– Вы были уверены, что у вас всё получится? Подобных примеров ведь не существовало. Нуреев и Барышников остались на Западе позже.

– Я не задумывалась, уверена я или нет. Мне нужно было осваивать новое пространство. У меня обострился артистический голод, и его необходимо было удовлетворить.

– Вы хотели попасть в «Ковент-Гарден»?

– Для меня это было нечто само собой разумеющееся. Но балерины лондонского театра воспротивились.

– Да, я знаю. Вся женская половина труппы подписала заявление: «Мы не хотим, чтобы Макарова работала в театре». Чем вы их так напугали?

– Понимаете, они долгое время находились под эгидой Марго Фонтейн (выдающаяся английская балерина. – Прим.). Она всегда была первой. А тут появляюсь я.

– И что вы почувствовали, когда двери театра, о котором вы мечтали, фактически захлопнулись перед вами?

– Я была очень разочарована. Просто больно было. Но вдруг моментально пришло письмо из Америки. И я сразу уехала. Хорошо, что вещи складывать не пришлось – их у меня не было.

– И началась новая жизнь, эйфория, или порой сверлила мысль: может быть, я зря так поступила?

– Я никогда не смотрю в прошлое с сожалением. Наоборот, думаю только о том, что будет завтра. И инфантильной я никогда не была.

– Это самовоспитание?

– Возможно. Или дикая природа, которая мне когда-то помогла: поля, ромашки, сосны, березки… Я и в проруби тонула. Всё это, конечно, откладывается. И рождает свободомыслие.

– А что было психологически самым трудным? К чему сложнее всего было привыкнуть?

– К темпу жизни. Надо было учить балет. Боже мой, столько разных стилей!

– В СССР тогда все танцевали в одном стиле.

– Ну, не совсем. У меня все-таки преподавателем был Леонид Якобсон (знаменитый советский балетмейстер. – Прим.). Но там, за границей, был модерн. Потом construction. Вы знаете, что это такое? (Показывает несколько па.)

– Жаль, что невозможно передать это на бумаге. То есть вам безумно нравился современный танец?

– Не то чтобы безумно… Но я за этим приехала – чтобы освоить новое.

– В американской труппе вы сразу стали примой?

– Конечно, сразу.

– Почему «конечно»?

– Потому что это естественно. Я же была фигура такая…

– …масштабная?

– Не в этом дело. Мое решение уехать стало политическим, хотя я сама не занимаюсь политикой и не интересуюсь ею, и вызвало резонанс во всем мире. На мне лежала ответственность: за моей спиной стояла Россия.

– Вы были готовы трудиться с утра до ночи?

– Ох, я так трудилась, вы себе не представляете… Как было сложно, господи! Но я такой человек, мне надо углубляться. Я не могу танцевать, как многие актеры, которые болтают, болтают, а потом выходят на сцену – и ничего не происходит. Мне нужно сосредоточиться, для определенной роли послушать определенную музыку, побыть одной. Это долгий, глубокий процесс. А если вдруг случается, что я гримируюсь, вхожу в роль, слушаю Баха, а рядом кто-то сидит и болтает без умолку, спектакль получится не таким удачным. Глубины той не будет.

– Скажите, Наташа, какое время было для вас самым счастливым? Что вы считаете главным своим достижением?

– Тот момент, когда я произвела ребенка на свет. Хорошенького ребенка. Чудо из чудес.

– Это произошло, когда ваша карьера уже была в зените?

– Да, но внутренне я начала уставать. А после рождения сына у меня открылось второе дыхание. И организм обновился. Наверное, мне нужен был перерыв. Когда у тебя подписан контракт, ты не можешь не танцевать. Даже если нога болит – едешь и танцуешь. Я колени так погубила.

– Вы тогда не думали о здоровье?

– Нет, и это ужасно. Я всегда советую молодому поколению: думайте о здоровье. Если тело говорит: подожди, отдохни – обязательно прислушивайтесь.

– Интересно, у вашего сына американский менталитет?

– Нет, Андрей больше европеец, хотя родился в Сан-Франциско.

– Чем он занимается?

– Финансами, вместе с отцом. (Муж Наталии Макаровой, Эдвард Каркар, был крупным бизнесменом; он умер в 2013 году. – Прим. ОК!)

– В балет не хотели сына отдать?

– А он и не стремился. Хотя у него подъем очень высокий, в отца, это у меня там ничего нет… Сын очень увлечен айкидо – спортом, но более духовным.

– Наташа, это правда, что крестная вашего сына – Жаклин Кеннеди?

– Совершенная правда.

– Вы дружили?

– Виделись на гала-вечерах. На одном из них мы сидели рядом, в ложе. У меня только родился сын. Она говорит: «Ну как, что?» Я отвечаю: «Вот, крестить будем скоро». Она: «Неужели?!» И такими восторженными глазами на меня смотрит. А я шутя говорю: «Хотите быть крестной матерью?» – «Да, yes, very well!» Так и получилось.

– Жаклин Кеннеди – крестная, свидетель на вашей свадьбе – Михаил Барышников…

– Да, на венчании он корону держал над моей головой.

– Вы и в России были близкими друзьями?

– В России как раз и подружились. Вместе танцевали в балете «Горянка». Я его привела в американский балетный театр. Уговорила моего партнера по «Жизели» отдать этот спектакль Барышникову, иначе ему пришлось бы долго ждать следующего случая, чтобы заявить о себе. И мы станцевали «Жизель» вместе. Барышников, конечно, состоялся бы и без меня. Но с моей помощью это произошло быстрее.

– Барышников сразу адаптировался в Америке?

– Быстрее всех, по-моему. Он бо́льший американец, чем сами американцы.

– А кто вам ближе по духу – Нуреев или Барышников?

– Барышников. С Нуреевым было очень сложно. У него характер зверский. На сцене всё это, конечно, забывалось. Когда он в «Ромео и Джульетте» запрыгивал, как дикое животное, на катафалк, где я лежала, то был великолепен!

– У Нуреева «зверский» характер, но и вы, как я понимаю, не сахар.

– Я не могу себя анализировать. Я разная. Могу быть такой, а на другой день чувствую себя совершенно иначе, веду себя и соображаю по-другому.

– Скажите, когда вы поняли, что пришло время остановиться? Когда сказали себе: хватит танцевать?

– Я вернулась в Россию, мне было почти 50 лет. Это удобный повод замкнуть круг. Подходящий момент. За границей у меня остались по контракту несколько спектаклей в The Royal Ballet. Так на мировой сцене я поставила точку, станцевав Джульетту. К счастью, на меня тут же посыпались всевозможные предложения со всего света стать балетмейстером. В 16 странах шла «Баядерка» в моей редакции. Теперь каждый раз, когда ее где-то ставят, я приезжаю и готовлю артистов. Работы хоть отбавляй.

– Это здорово!

– Да, я счастлива. Даже не ожидала, что моя творческая жизнь после ухода со сцены продолжится.

– Наташа, можно я задам очень личный вопрос? В России вы были замужем за Леонидом Квинихидзе, известным кинорежиссером…

– Да, но мы разошлись за год до моего отъезда.