Не колеблясь, Харви встал и двинулся к ней, пока не сел прямо рядом с ней, соприкасаясь ногами. Его мозг лихорадочно заработал, когда кусочки сложной головоломки по имени Донна Полсен встали на свои места. — Донна. — Он взял ее руку в свою, усиливая свое присутствие. Эта близость позволила ему увидеть, что ее ресницы теперь были влажными, а его сердце разбито вдребезги. — Я никуда не уйду. — Как она вообще могла подумать, что он похож на проклятого Джима Полсена?

— Это я знаю. Но это все еще то, с чем я борюсь. Это то, что сломало моих родителей. И в конце концов мой отец искупил свою вину. Он начал ходить на терапию и понял, что позволять себе чувствовать спектр эмоций было намного лучше, чем отмахиваться от них. И я все еще учу себя, как не быть моей мамой. Я думаю, что мы все просто продукты нашей окружающей среды. — Она одарила его полуулыбкой, чувствуя себя застенчивой и незащищенной, но уверенной, что он понял, что она имела в виду.

— Я понимаю, — печально ответил он, не подозревая, что у них с Джимом было больше общего, чем он думал раньше. Он также начал понимать, что мало что может сделать или сказать, чтобы убедить ее, что он не такой, как ее отец. И он мог либо обидеться на это, либо поверить, что она справится с этим в свое время. — Донна, я не оставлю тебя из-за того, что ты боишься или нервничаешь. Но я разозлюсь, если ты не скажешь мне правду. И если я чему-то и научился на психотерапии, так это тому, что солнечный свет не может быть без дождя. И если тебе тяжело находиться в городе, я хочу, чтобы ты рассказала мне об этом.

Донна почувствовала любовь в его требовании, когда цепи вокруг ее души ослабли, делая невозможным сформировать какой-либо связный ответ. Итак, она кивнула головой.Ее рука была маленькой в его руке, когда он успокаивающе погладил ее большим пальцем по спине. — Когда мы впервые встретились, я знала, откуда берется моя неуверенность, и была убеждена, что держу ее под контролем. После того, как мои родители помирились, у меня были эти долгие разговоры с моим отцом, и они дали мне много понимания. И это тоже сблизило нас с ним. Но потом все закрутилось вокруг нас, и я просто действовала единственным известным мне способом. А это означало, что я должна была полностью подавить свои чувства. И в ответ ты тоже отключался.

— Это я знаю. Ты как-то сказала… что тебе было трудно любить меня.

— Нет, я только сказала, что из-за тебя мне было трудно любить тебя. Небольшое различие.

— До сих пор? — Он не смотрел ей в глаза, и его голос был тихим, едва слышным. — Разве это изменилось?

— В то время это было правдой. — Донна почувствовала, как его хватка соскользнула с ее рук, когда она объясняла, что его собственная неуверенность всегда рядом. Поэтому она провела тыльной стороной ладони по его щеке, сосредоточив на ней все свое внимание. Этот небольшой жест произвел желаемый эффект, когда их глаза встретились. — Но любить тебя сейчас было самым легким делом в моей жизни. Я снова влюбилась в тебя и даже не знала, что это возможно.

Он отстранился с удивленным выражением лица. — Неужели? Я думал, что это только мое мнение.

— Пожалуй, нет. — Она испустила плененный вздох. — Харви. В прошлый раз я выбрала трусливый выход. Я ушла, потому что это было проще, чем разбираться с тем, что на самом деле происходит. Я не хочу, чтобы это случилось снова.

— И я тоже. — он бы не выжил.

— Обещай мне, что ты разберешься со всем этим дерьмом.

Ее большие глаза смотрели на него снизу вверх, ранимость в них была болезненно заметна, и он был уверен, что никогда не любил ее больше, чем в этот момент. — Ты хочешь, чтобы я стала твоей Донной?

— Да, наверное. — От ее оптимистичной улыбки у него зазвенело в ушах, и он наклонил голову, чтобы прижаться губами к ее губам. — Я могу это сделать.

Донна охотно ответила на поцелуй, чувствуя, как все накопившиеся эмоции покидают ее тело, когда она вдыхает его. Когда она отстранилась, то посмотрела ему прямо в глаза. — Теперь, когда я обнажила свою душу, ты расскажешь мне о своих вторых мыслях?

— Что, каких…

— Харви. Все нормально. Я хочу, чтобы они были у тебя. — Она заметила, как его брови чуть заметно нахмурились. — Это не маленькое решение. Вполне естественно, что ты переосмысливаешь все это, особенно теперь, когда мы снова дома. Я только хочу, чтобы ты был в Санта-Монике, если ты на сто процентов уверен, что это то место, где ты хочешь быть.

Внезапный поворот темы застал его врасплох, и он поймал себя на том, что пытается сформулировать ответ, не имея ни минуты, чтобы подумать о том, что он чувствовал в этой ситуации. — Ты права. Сегодня утром, когда ты сделала мне кофе, часть меня хотела вернуться к тому, как все было раньше. Но я знаю, что «раньше» больше не существует. Пришло время для перемен, и до сих пор Калифорния работала чертовски хорошо. — Услышав свой голос, Харви почувствовал, как его сердце сливается со словами, слетевшими с его губ. Мало того, что Донна стоила таких хлопот, он должен был дать себе шанс на счастье.

Закрыв ее рот своими губами, он позволил себе утонуть в ее ответе.

Донна заметила, как в его чертах появилась какая-то напряженность. Его глаза засияли немного ярче, и когда он поцеловал ее в переполненном ресторане, к ней медленно вернулся аппетит. — Что ты скажешь, если мы выберемся отсюда и возьмем с собой несколько счастливых воспоминаний?

В ту ночь Донна лежала, уставившись в потолок. Харви заснул около получаса назад, проведя и насытившись от занятий любовью с ней в течение нескольких часов. Но в глухую полночь пробуждающие звуки города, который никогда не спит, какими бы знакомыми они ни были, пробуждали в ней что-то новое, непохожее на успокаивающие звуки океана, к которым она привыкла.

Не желая будить Харви из-за того, что она ворочалась с боку на бок, она встала и тихо вышла из спальни.

В течение нескольких минут она ходила по его квартире. Как и в те дни, когда она уходила от него навсегда, по крайней мере, так ей казалось. Теперь все было совсем по-другому. Они были совсем другими. И, возможно, эта поездка была идеальным моментом полного круга, чтобы позволить прошлому быть в прошлом и только смотреть вперед с этого момента.

Она остановилась в столовой, освещенной огнями, выглядывающими из города вокруг нее. Впитывая каждую деталь, она могла понять, почему Лили выбрала его для своего сына. Стол и стулья были элегантны, но в то же время современны, и она пришла к выводу, что они не только нравятся ей, но и идеально подойдут к ее кухне. И знание того, что у Харви будет осязаемое напоминание о его маме, было просто дополнительным преимуществом.

Бесшумно она вернулась в спальню, где зависла, глядя на спящего Харви. Он выглядел таким умиротворенным, таким непринужденным в своем собственном доме. Любимый дом, которым он пожертвует ради нее. Что-то тут было не так. Он и так уже слишком много потерял.

Когда она снова забралась в постель, Харви все еще крепко спал, она оставила поцелуй на его обнаженном плече и тихо прошептала: «Я люблю тебя.» Когда она повернулась в другую сторону, его бессознательное тело последовало за ней, и одна тяжелая рука обвилась вокруг нее, притягивая ее ближе, даже не просыпаясь.

На следующее утро Харви застегнул молнию на своей толстовке. Было 6.30 утра, и он был готов отправиться в спортзал. Его сумка была уже упакована и стояла у двери, когда он вспомнил взять шампунь из ванной. Он уже почти вышел из спальни, когда мягкое «доброе утро» поманило его.

— Прости, я не хотел тебя будить, — прошептал он без всякой причины. — Ложись спать.

Донна перевернулась на другой бок, скрестив ноги и чувствуя знакомое напряжение после ночи энергичного занятия любовью. Она вытерла сонные глаза. — Не могу, я уже встала. — Ее полубессознательное сознание изучало его самого и его наряд: толстовка, серые спортивные брюки, кроссовки. — Ты собираешься боксировать?

Видеть Донну такой, с взъерошенными под простыней волосами, без макияжа, было его любимым способом начать день. Не раздумывая, он подошел к ней, притянутый к ней, как магнит, и пополз по кровати, пока его губы не коснулись ее губ, и он вытянулся рядом с ней поверх одеяла. — Да, — ответил он, хотя шансы на то, что он вообще покинет дом, стремительно уменьшались, потому что ее пальцы гладили его волосы, соблазняя его без малейших усилий.