Проснулась от состояния полета, и покачивания на руках, один из близнецов, нес меня в избу, пока второй, шел вслед за нами, держа в руках, мои подушки и одеяло. О, вот и работники наши вернулись!

Войдя в избу, парнишка передал меня на руки Чипране, державшей в руках стопку с бельем, и уже с ней, мы направились, в баню, мыться. На этот раз, преодолевая расстояние от крыльца и до бани, я рассмотрела и другую часть двора, основную так сказать. Здесь в заборе, была резная калитка, рядом с которой и стояла собачья будка, в ней мирно дремал небольшой, светло- коричневый с черными пятнами пес, по кличке Лашек. Сразу за калиткой, в том же заборе, были двустворчатые ворота, закрытые с внутренней стороны на засов. Во дворе размещались, несколько построек, одна из которой была денником крытым соломенной крышей, в нем высунув голову, стоял коричневый конь, рассматривающий мимо проходящих нас. Дальше, находился какой-то сарайчик, с земляным валом у задней стенки, скорее всего, там был погреб или хлодник, в котором в теплое время обычно, хранили скоропортящиеся продукты. И наконец, последней была та самая баня. Войдя внутрь, матушка посадила меня на лавку, разделась и раздела меня, ну, а дальше, все повторилось, как и в предыдущий раз.

Вернувшись домой, мы сели за стол, все вместе, мне выделили место рядом с Боянкой, которая вяло, ела и клевала носом в полную тарелку, умаялась бедолага. Мама, намешав мне в миске, тюрю из хлеба и щей, стала меня кормить. Щи были просто объедение, быстренько все проглотив, я принялась рассматривать всех собравшихся за столом. Во главе, как и вчера, сидел отец семейства и споро поглощал щи, громко прихлебывая. Справа от него сидел, уставший Отомаш медленно пережевывающий пищу, слева расположились близнецы БивОй и БенЕш, кто из них кто, я пока не разобралась. Рядом с Отомашем, сидел довольный Зелеслав. Все ели молча, видимо сильно проголодались, а тут, еще такие запахи выпечки. Матушка, сунула мне в руки пирог с капустой, который, я принялась жевать и запивать молоком, которое, мне ко рту, подносила женщина. Доев, меня подняли на руки и уложили в зыбку, несильно ее качнув, пролежав минут семь и понаблюдав за маячившим туда сюда потолком, я уснула.

Новое утро началось для меня, как и предыдущее, с крика петуха. Если и дальше так пойдет, я предложу сварить из него суп… И даже знаю, кто меня поддержит. По полу, вновь прошлепали босые детские ноги, наверное, Зелислав опять хочет выгнать Петруху на задний двор. И не лень ему? Я бы на его месте, не поднялась в такую рань.

Сегодня головных болей не было, это конечно хорошо, но странно. Может из- за того, что я весь день проспала на свежем воздухе? Все может быть… Знаете, я хоть и врач, но знаю точно, что это одна из самых ненадежных и ответственных профессий. Ненадежных, потому что, мы по большей части не знаем, что и чем лечим, и будет ли толк? А вот ответственных потому что, "если что", по шапке получишь именно ты. Помню, когда практику проходила, мне куратор все время повторяла: — ни пуха… а я молодая была, самоуверенная, как и все не обращала внимания. Зато потом, как в поликлинику работать вышла, вот тогда и дошло. Удача в медицине — это самое важное: повезет, не дрогнет у хирурга рука, все, считай здоров. Завал в приемнике, не протолкнуться, все считай — не очень. Как говорится, судьба… Вот, опять воспоминания накатили. И что я, здесь делаю? Бабка в теле ребенка… Так, не раскисать… Все наладится и я привыкну, может не сразу, но привыкну, сдаваться и унывать нельзя, депрессия мне ничем не поможет. Решив, что лежать просто так, нет смысла, я прокричала:

— Мама! Ма-а-ам! услышав шорох одежды и топот, поняла, что цель достигнута, женщина поднялась и подошла ко мне:

— Чего такое? А? Писать хочешь?

— Угу

— Ну пойдем — ка, подсоблю тебе. — взяв меня на руки, она прошла в сени, там сумев помочь мне справить нужду, вернулась в горницу. Усадила меня на лавку и пошла за подушками, а я решила, что не буду ограничивать себя пространством и попросила:

— Нет, туда, — указала ей рукой на пол. Она правильно меня поняв, принесла одеяло: расстелила, кинув на него подушки, усадила меня. А сама стала натягивать сарафан цвета шоколада, поверх рубахи.

Довольная собой, я дождалась, когда матушка отвернется переплетая

растрепанную со сна косу и попыталась встать

на четвереньки. Оперившись ручками в пол, подняла попу и оперлась на согнутые в коленях ножки. Ну, не плохо могу сказать, не так тяжело, как мне думалось, попробую ка пополэти… Передвинувшись шага на три вперед, я рухнула лицом в пол, больно стукнувшись носом. Запищав от боли, но не найдя сил принять положение сидя, я лежала барахтая руками. Обернувшись на меня, мама бросила недоплетенную косу, всплеснула руками и принялась подымать меня усаживая обратно, облажив подушками.

— И куды собралась? Сиди смирно! — погрозила она мне. — Не хватало еще нос расквасить.

Потирая ушибленное лицо, я пришла к выводу, что правда поспешила с нагрузками. Нужно быть осмотрительней и не торопиться, но так хочется хотя бы ползать начать, это ж никакого уединения… Мне же здесь, у всех на виду, весь день теперь сидеть и не позаниматься нормально. На сегодня придется смириться, может Боянка опять, меня на улицу отнесет погулять. Проснулся Гоймир, уже одетый в красную рубаху и серые штаны, он вышел из- за печки, натягивая сапоги. Расправив пояс от рубахи, он пошел на улицу.

Переживая свое очередное поражение, новообретенному телу, я упала на подушки и принялась наблюдать как просыпается жизнь в избе: вот, близнецы проснулись спустившись с печки, принялись одеваться. Мать взяв ведро, ушла доить корову, с улицы вернулся Зелеслав и видимо, пошел досыпать, при этом разбудив Боянку, потому что, та тоже вышла, одеваясь в синий сарафан и стала спорить с братьями, переплетая косу:

— Боянка, скажи батьке, что ты, на хозяйстве останешься… — попросил один из близнецов, по-моему БенЕш, он всегда: и за себя, и за БивОя говорит.

— Еще чего, — взвилась девчонка, — Батька мне еще в месяц Жегора сказал, что с собой возьмет, вон Зелеслава просите, Отомаша без толку. Отец его с городскими купцами знакомить хотел, так что, ежели Зелеслав согласится, одному из вас все равно остаться придется, — сказала ехидно и показала брату язык

— Ух, злыдня. Ну, ничего, вот расскажу мамке, что ты в дыру через забор, намедне убегала, тогда не придется нам оставаться… кося на брата, сказал Бенеш.

— Не вздумай, — выкрикнула испуганно Боянка, — Она же мне таких тумаков всыплет… я тебе никогда не прощу… — сказала со слезами на глазах.

— А ты тогда скажи бате, что останешься, — заискивающе произнес мальчишка.

— Ладно! — обиженно ответила девочка, — Скажу, только мамке не выдавай.

— Ну вот братец, я же говорил, что поедем на ярмарку, коней племенных посмотрим… — сказал весело, хлопнув брата по плечу, Бенеш.

— Угу. Токмо бы батька теперь, твою затею поддержал… — остудил пыл близнеца БивОй, улыбаясь.

— И какую затею, я поддержать должен? М-м-м, чертенята? — спросил, входя в горницу мужчина.

— Да вона, Боянка сказать хотела… — ответил БенЕш, кивая на сестру.

— Да, хотела, — донеслось неуверенное, — Бать, а давай я, на хозяйстве останусь?

— Чево эт? Ты ж, у меня ужо второй месяц просишься на ярмарку, ленточки какие-то, поглядеть хотела…

— Ну хотела, а тепереча не хочу. — пробурчала Боянка. — Вона, Бенеша с Бивоем возьми…

Ухмыльнувшись в бороду, мужчина перевел взгляд на близнецов. — Нет братцы, не возьму вас с собой, не сдюжит Боянка седмицу на хозяйстве, а вот вам, такое ужо по плечу…В следующий раз поедите…, а дома мать с Отомашем останутся. — Бенеш насупившись кивнул головой, а Бивой пожал плечами, как бы говоря — ну и ладно.

Боянка просияла, улыбаясь кинулась обнимать отца за шею. С печки высунулся сонный Отомаш, разглядывая собравшихся. Опять позже всех встал, по-видимому, он сова… Ведь, по идее, самый старший и должен с отцом вставать, а он, спит дольше всех… Или к нему особое отношение у родителей? Вернулась с подоя мать, неся ведро с молоком, водрузив его на лавку, достала кувшин и как и вчера, процедила молоко.