"Да ну его!" — подумал Олег и взялся за письмо:

"Позавчера Борисыч засёк меня у пункта приёма стеклотары, — писал Игорёк. — Ничего не сказал, но я подслушал вечером, как он говорил на кухне тёте Тоне: "Позор! Мои дети собирают бутылки!" Что она ему ответила, я не слышал, потому что тётя Тоня всегда говорит тихо, но мне Борисыч ничего не сказал. А на следующий день он принёс мне пачку конвертов. Мол, покупал себе, чтобы поздравлять всех на праздники, а заодно подумал, что и мне пригодятся. Так и сказал: "Брательнику будешь отчёты отправлять". Мне было стыдно. Я наверное не знаю, как себя вести. Раньше, когда мы приезжали в Старую Руссу, всё было очень просто, а теперь всё не так.

Я часто вспоминаю маму. Как ты думаешь, того гада, который её сбил, найдут? Мне в это не верится. Помнишь, как после похорон мы сидели в её комнате, а Борисыч пришёл и сказал, что Горсткины хотят забрать тебя к себе и поэтому он хочет, чтобы я поехал с ним в Старую Руссу? Он ещё сказал, когда мы спрашивали про расследование: "Даже если того парня не найдут, он всё равно за всё поплатится. Может быть, не на этом свете, но так ему даже хуже. Там нельзя ни судью обмануть, ни откупиться". А я думаю: мне нужно, чтобы это произошло здесь и сейчас. Я бы сам пошёл таких гадов ловить, чтобы они не смели сбивать людей своими мерседесами".

Олег убрал письмо и взялся за задачу, но цифры не лезли в голову. Надо было ответить Игорьку, он уже три письма прислал. Олег прикусил губу, чтобы справиться с обидой. Они с братом много раз спрашивали у матери, кто из них родился первым. Та неизменно отвечала: "Не скажу. Когда придёт время — вы сами определите, кто из вас будет старшим". Олег считал старшим себя. Он серьёзнее, он даже учится лучше. И не потому, что брат глупее. Просто у Игорька не хватает усидчивости, он всё время на что-то отвлекается, во что-то вмешивается, когда надо и не надо. Горсткины — Виктор Ипатьевич и Надежда Павловна, у которых никогда не было своих детей, решив на старости лет кого-нибудь повоспитывать, выбрали именно Олега. Ему казалось сейчас, что они заранее его присмотрели для себя и только ждали удобного случая. Они и матери всё время твердили, когда она была ещё жива, что Олег — это её надежда и опора, что если она будет построже, то из него вырастет образованный, интеллигентный человек. А кто вырастет из Игоря, когда она его уже "распустила"? Как-то они многозначно задавали этот вопрос Марии Родионовне Сокольской. Братья посмеивались втихаря, потому что мама любила их обоих и совершенно не считала, что ей нужно строжиться с Олегом или что-то делать с "распустившимся" Игорем. Братьям в голову прийти не могло, что однажды они расстанутся…

Олег не представлял, что написать, чтобы вышло полноценное письмо. Жаловаться он не хотел, школу не поменял, поскольку квартира Горсткиных находилась всего в трёх кварталах от квартиры Сокольских на канале Грибоедова.

С отправкой писем тоже имелись сложности. Борисыч оказался в состоянии понять, зачем его двоюродному племяннику собирать бутылки, а Олегу приходилось отказываться от школьного обеда, чтобы накопить мелочи на покупку конверта. И хорошо, что Горсткин об этом не пронюхал, иначе наверняка перестал бы давать ему деньги.

Так и не одолев последние несколько действий задачи, Олег достал старую тетрадку и выдернул из неё чистый лист. И написал на нём:

"Здравствуй, брат!

У меня всё хорошо. Зойка Стрельникова просила передать тебе привет. Пашка Высотин откопал где-то информацию о заброшенном монастыре неподалёку от Старой Руссы, в развалинах которого якобы закопаны сокровища времён Великой Отечественной Войны. Уже агитирует на осенних каникулах организовать поездку, чтобы заодно навестить тебя и покопаться в развалинах. Ну ты знаешь его страсть ко всяким "домам с привидениями".

По поводу твоего вопроса: Борисыч не прав. Если надеяться на то, что каждый преступник получит возмездие где-то в ином мире, тогда в окружающем нас мире будет жить невозможно".

Олегу очень хотелось закончить свою мысль каким-нибудь впечатляющим и правильным воззванием, но ничего не приходило в голову, поэтому он написал:

"О маме я тоже постоянно думаю. Мне её не хватает. И тебя, брат. Но надо держаться. Нам всего четыре года придётся жить в разных краях, но впереди ещё целая жизнь. Ты с Борисычем не пропадёшь, он отличный дядька и мама его всегда любила…"

Он спрятал листок с текстом в учебник и придвинул тетрадку с задачей. И тут в комнату заглянула Надежда Павловна.

— Олег! Вы уже закончили с уроками? Мы собираемся ужинать.

— Я последнее действие дописываю, — уверил её подросток…

* * *

(Дом на канале Грибоедова, конец августа 2017 года, вечер)

Серафима вскочила с диванчика и мигом примчалась в прихожую, так что Игорь едва успел открыть двери.

— Ой! А я хотела тебя подстеречь у окна, — призналась она. — Чтобы встретить. Но увлеклась.

Сокольский охотно обнял её и поцеловал в губы. Но тут же отпустил и стащил с плеч куртку.

— Очень устал, — признался он.

— Я разогрею тебе ужин, — тут же пообещала Сима.

Он покачал головой.

— Не поверишь: даже есть не смогу. Посплю пару часов…

Вопреки своим словам, он направился не в комнату, а в ванную. Избавиться от пропотевшей одежды и принять душ хотелось не меньше. Сима молча исчезла, но когда он вытирался полотенцем, появилась с чистой одеждой и бокалом чего-то белого.

— Пока будешь идти в комнату — выпьешь это, — сказала она приказным тоном. — Это творожный коктейль с бананом. — Как медсестра, Сима понимала, что организм должен получить хоть какие-то питательные вещества для восстановления.

Сокольский подчинился. "Хорошо, когда есть женщина, которая тебя ждёт…" — с умиротворением осознал он.

— И чем ты увлеклась? — спросил он, прихлёбывая из бокала.

Она улыбнулась своей доброй, открытой улыбкой, которая ему так нравилась.

— Я думала, ты устал и не заметишь моей оговорки. Ты разрешил мне почитать вашу с Олегом переписку и разложить всё по числам. Хорошо, что эти письма сохранились. В них есть что-то трогательное. И сразу чувствуется, насколько вы с братом были разные.

Она говорила, пока они шли в комнату, но едва Игорь завалился на кровать, прикрыла его пледом и молча присела на край.

— И что ты там вычитала? — спросил Игорь, чувствуя, как в горизонтальном положении у него начинает кружиться голова, а лепной узор то приближается, то отдаляется, будто дышит весь потолок. "Не дело так утомляться, — вяло подумал он. — Случись что — рефлексы на нуле…"

— Спи. — Вместо ответа, Сима погладила его по волосам.

Наверное, это сработало как кнопка отключения, потому что Игорь закрыл глаза и тут же провалился в сон. Сима осталась сидеть рядом, глядя на его расслабленное лицо, пока не убедилась, что он действительно спит. Потом протянула руку и взяла со столика недочитанное письмо.

"Самое главное, что мы должны сейчас сделать — это запастись багажом знаний, — писал четырнадцатилетний Олег. — Период доказывания своей физической крутости прошёл. Пора повзрослеть и понять, что и детство тоже закончилось. Даже если тебе не нравится школа, у тебя есть цель: узнать всего как можно больше и оперируя этими знаниями, начать делать мир лучше. Он в этом очень нуждается.

На этом заканчиваю. Завтра попробую упросить Серёгу Герасимова, чтобы он позволил тебе писать на его адрес. В подъезде у Горсткиных плохие ящики и я боюсь, что твои письма кто-то украдёт. Сам знаешь, какой сейчас бардак в стране.

Твой брат Олег".

Сима положила ответ Олега вместе с письмом Игоря и убрала в специально подготовленную коробочку. Сокольский спал и почему-то не верилось, что он сможет проснуться через два часа. Лицо его во сне разгладилось, но круги вокруг глаз не исчезли. Серафиме показалось, что он похудел за последние несколько дней. Она протянула руку, чтобы убрать его телефон, который он положил рядом на столик, чтобы никто не потревожил его звонком. Но женщина опомнилась и не стала прикасаться к аппарату. Она уже усвоила, что некоторые области жизни этого мужчины лежат за пределами её скромного влияния…