О своем характере Теодор высказался вполне определенно: «Я тоскливый человек, и я закрытый человек. Я человек, который мучается от одиночества и любит одиночество». А дальше последовал интригующий рассказ о времени учебы в Санкт-Петербургской консерватории. «Три года я жил как монах, – вспоминал Курентзис. – В Петербурге есть жуткие районы, и я их специально искал. Мне предлагали жить в центре: консерватория, филармония, Мариинский театр – всё рядом. А я отвечал: вы знаете, нет, я хочу быть отшельником, монахом. Я снимал ужасную однокомнатную квартиру. Это была моя пещера, мое место для молитвы, место для дирижирования. В комнате был огромный ковер, на котором я лежал весь день, – кругом партитуры, раскинутые на полу… Я занимался, мучил себя, бился сам с собой. И все для того, чтобы из этого пепла «автокатастрофы» рождалось новое искусство, появлялся новый свет». Голос у Курентзиса тихий, вкрадчивый. Он полностью погружает тебя в свою энергию, а его рассказ превращается в кинематографичную картинку.

Мы снимали маэстро на репетиции оперы Верди «Фальстаф» в «Геликоне» и во время премьеры. Вот признания самого дирижера: «Ноги мои после спектакля стерты до крови, поскольку музыкальные движения созвучны каждой клетке организма. Когда дирижируешь, происходит колоссальная душевная концентрация, – я чувствую даже движение ногтя на каждом пальце руки. А какая работа происходит в подсознании!..»

К моменту наших съемок Теодор Курентзис был россиянином со стажем: он жил здесь уже восемь лет. «Россия стала для тебя родной?» – спросил я и получил исчерпывающий ответ: «Это моя родина». Далее Курентзис пояснил: «Родина – это не там, где родился человек. Это там, где формируется его духовная жизнь. А моя духовность сформировалась в России. После двух лет я уже знал, что отсюда не уеду. Это не потому, что так сложилось, – таким было мое осознанное решение».

В России Теодор Курентзис встретил и свою любовь: это прима-балерина Мариинского театра Юлия Махалина. «Мое чувство – от бога, – сказал он в передаче. – В тот миг, когда я думал, что хорошо контролирую свою жизнь, оказалось, что я совершенно не мог контролировать себя самого, свои чувства. У Юли есть совершенно определенная духовная гибкость. У нее есть какой-то свой неповторимый аромат. Вы знаете, если бы я мог охарактеризовать Юлю, я бы сказал, что в ней сочетаются запахи лилии, жасмина и гиацинта. Причем этот аромат еще острее осязаем не в реальном времени, а во сне». Курентзис охотно дал мне для программы несколько фотографией, где он вдвоем с Юлей… Через несколько лет я узнал, что они расстались…

Курентзис рожден для того, чтобы творить музыку. «Есть столько вещей, о которых хочется думать, говорить, и для того, чтобы всё обсудить и осуществить, не хватит тысячи жизней, а мы должны всё уместить только в одну жизнь, которая неизвестно сколько будет длиться. Соприкасаясь с музыкой, я всегда волнуюсь. Я дирижировал сейчас четыре «Фальстафа» подряд. Это сложнейший спектакль. Очень тяжело выразить полифонию звуков и чувств так, как я ее ощущаю. Каждый раз после спектакля я думал только о том, чтобы добраться до дома и поскорее уснуть. Но каждый день я вставал в шесть утра (хотя очень люблю поспать), потому что так много надо всего успеть! А главное – не пропустить тот миг, когда в тебе зарождается музыка. Собой нынешним я недоволен. Мне еще надо расти и расти, постоянно открывать в себе что-то новое. В музыке я хочу быть атлетом».

…После интервью, уже под утро, мы сняли эпизод, когда Теодор Курентзис дирижирует воображаемым оркестром. Тень падала на стену, – траектория движений маэстро была совершенной.

Мама и сын. Мария МИРОНОВА и Андрей МИРОНОВ-УДАЛОВ. Они принадлежат к знаменитой актерской династии, родоначальниками которой были бабушка и дедушка Марии – Мария Миронова и Александр Менакер, а продолжили ее отец Андрей Миронов и мама Екатерина Градова.

Мария Миронова, бесспорно, очень талантливая актриса. Неограниченный диапазон ее возможностей открыл режиссер Андрей Жолдак в спектакле «Федра. Золотой колос» в Театре наций. На этой же сцене Маша сыграла еще несколько этапных ролей: Кармен, Цезонию в «Калигуле». А потом была Марина Мнишек в «Борисе Годунове», в ленкомовской постановке Константина Богомолова. Не могу забыть, с какой искренностью и высочайшей степенью исповедальности читала Миронова на 10-летии Фонда «Артист» письмо Чарли Чаплина, обращенное к дочери! А недавно Маша покорила меня своей работой в многосерийном фильме режиссера-дебютанта Алексея Смирнова «Садовое кольцо»: подобного накала страстей и драматизма я не видел на экране давно.

Андрей Миронов-Удалов делает первые успехи в профессии. Он дебютировал в знаменитом спектакле Вахтанговского театра «Мадемуазель Нитуш», обнаружив артистическую легкость и свободу, присущие его прославленному деду Андрею Миронову. Осенью 2018-го на экраны вышла военная драма «Спасти Ленинград» с Мироновым-младшим в главной роли. История взросления молодого человека в экстремальной ситуации была сыграна Андреем психологически тонко и убедительно.

…Впервые интервью с Марией Мироновой я делал в 1998 году в программе «Кто там…». Мы встретились тогда на легендарной даче Марии Владимировны Мироновой. Маша показывала мне семейные реликвии, – например, картины Ореста Верейского и радиоприемник на высоких ножках сороковых годов, и это были отголоски той атмосферы, в которой росла сама Маша. Она увлеченно рассказывала об общении с бабушкой Марией Владимировной, сильной и властной. И о дедушке по маминой линии, известном архитекторе Георгии Градове: он прошел всю войну, занимался альпинизмом и трагически погиб при восхождении на гору Памир, – а еще Маша родилась с ним в один день, и может быть поэтому они были очень похожи по характеру. В детстве Маша хотела стать балериной, но из-за высокого роста эта мечта не могла осуществиться. Позже Маша призналась мне, что театр она до сих пор ощущает через музыку, через жест…

Мы общались с Машей, а рядом бегал ее пятилетний сын Андрей. И вот теперь, летом 2015-го, мама и сын дают совместное интервью, причем впервые. И хотя с этой семьей мы дружим столько лет, во время нашего разговора я узнал немало любопытных подробностей.

– Маша, ты сына на вахтанговской сцене уже видела?

– Мария: Да. А первое, что я видела в его исполнении, – как он читал стихотворение Пушкина «Я вас люблю…», с которым поступал в театральный институт.

– Андрей: Я репетировал дома.

– М.: Он переписывал сначала стихотворение на листочек, я даже его сохранила.

– А зачем на листочек?

– А.: Чтобы лучше запомнить, Вадим.

– М.: С ним занималась Марина Голуб, она готовила его к поступлению.

– Но ведь сначала Андрей пошел учиться в Университет управления Правительства Москвы. Тебе, Маша, этот выбор сына был по душе?

– М.: Это не ко мне вопрос, они там с бабушкой что-то решили.

– А.: Бабушка была против, чтобы я шел в театральный. А мне всегда это было интересно. Поначалу я хотел стать режиссером. Так вот, мне казалось, что в этом институте я смогу набраться необходимого мне продюсерского опыта, а потом вернусь к своей мечте.

– М.: Ничем хорошим такая затея не завершилась.

– А.: Я быстро закончил это путешествие. Понял, что не смогу себя там проявить, не было какого-то огонька. Поначалу я думал, что привыкну. Но через семь месяцев понял, что четыре года здесь не протяну. И решил, что надо поступать в театральный.

– Как мама к этому отнеслась?

– М.: Я с сыном всегда демократична. Ни на чем не настаиваю, просто наблюдаю.

– А.: На самом деле мама отнеслась к моему решению с плохо скрываемым удовольствием.

– М.: Для меня важно, чтобы Андрею было интересно.