— Вот так, — высказал за всех Юраша. — Теперь мы знаем, кого он ждал.

Он протянул два одиночных наушника Ольгину и Инге. В чёрной "Тойоте" уже начался диалог:

"Что удалось узнать?"

— Это голос Козлова, — подсказала Инга.

"Его задержали за сопротивление полиции и проникновение в чужое жилище", — ответил его собеседник, в речи которого почти не чувствовалось акцента, зато фразы и слова он проговаривал так чётко и старательно, что понятно становилось: русские язык ему не родной.

"Значит, за ним следили", — ответил Козлов.

"Кейс был тот самый?" — спросил секретарь консульства.

"Да".

"Вы хотите утверждать, что всё то, что в нём находилось, сейчас в руках полиции?" — Могло показаться, что господин Димитт возмущён.

"Не дёргайтесь, — посоветовал собеседнику Козлов, хотя получилось хрипло. Он кашлянул и продолжил: — Менты будут долго гадать, что это такое, а Зайцев ничего не скажет. Ему первому крышка, если он расколется".

"Что значит "расколется"? — переспросил Димитт. — Говорите нормальным языком, я не понимаю".

— Хорошо по-русски чешет, — вполголоса заметил Юраша. — Сволочь иностранная…

"Это значит, что Зайцев будет молчать", — пояснил Козлов.

"Что с его начальником охраны, кажется — Шведом? И что с господином Исаковым?"

"О Исакове я позаботился, — без подробностей ответил Козлов. — Швед, насколько мне известно, пока жив. Но он ничего не знает о делах своего босса. Этот идиот решил захапать чужие денежки…"

"Вас никто не видел?" произнёс иностранец, видимо, слово "захапать" было для него знакомым.

"Нет! — ответил Козлов. — Я умею работать чисто, в отличие от вас всех".

"Вы, русские, все так говорите, — ответил ему Димитт. — Но вы не говорите правду. Как получилось, что ваш учёный сбежал и утонул? Как получилось, что ваш подопытный человек украл кейс, а потом начальник вашей охраны нашёл и снова украл? Вы не умеете работать! И тот, кто работает с вами, подвергается деградации!"

"Я сказал: меня никто не видел! — отрезал Козлов. — Вы лучше подумайте о том, что делать дальше. Зайцев — ваш человек, подвергся он там деградации, или нет! Как вы будете его вытаскивать?"

Некоторое время секретарь молчал. Потом ответил:

"Господин Зайцев сам примет правильное решение. Он опытный человек и он знает, какую цену он может заплатить. Вы должны уехать из города. Когда будет можно — я сам вас найду. Не звоните и не приезжайте больше. Это опасно"…

— Почему не взять их прямо сейчас? — спросил Ольгин. Он предпочитал спрашивать, если ему что-то неясно.

— Приказа не было, — ответил Капустин. — А секретаря консульства мы вообще не имеем права задерживать без судебного решения. Можем только вызвать повесткой для дачи показаний, после того, как будет возбуждено дело против его собеседника.

— Они прощаются, — предупредила Берестова.

Как только секретарь консульства вышел из машины, Козлов завёл мотор — и "Тойота" вывернула из ряда, покатив в сторону набережной.

— Инга! — Юраша сдёрнул наушники. — Вы со Славой садитесь ему на хвост. Мы с Даном двинемся параллельным курсом. Если этот козёл что-то заметит — поменяемся местами. Наружка останется здесь, присмотрит за Димиттом. Вперёд!

Они с Данилой вылезли из машины и рысью побежали через перекрёсток к припаркованной на другой стороне серебристой "Ладе"…

Глава четвёртая. Категоричны меры

На набережной было мало машин. Чернел мокрый асфальт. Зима и оттепель явно вошли в сговор против снегоуборочной техники, превращая снег и успевший намёрзнуть лёд в грязную кашу.

— Опять тормозит, — сказал Слава, заметив красные огоньки на заду "Тойоты".

Дорога впереди, до самого моста, была свободна. Инга на этот раз не стала сбрасывать скорость, объехав потрёпанный автомобиль по свободной полосе.

— Юраша! — обратилась она в микрофон. — Он третий раз останавливается. Мы уходим вперёд, иначе он нас засечёт.

— Понял, — отозвалось в наушнике. — Где он свернёт — сообщу.

Ситуация усложнялась тем, что дорога впереди упиралась в отгороженный отрезок набережной. Из-за забора виднелись погрызенные временем крыши бывших Императорских конюшен, топорща в небо голые прутья успевших прорасти деревьев. Судьбу исторических построек питерские градоначальники никак не могли решить, а из-за этого и сама набережная была намертво перекрыта для движения.

Надо было сворачивать, либо налево — на Большой Конюшенный мост с его выгнутым чугунным ограждением с облезлой позолотой, либо направо — в сторону Конюшенной площади, где в Конюшенной церкви, почти двести лет назад, отпевали Пушкина. После революции здание отошло милиции, а в девяностые годы, отвоевав его обратно церкви, здесь начал свою Дьяконию и крестил полным погружением пресловутый отец Владимир Цветков, вызывая этим ярость и ненависть клира. Ненависть простиралась так далеко, что спустя много лет, составляя историю своей церкви, клирошане даже не упомянули фамилии настоятеля Цветкова в её тексте. Теперь об этом факте помнили только очевидцы. Такие, например, как мать Инги, которая крестила свою дочь в этой церкви в 1991 году, и как на зло — полным погружением! Фрагментарное воспоминание об этом факте продержалось в голове Инги не более секунды — и она повернула налево, в противоположную от площади и церкви сторону.

— Думаешь, он чует слежку? — спросил Слава в этот момент.

— Не думаю, — бросила Инга. — Он проверяет.

На мост Берестову потянуло вовсе не потому, что она боялась места, где её четырёх лет от роду, окунули с головой в тёмную воду купели. Она подумала, что если бы Козлов рвался затеряться в Центральном районе, он давно бы повернул с набережной в любой из проулков. Но он этого не сделал, значит есть шанс, что он выберет путь налево, к Неве.

Она не ошиблась. Через минуту Юраша сообщил:

— Клиент свернул на Большой Конюшенный и едет прямо по Мошкову переулку.

— За нами, значит… Мы повернём на Миллионную, — ответила ему Инга. — Если этот гад рвётся к Неве — подхватим вас у Мраморного дворца.

— Главное, чтобы он не повернул в обратную сторону, — подсказал Ольгин.

Инга пожала одним плечом.

— Догоним, — пообещала она.

* * *

Интуиция Берестовой сработала правильно: Козлов на своей "Тойоте" повернул по Дворцовой набережной направо. Инга со Славой перегнали его параллельной улицей и выскочили со своей "Маздой" к Неве, опередив метров на двести. Дан с Юрашей, чуть поотстав, караулили "Тойоту" сзади. Неплотный поток машин прекрасно отгораживал их от объекта слежки, но позволял не терять "клиента".

Никуда не сворачивая, "Тойота" повторила изгиб Смольной набережной, игнорировала Большеохтинский мост с его ажурными металлоконструкциями и подъёмными башенками, нырнула в тоннель под съездом с моста Александра Невского, и миновав Лавру, выкатила на проспект Обуховской Обороны. Именно в этот момент Капустин сообщил:

— Мне только что позвонил майор. — По голосу можно было угадать, что Юраша скалится. — Эксперт проверил частички краски. Я был прав! Это та самая машина, которая в Новый год сбила Игоря!

— Тем хуже для козла, — процедила Инга сквозь зубы.

— Берём? — оживился Ольгин, перехватив агрессивный настрой коллег. Ему уже наскучило в пассажирском кресле.

— В паре километров впереди — промзона, — напомнил Капустин. — Притормозите перед трамвайным кольцом. Постараемся срезать его там.

— Поняла. — Инга мельком глянула на Ольгина. — Устал?

Вопрос нужно было задать гораздо раньше: увезла она Славу прямо из больницы.

— Кушать хочется, — признался тот. — Я так понял, что в меню только господин Козлов?

Берестова кивнула.

— Надеюсь, разговор будет короткий, — обнадёжила она. — Этот гад совершил ошибку.