— Я понимаю, но у меня не осталось больше сил закончить это расследование, начальство хочет от всего по-быстрому избавиться. И, кажется, - он запнулся, ведь признание давалось с трудом, — Во мне что-то поменялось, не могу по другому объяснить. Будто больше не способен делать что-то во благо. Это повышение ещё, начальство. Я понимаю, что полицейский не должен показывать свои эмоции, быть сильным и защищать, но что если я не могу защитить даже самого себя? Кажется, это дело меня поглотило, а я как всегда пытаюсь увильнуть, не обращая внимания на окружающих.

— Томас! - девушка не выдержала и громко произнесла его имя, что он даже вздрогнул, — Я думала у всех полицейских вместо сердца камень, а у тебя… - мужчина уже усмехнулся и приготовился услышать от этой особы что-то колкое, как вдруг девушка понизила тембр голоса, — Как можно вообще про себя такое говорить? - все так же сминая белую простыню, Браун продолжила, — Когда я отошла от наркоза, врачи мне сказали, что еще немного бы, и они не вытащили бы меня. Ты спас меня и дал мне ответы на многие мучающие меня вот уже пять лет вопросы, раскрыв это дело, - каждое слово давалось ей с большим трудом, но она решила, что лучше сейчас говорить, когда все дошло до своего апогея, — И если ты продолжишь думать, что никого не смог спасти, то я сама лично повешу на тебя табличку, что ты круглый идиот, - глаза стало щипать, но на душе стало неожиданно легко.

Хантер сидел на краю кровати, немного сгорбившись и смотря ей в глаза. Наступило долгое молчание, которое никто из них не хотел прерывать, оно просто было необходимо этим двоим.

Она подалась вперёд, утыкаясь носом в его щёку. Движение получилось смазанным, немного неловким, и невыносимо медленным. Кололо в кончиках пальцев, и сердце билось с замираниями. Томас нежно касался руками её спины, затылка и плеч, путался в длинных волосах и все сильнее прижимал к себе, словно боясь отпустить, и каждое прикосновение обжигало кожу, словно раскаленное железо. Вдыхая его запах и чувствуя, как понемногу уходит терзавший её страх, Хизер бездумно кусала губы, уткнувшись носом куда-то в широкую шею. Перед глазами все плыло и горело яркими всполохами, от чего изрядно закружилась голова. Несильная, но неприятная боль в плече отрезвила девушку, заставив раздраженно цокнуть. Медленно отстранившись друг от друга, они чувствуют, как тяжело опускается и поднимается при каждом глубоком вздохе грудь. В легкие хлынул столь необходимый в тот момент кислород, а помутившийся взгляд растерянно скользнул по лицу мужчины.

— С самой первой нашей встречи хотела кое-что спросить,- поправив чуть съехавший бинт, Хизер прищурилась, — Это настоящий цвет глаз? - Томас приободряющее улыбнулся.

***

Три недели спустя.

14:10

Мидтаун, 56 улица

Этот светлый, просторный кабинет, знакомый ей до малейшего золотистого цветочка на стенах. Несколько минут в кабинете царила тишина, прерываемая лишь далеким шумом и приглушенными голосами, раздающимися с коридора, прячущегося за закрытой дверью. Ладони почти привычно охлопали бедра в поисках спрятанной в карманах упаковки сигарет.

— Что же я очень рада, что ты поправилась, Хизер, - оправляя рукава белой блузки, Оливия Гуд расположилась в кресле напротив своей давней пациентки, — Здесь сказано, что врачи тебе назначили приемы у психотерапевта вновь, тебе есть чем сегодня со мной поделиться? - из старенькой зажигалки вырвался голубой огонек, а ввысь взвился дымок зажженной сигареты.

— Знаете, как бы это странно не звучало, но мне стало легче, — от такого простого жеста, как пожатие плечами, под кожей проступили четкие очертания острых ключиц, а блеклые узкие губы сжали тонкую сигарету, кончик которой тускло алел. Взгляд, скользнувший по женщине напротив, что-то усердно записывающей в дорогом еженедельнике, зацепился за плотно закрытую дверь из темного дерева,

— Мои кошмары прошли, видимо это все я могу сейчас списывать на действие препаратов, но думаю, это окончательно уйдет. У меня исчез страх, страх перед прошлым. Когда… - она запнулась и перевела взгляд в панорамное окно. Близилась зима, деревья окончательно потеряли свою листву, а небо изо дня в день было серым, — Когда все данные на моего отца обнародовали в СМИ я, наконец, поняла, что мне нужно было найти. Правду - странно, но это так и есть. Вернее это меня гложило последние пять лет, - в хриплом голосе скользнуло изумление.

— Редко, когда человек находит причину его страданий и ему становится от этого легче, в твоем случае это сработало. - кончик чернильной ручки порхал над белоснежной бумагой, — Но меня сейчас беспокоит другое, как ты сама оцениваешь свое состояние в данный момент? - теплая волна никотина свернулась мягким клубком где-то в груди, щекоча легкие, и на несколько долгих мгновений Хизер даже сумела расслабиться

— Это какой-то очередной тест от мозгоправов, мисс Гуд? - с ехидством спросила девушка.

— Не могу этого отрицать, Хизер. Как твоему лечащему врачу, мне доверили провести экспертную оценку твоего состояния, готова ли ты и дальше контактировать с внешним миром, без ущерба самой себе. Может ты, чувствуешь себя не в своей тарелке, но это нормально, после того, что ты пережила. Тебе кто-то помогает, родные, близкие люди? - Браун поправила эластичный бинт на руке. Она не могла признаться, что уже устала за прошедшую неделю от всех этих репортеров, полицейских и врачей, которые буквально ей не давали вздохнуть без очередного вопроса. Облизнув пересохшие губы, Хизер начала медленно говорить:

— Прошло уже пять лет со смерти отца, — длинные волосы упали на узкое лицо, а на скулах заиграли желваки. — Это достаточно большой срок, а потом произошло это. Поэтому я уже это проходила и знаю, что нужно делать. Я пытаюсь просто забыть обо всем и жить дальше. У меня за долгое время наладилась личная жизнь. Но видимо, моему новому начальству на канале нужны более весомые причины, чтобы не увольнять меня. Вы тоже думаете как они? - легкие, только-только согретые дозой никотина, вновь нетерпеливо жгло. Поднявшись со своего места, она направилась к письменному столу.

— Сейчас я уверена в том, что если не позволю тебе вернуться на работу, ты просто сойдешь с ума, Браун, - натужно загудел принтер, выплевывая распечатанные документы, несколько печатей хлопнули по листам бумаги, а взгляд женщины, скользнувший по тяжелой пациентке, вновь вернулся к экрану. Она отдала ей листы, — Кстати, забыла рассказать, нам тут на днях пришло письмо на ресепшен, - женщина открыла ящик и протянула Хизер белый конверт, — Что очень необычно. В нашу клинику приходят различного рода письма и адресованы обычно врачам, но оно было подписано специально для тебя, - девушка нахмурилась и провела пальцами по гладкой бумаге.

***

17:44 вечера.

Бруклин, Берген-стрит.

Поднявшись по лестнице на второй этаж, темноволосая стала рыться в небольшой сумке на плече. После того как её выписали из больницы, а квартиру, которую она снимала, опечатали, ей снова нужно было переезжать.

— Паршивый день, правда? — негромко спросила девушка, входя в помещение. На высокую табуретку запрыгнул толстый серый кот. Протянув руку и погладив нового домашнего любимца по голове, она положила ключи на тумбу. Помимо визита психолога, ей пришлось сегодня ещё ехать на работу с бумагами к новому начальству. Мелодичное мурлыканье успокаивало, исходящее от кота тепло приятно согревало окоченевшие пальцы, и она на мгновение прикрыла глаза, пытаясь дышать глубоко и размеренно. С тяжелым вздохом сняв теплую куртку и вязаный шарф, Хизер положила свою сумку на небольшой комод. От мерзкого, тягучего ощущения усталости было не по себе, чуть поташнивало. Включив свет в небольшом коридоре, девушка подняла утреннюю почту с пола. Эта квартира немного отличалась от тех, в которых ей приходилось жить прежде, она находилась в слишком спокойном районе, и предложение снять её поступило именно от Томаса. Он мотивировал это тем, что после больницы ей необходима и тихая обстановка вокруг.