— Спасибо тебе, Донна.
Она посмотрела на него с радостной улыбкой. — За что же?
— За то, что поговорила с Джереми. Ты не должна была этого делать. И я уверен, что это было нелегко.
Ее улыбка погасла, когда она опустила глаза. — Нет, но это нужно было сделать, — сухо ответила она. И то, насколько это было тяжело, она решила оставить при себе. Но это не имело значения. Во всяком случае, теперь это было в прошлом.
Харви внимательно наблюдал за тем, как расправляются ее плечи, когда она говорит, и как воин в ней поднимает голову. Тем не менее, было ясно как день, что она что-то скрывает. Он подумал, не надавить ли на нее, но вместо этого попытался выразить свою благодарность, снова прижавшись губами к ее губам, что вернуло ей утраченную улыбку.
— Я люблю тебя, Донна.
Одно дело-слышать эти слова по телефону, но видеть его непоколебимую решимость собственными глазами и ту близость, которую она предвещала, было совсем другое. Внезапно она засомневалась, сможет ли ответить взаимностью, вся эта ситуация была еще слишком новой, слишком хрупкой и слишком пугающей. Поэтому она просто улыбнулась ему, надеясь, что пока этого будет достаточно.
Быстро поднявшись, она спросила через плечо. — Хочешь кофе? — Хорошее оправдание, Полсен, подумала она.
Как бы сильно Харви ни хотелось, чтобы она повторила его признание в любви, он утешался тем, что она действительно чувствовала то же самое на каком-то уровне, независимо от ее потребности во времени. Ему практически пришлось вытянуть это из нее по телефону раньше, и даже тогда, ее ответ не был хорош.
Он не мог не чувствовать разочарования.
Проведя рукой по ткани дивана, он вспомнил о вчерашнем приступе паники, который все еще был свеж в его памяти. Он заколебался, и от волнения по его рукам поползли мурашки, как только он подумал об этом. Это был худший случай за долгое время, и с тех пор он чувствовал затянувшееся беспокойство, паника все еще витала под его кожей.
Как только она вернулась с двумя дымящимися кружками, он признался. — Я должен тебе кое-что сказать.
Повернувшись к нему, она заметила выражение его лица и мысленно приготовилась к удару, тревожное чувство поднималось от ее живота к горлу, затрудняя дыхание. Она не была уверена, что готова к еще одному сюрпризу.
— После того, как ты уехала вчера, я… — он все еще мог отступить, солгать, хотя ее встревоженные глаза пронзили его, подбадривая. — У меня был приступ паники, — признался он, делая глоток кофе, чтобы избежать ее сочувственного взгляда, желая, чтобы в его чашке было что-то покрепче. Последнее, чего он хотел-это ее жалость, но скрывать от нее что-то столь важное было невозможно. Он уже пробовал это раньше.…
Готовясь к утешительному объятию, которое она собиралась дать ему, Донна поставила свой бокал на стол, внимательно наблюдая за ним, ожидая, когда он встретится с ней взглядом. Когда он снова уставился на кофейный столик, она поджала под себя одну ногу и повернулась к нему всем телом. Мягко сжимая его предплечье через грязно-белую ткань свитера, Донна обнаружила, что ее рука даже не прикрывает половину мускулов. — Эй, — мягко позвала она, надеясь привлечь его внимание.
Убежденность в ее голосе не соответствовала отсутствию у него желания обсуждать эту тему. Поэтому он позволил им столкнуться на короткое мгновение, а сам закрыл глаза и глубоко вздохнул. Он ненавидел это чувство. Каждая паническая атака заставляла его чувствовать себя беспомощным, неконтролируемым и, что хуже всего, слабым. После стольких лет он все еще не мог примириться с ними, и ему все еще было трудно говорить об этом. Даже с ней.
Ее голос прорвался сквозь его мысли. — С тобой все в порядке?
— Я в порядке, — выдавил он из себя, хотя Донна могла сказать, что это не так.
Всего несколько минут назад они целовались как подростки. Ее лицо все еще зудело от того, как его двухдневная щетина обожгла кожу. А теперь настроение изменилось, как будто кто-то умер. Очевидно, американские горки, на которых они катались, еще не закончились.
Донна колебалась. Он явно был не в настроении говорить об этом. Должна ли она оставить его в покое? Или она должна попытаться заставить его заговорить? Разрываясь между ними, она положила подбородок ему на плечо и начала водить пальцами вверх и вниз по его спине. Мягкий материал создавал ощущение тепла для них обоих. Может быть, что-то посередине и сработает.
— Я хочу, чтобы ты поговорил со мной, — это было не требование, а просто желание.
Тогда он повернул голову. — Так же, как ты разговаривала со мной, когда я только что спросил тебя о Джереми? — Он все еще чувствовал себя слишком уязвимым, чтобы впустить ее, он также чувствовал, что она должна ему по крайней мере это.
Его замечание задело ее достаточно, чтобы захотеть встать и уйти, но она знала, что он был прав. Почему он должен был открыться ей, когда все, что она делала, было наоборот?
Тяжело вздохнув, она откинулась назад. — Ладно. Ты хочешь знать правду? Это забрало часть меня, Харви, — убрав руку, она нервно пошевелила пальцами, чувствуя стеснение в груди.
Глядя на нее, он наблюдал, как она подыскивает нужные слова.
— Он имел полное право обратиться в полицию, потому что ты напал на него, причем очень жестоко. И вот я говорю этому человеку, о котором я, по сути, заботилась, что он не должен выдвигать обвинения, потому что я не могу жить с мыслью о том, что ты отправишься в тюрьму. Я уверена, что ему не понравилось слушать, как много ты значишь для меня, больше чем кто-либо, — ее голос становился все громче, когда она говорила. Разочарование, смешанное с печалью, брало над ней верх.
Харви молча слушал. Он мог только извиняться за свои ошибки, но вина оставалась, дергая за края его души, заставляя его смотреть в свою чашку кофе, а не на нее.
— Но, как я уже сказала, — продолжала она, — это было необходимо сделать, — она искала его глаза, чувствуя некоторое облегчение от того, что произнесла эти слова вслух, но бремя, которое она несла, несколько уменьшилось.
Глядя на нее тогда, почти с недоверием, ярость в ее словах и действиях напомнила ему, почему он вообще любил ее. Знать, что она подвергнет себя такой агонии, для него было достаточно, чтобы заставить его хотеть обнять ее и никогда не отпускать. Если бы она не могла признаться ему в любви, то поступила бы так же, практически крича об этом. Поэтому он обнял ее и притянул к себе так близко, как только позволяло их нынешнее положение.
Рука Донны переместилась к ее любимому месту на затылке, но его скрюченная верхняя часть тела не давала ей физической связи, которую она жаждала. Оторвав ногу от пола, она перебросила ее через его колени, эффективно оседлав его. Прижав их тела друг к другу, она провела пальцами по его волосам, одновременно расслабляя его и себя.
В теле Харви бурлили эмоции. Это было не столько желание, сколько любовь, которая, как он думал, была потеряна навсегда; любовь, которую он чувствовал к ней раньше, только усилилась до чего-то, что вызывало головокружение. Он обхватил своими большими руками ее талию, почти выталкивая весь воздух из ее легких, прежде чем отодвинуться и посмотреть ей в глаза.
— Я действительно так много для тебя значу? — Тихо спросил он.
Уголки ее рта слегка приподнялись. — Возможно, было использовано слово «родственная душа».
— Я твоя родственная душа? — Робко спросил он, и голос его зазвучал громче, а глаза расширились.
Он всегда выглядел так чертовски очаровательно, когда делал это, подумала она. Как она вообще могла уйти от него? Внезапно все причины, которые она собрала за последние два года и которые могла перечислить в любой момент, исчезли в облаке вновь обретенной любви к человеку, чье дыхание она сейчас ощущала на своих губах и чьи глаза, казалось, смотрели прямо в ее душу.
Он притянул ее немного ближе к себе, уговаривая, наблюдая, как ее глаза путешествуют по его лицу и чувствуя, как ее палец начал обводить его черты. Почти непроизвольно он закрыл глаза от этого прикосновения, желая наслаждаться каждым ее прикосновением.
