассвете, посреди бардака и перевернутой мебели. Пока мы искали телефон, чтобы позвонить, пытались понять, насколько опасен Тамаш, который очень хотел поговорить и выяснить, как его зовут, кто мы такие и так далее, ты, по-видимому, легла в мой гроб. Ну а потом, судя по нашему телефонному разговору, тебя похитили: когда приехала неотложка, тебя нигде не оказалось. Забежал Уильям, и мы ему поскорее вручили Тамаша, как боевое знамя. Он пытался отказываться, но мы давили на совесть, оставили их на день дома, а потом поскорее отправили подальше, желая начать полноценные поиски. Кстати, на закате Тамаш пожелал всем доброго вечера и поинтересовался, не может ли он помочь убраться в квартире, от чего мы особенно перепугались. Он честно обзвонил больницы и морги, жалел, что не может более ничем помочь, и был поскорее уведён Уильямом.

Честно говоря, я был уверен, что ты решила от нас сбежать, я бы на твоем месте именно так и поступил. А вот потеря гроба меня смущала, и поэтому твое отсутствие казалось подозрительным. Натан искал тебя везде, где мог, потом названивал на телефон, которого в доме тоже, вроде бы, не осталось, зато остальные вещи лежали на своих местах. С другой стороны, мало ли куда ты решила пойти «умереть», и нужны ли тебе там паспорт и деньги?.. Ну, ты уже прочувствовала атмосферу. Все в панике и никто ничего не понимает. У меня в гробу, кстати, связь отвратительная, приходится закачивать фильмы заранее. Вот, пожалуй, и всё. Зато до этого…