— И в чём проблема? — спросил Сокольский.

— А проблема в том, мой дорогой, что любой аккумулятор рано или поздно разрядится и его придётся заменять. А если он вживлён в тело, он должен быть ещё и миниатюрным.

— Хотите сказать, что у этого имплантата был определённый "срок годности"?

— Нет! — отрезала тётя Люся. — Хочу сказать, что неизвестный нам гений придумал автономную систему питания. Что-то вроде солнечной батареи, но работающей не на энергии солнечных лучей, а на энергии биохимических реакций, протекающих в самом организме. И я, кажется, нашла частицу этого аккумулятора. Могу предположить, что одновременно имплантат играл роль маячка, по которому хозяева отслеживали своего агента. Дальше лишь моё предположение: по маячку наши неизвестные "друзья" поняли, что их человек попал не в морг и не в обычную городскую больницу, а в закрытое заведение. Допускаю, что сыграли роль МРТ, а может, и мой сканер: имплантат подвергся волновому воздействию и в нём запустился процесс самоликвидации. Изобретатели имплантата могли предусмотреть такой ход. Если я права — мы сами убили этого парня.

— Вот как… — проговорил Сокольский. — И сигнал никто из наших не отследил.

— Это не так просто, — напомнила тётя Люся. — Мы не знаем, какую частоту они используют. И такое маленькое устройство не может давать постоянный сигнал. В какой-то момент хозяева начали прощупывать пространство, разыскивая своего агента, могли дать несколько импульсов — обнаружить его, проверить адрес и после этого принять меры. Именно поэтому он прожил в моих руках так долго.

— Я понял, — ответил Сокольский, которому не казалось, что интервал в три часа можно признать долгим.

— Надеюсь, что помогла, — сказала доктор Люся.

— Даже не представляете, как! Я постараюсь к вам заглянуть через некоторое время.

— Тогда до встречи! — попрощалась майор Бердникова и завершила звонок.

Сокольский убрал телефон и успешно справился с желанием стукнуть кулаком ни в чём неповинную сосну. Проблемы у них размножались, как микробы в чашке Петри — и конца этому процессу пока видно не было.

Глава четвёртая. Цена чужой жизни

— Лейтенант! Потрудитесь зайти ко мне!

Слава смекнул, что фраза "потрудитесь зайти" не предвещает ничего хорошего. Нормальный человек сказал бы просто: "Зайдите!"

— В кабинет? — переспросил он сдуру.

Сергей Сергеевич наградил его взглядом, выражение которого колебалось между недоумением и презрением. Потом шагнул за двери, но закрывать створку не стал. Наверное понадеялся, что даже такой тупица, как Ольгин, сообразит пойти следом.

Слава незаметно вздохнул и направился за ним. Хотя он не боялся Ланского, но совсем не робеть перед этим "корифеем старой гвардии" было трудно. Тем более, Ланской Ольгина не жаловал и наверное, проел Сокольскому, а заодно и генералу Чёрному, по аккуратной такой плеши, доказывая, как они были неправы, позволив завестись в подразделении этому "бывшему уголовнику". То, что Ольгин полностью реабилитирован, Сергея Сергеевича Ланского ничуть не смягчало.

— Докладывайте, как продвигается ваше расследование, — потребовал с Ольгина Ланской, усаживаясь в своё кресло. Почему-то слово "ваше" он выделил интонацией, словно Ольгин обстряпывал какое-то одному ему ведомое дельце, а не работал вместе со всей группой.

— Мне нужно, чтобы в кабинете полковника Мегавого поставили прослушку, — рискнул сказал Слава. — И на его телефон тоже.

Ланской задумчиво посмотрел на него, ничего не переспрашивая. Слава счёл это хорошим знаком и добавил:

— Я уверен, что он знает убийцу полковника Астафеева.

— Откуда такой вывод? — живо спросил Ланской и подался в его сторону.

Ольгин покрепче обнял папку, словно она была его спасательным кругом, но заговорил спокойно и с убеждением:

— На момент убийства в помещении находилось только двое посторонних. Оба они сидели в приёмной через два кабинета, вместе с секретарём, который никуда не отлучался вплоть до обнаружения трупа. Полковник Мегавой, по его собственному утверждению, ушёл на полчаса раньше этого события, что подтверждает отметка в компьютере на проходной.

— Из этого вы делаете вывод, что именно Мегавой должен знать убийцу? — переспросил Сергей Сергеевич. — Каким образом? Столкнулся с ним при входе? Пропустил по своей карточке?

— Я пока не знаю, — признался Слава. — Но вот смотрите! — Он развернул папку и выложил перед Ланским свои подсчёты. — Пропуск Мегавого зафиксирован на проходной вот в это время. А камера наблюдения, которая висит в арке, показала, что он прошёл в сторону Невского на тридцать пять минут позже.

— Он мог не сразу уйти с площади, — заметил Ланской.

— Мог! Но сам Мегавой сказал, что сразу же уехал. Теоретически, он конечно мог простоять полчаса на площади и сам того не заметить…

Сергей Сергеевич хмыкнул, но соглашаться не спешил.

— Техника иногда даёт сбои, — подсказал он. — Камера могла сработать неправильно.

— Тогда можно предположить, что сработала неправильно и система, которая фиксирует пропуска? — тут же поддержал Ольгин. — Тем более, что охранник, который дежурил в тот день, рассказал интересную вещь. Я уже докладывал майору Киппари.

— Я в курсе, — перебил Ланской, чтобы Ольгин не начал пересказывать всё заново. — Вы полагаете, что охранник не ошибся и Мегавой покинул здание после того, как мимо проходной прошли срочно вызванные дежурные офицеры?

— Показания охранника совпадают с записью камеры в арке, — ответил Ольгин. — Это уже два факта, которые совпадают друг с другом. Конечно, при условии, что охранник сам не замешан в убийстве и не насочинял всё это. Но тогда он должен был что-то сделать с камерой наблюдения, которая никаким боком к нему не относится и пульт от которой находится совсем в другом месте. Я проверял, этот парень близко не приближался, не заходил и не общался с людьми из соседнего здания.

Ланской кивнул и задумался. Хоть он и не любил Ольгина, дело для него стояло на первом месте и не признать рациональное зерно в выводах Славы он не мог.

— Хорошо, я подключу свои связи и постараюсь, чтобы прослушка была установлена уже сегодня, — пообещал он. — Что ещё?..

…Минут через десять Слава вышел. И мысленно выдохнул. Мимо него в приёмную прошёл помощник Ланского, покосился на Ольгина, но тот выпрямился и пошёл по коридору, в сторону лестницы. Сосредоточиться на деле у него не получалось, он больше думал о своём докладе полковнику. Слава уже привык, что время от времени приходится пересказывать одно и то же, с сохранением всех деталей и подробностей. Он думал, что если вдруг такое случится и начальник аналитического отдела, замещающий сейчас полковника Баринцева, потребует отчёта, придётся разложить все свои подсчёты и схемы, составленные по всем правилам фототаблицы и видеоматериалы — и по ним, как по нотам, отыграть возложенную на него партию от и до. Но разговор получился неожиданно коротким.

"Зато продуктивным!" — сказал себе Слава, и тут вспомнил, что не рассказал Ланскому о своём соображении насчёт камеры наблюдения в коридоре Архива. Слава был уверен, что она не зря давала сбой и наверняка кто-то нашёл способ подать на пульт наблюдения заранее отснятую картинку. Если так — то по мелким деталям вроде разницы освещения это можно определить. Наверняка аналитический отдел, сообща с экспертами, смогут распознать подделку, если удастся заполучить в свои руки запись, а ещё лучше — вместе с камерой. Ольгину это не удалось: упёрлись парни из военной прокуратуры. Но уж Ланской-то сможет найти к ним подход!

Слава уже дошёл до выхода на лестницу, но круто повернул обратно и совсем несолидно для лейтенанта ФСБ помчался бегом. Толстая ковровая дорожка заглушила его шаги. Перед самой дверью в приёмную Ланского он остановился, одёрнул куртку и взялся за ручку…

Помощник Ланского, капитан Раков, стоял спиной ко входу и в чём-то сосредоточено копошился. Ольгин кашлянул. Раков подпрыгнул, в полёте повернувшись в его сторону. Предмет в своих руках он опустил вниз, под защиту края стола. Если бы не эта его реакция, Слава не обратил бы внимание на его манипуляции.