И она это сделала.

Не было времени для романтики или сладких пустяков, между поцелуями. У них будет достаточно времени для этого, вполне возможно, до конца их жизни. Прямо сейчас, ему нужно было быстро войти в нее, потому что он не собирался оставаться в нее долго. Поэтому он не дал ей пережить ее кульминацию, а вместо этого заменил свои пальцы пульсирующим возбуждением. Все еще полуодетый, Харви приподнял ее ноги и толкнул под колени, двигаясь вперед и назад с бешеной скоростью, пока она не затряслась под ним, и он почувствовал, как она сжалась вокруг него.

Донна погрузила его вместе с собой в умопомрачительный оргазм, от которого у него закружилась голова и на мгновение он ослеп.

Харви рухнул на нее сверху, прежде чем пальцы Донны, нежно массирующие его голову, вернули его обратно в комнату и заключили в свои объятия.

— Привет, — сказала она, когда их глаза наконец встретились.

— Привет, — смущенно ответил он. — Я что, раздавил тебя? — он забеспокоился, начиная отталкиваться от нее, хоть и неохотно.

— Не смей двигаться, — потребовала она с ноткой беспокойства в голосе, бессознательно успокаивая Харви.

Он склонился над ней, наслаждаясь красотой ее лица и задаваясь вопросом, почему, черт возьми, это заняло у него так чертовски много времени. Но через тринадцать лет он был здесь, в ее объятиях, наконец-то готовый стать тем мужчиной, которым она хотела его видеть.

***

Донна вернулась из кухни с двумя бокалами вина в руках, бутылка была оставлена наполовину пустой на обеденном столе. Она нашла Харви стоящим между рождественской елкой и камином, по-видимому, погруженным в свои мысли.

Окинув его взглядом сверху донизу, Донна заявила, что Харви выглядел просто восхитительно в своем черном V-образном вырезе и в том, как огонь омывал его оранжевым сиянием, отбрасывая всевозможные тени на его красивое лицо.

Харви уставился на пламя, надеясь, что оно выжжет из него образ Рэйчел, выталкивающей из себя другого человека… Да. Он определенно не собирался застать это. Если бы отпрыск Майка подождал еще пару часов, он бы уже занимался любовью с Донной. Скорее всего, он трахал ее до потери сознания, но он пытался обмануть себя, думая, что будет вести себя как джентльмен. И вот теперь она шла к нему в этом потрясающем платье, похожая на богиню огня, и ее медные локоны сливались с золотистым светом пламени.

Когда играющая песня затихла, треск дерева сменил единственный звук в комнате.

— Вот, — сказала она, протягивая ему бокал и делая глоток из своего, присоединяясь к нему рядом с очагом, тихо наслаждаясь тишиной, позволяя пламени сжечь часть беспокойства в ее мыслях. Ей все еще так много хотелось сказать ему, чего он не знал, их недолгое пребывание вместе было слишком коротким и напряженным, чтобы углубляться во все это. Может быть, это тоже было частью того, почему она хотела подождать с сексом в первую очередь; желая убедиться, что у них есть твердый фундамент, потому что не было никакого способа, которым она выживет, потеряв его снова.

Когда первые ноты следующей песни наполнили воздух, Харви молча взял стакан из ее пальцев и поставил оба напитка на стол. Обняв ее за талию, он притянул ее к себе. — Потанцуй со мной, — сердечно предложил он, услышав знакомые звуки трубы Майлза Дэвиса, наполнявшие комнату.

Донна вложила свою ладонь в его, грациозно следуя за его мягкими движениями, когда они медленно танцевали щека к щеке. — Это очень мило, — выдохнула она. Наклонившись к нему, Донна улыбнулась напротив его рта, нежно целуя его, радуясь его теплым объятиям. Перебирая пальцами волосы у него на затылке, она наблюдала, как мягкость его глаз распространилась по всему лицу, а губы изогнулись в нежной улыбке, которую он, казалось, приберегал только для нее.

— Да, — согласился он, отпуская ее руку, чтобы обнять обеими руками. Неторопливо покачиваясь в такт. Харви видел, как их тела сливались друг с другом, когда они прижимались друг к другу; как ее груди прижимались к его груди; как ее бедра двигались по его тазу; как хорошо его ладони обхватывали ее талию; как идеально ее губы были прижаты к его губам.

— Я так и не поблагодарил тебя за пирог, — сказал он, продолжая свой ленивый танец.

— Я рада, что тебе понравилось.

— Это значило для меня больше, чем ты думаешь. Это было тяжело… и ты сделала так, как будто она была с нами сегодня вечером. И я —

Она прервала его, прижавшись губами к его губам, не в силах выслушать его комплимент, потому что эти слова так ее напугали, что ей нужно было отвлечься. Она опустила глаза, когда их губы разомкнулись. — У всех нас есть люди, которых нам не хватает во время каникул, — печально сказала она.

Харви наблюдал за тем, как дрогнуло ее лицо, гадая, откуда взялась эта меланхолия. — Ты скучаешь по своему отцу?

Встретившись с ним взглядом, она подумала, готовы ли они к этому разговору, ведь он был такой важной частью их падения. Они не так уж часто праздновали Рождество вместе, и последнее было самым худшим в ее жизни. — Да. То есть, с каждым годом становится все легче, но все равно больно.

Он ненавидел себя за то, что точно знал, о чем она говорит. — Почему же ты ничего не сказала? Ты же знаешь, что можешь поговорить со мной.

Пожав плечами, Донна принялась искать подходящее объяснение. — Дело не только в моем отце. Я тоже скучаю по маме. Я еще не говорила тебе об этом, но в последние несколько раз, когда я навещала ее, она… — она сделала паузу, внезапно немного ошеломленная растущими эмоциями, пытаясь побороть подступающие слезы. — У моей мамы болезнь Альцгеймера, которая была официально диагностирована в прошлом году, но она прогрессирует довольно быстро. Это не выглядит хорошо, и когда я в последний раз видела ее… она не узнала меня, — голос Донны сорвался, воспоминания все еще были слишком болезненными и яркими в ее голове. — О ней хорошо заботятся, но я чувствую, что должна сама позаботиться о ней. Вместо этого я живу своей жизнью здесь, — она замолчала с тяжелым сердцем. — Я чувствую, что подвожу ее, — выдохнула она. К этому времени слезы уже скатились с ее щек и упали где-то между ними.

— Эй, — мягко шикнул он на нее, пытаясь облегчить мучения, которые он видел. — Ты заботишься о ней, давая ей лучший уход, который она может получить. Она не хотела бы, чтобы ты ради нее рисковал своей жизнью.

— Это я знаю, — и все же чувство вины грызло ее изнутри.

Харви наблюдал, как его охватывает печаль, проклиная про себя, что женщина, которую он любил больше самой жизни, казалось, не могла вырваться на свободу. — А что ты скажешь, если мы добавим Коннектикут к этому списку, когда вернемся на восток?

— Я бы хотела этого, Харви, — призналась она с дрожью в голосе, чувствуя мягкость его большого пальца, смахивающего слезы.

— Хорошо, значит, договорились. Но скажи мне, почему ты раньше об этом не упоминала?

— Даже не знаю. Ты был, так убит горем из-за потери собственной мамы, что я не была уверена, как ты отнесешься к тому, что я бросила свою, — как только эти слова слетели с ее губ, Донна почувствовала, что он крепче сжал ее талию, но их близость быстро стала удушающей, и она вышла из его объятий.

— Донна, ты же знаешь, что я никогда не осудил бы тебя за это. И ты ее не бросила.

— А разве нет? — Она села на диван, тяжело вздохнув, когда наконец-то освободилась от тяжелой ноши, которую несла. Донна сама удивилась этому открытию. Все время, что она провела здесь, было сосредоточено на себе, на том, чтобы снова обрести опору, забыть свою прежнюю жизнь, попытаться начать все сначала, подальше от Харви. Но теперь, когда Харви был здесь, в пределах досягаемости, она наконец-то могла позволить себе исследовать различные стороны своей жизни и психики.

Подойдя к ней с несколько меньшей уверенностью, как ему хотелось бы, немного озадаченный этой новой информацией, Харви сел рядом с ней. — А откуда это взялось?

Закрыв лицо руками, Донна глубоко вздохнула. — Даже не знаю. Может быть, я задаюсь вопросом, если я сделал ошибку, когда-либо покидая Нью-Йорк в первую очередь.