Кеш включил на телефоне музыку, а я в это время пошел на кухню посмотреть, что есть в холодильнике. С тех пор как Элейн и Фред не живут с нами, родители уволили часть персонала и отказались от ежедневных обедов в кругу семьи. О последнем я и не грущу. Чаще всего я скованно сидел в стороне, пока родители общались в основном с Фредом – и главным образом о Фреде.

Теперь же я, бывает, не вижусь с семьей целыми днями, но меня это не особо напрягает. Я люблю одиночество. Так я по крайней мере могу не притворяться перед родителями, что их отношение ко мне меня не задевает.

Я взял готовую лазанью из холодильника и разогрел ее в микроволновке. Затем положил четыре куска на тарелки и, балансируя, понес их к себе в комнату. Две тарелки я поставил на журнальный столик для себя и Руби, одну подал Рэну и четвертую Кешу, который сидел за моим письменным столом, уткнувшись в телефон. Затем я пошел назад, принес приборы и несколько стаканов, также поставив их на стол.

– Вот, – сказал я и протянул Руби вилку.

– Спасибо. – Голос у нее был обессиленным.

Я сел с ней рядом на диван и начал закидывать в себя лазанью. Как и всегда после тренировки, я был голодный как волк.

Краем глаза я видел, как Руби поднимает вилку, но затем снова опускает тарелку на колени.

– Мы поговорим о том, что случилось? – осторожно спросил я. – Или обсудим что-нибудь другое?

Рэн, сидящий на кресле напротив дивана, поднял голову и посмотрел на Руби. Она только пожала плечами, словно ей было все равно.

– Мортимер выставил Лидию из дома, – сказал Рэн.

Кеш изумленно поднял голову:

– Что?

– Я хотел отвезти Руби к Джеймсу, – объяснял Рэн. – Но когда мы приехали, багажник лимузина уже был заполнен сумками, а Лидия плакала. Потом все сели в машину и уехали.

– Черт, – выпалил я. – Лидия-то в чем провинилась?

Руби и Рэн переглянулись, затем напряженно уставились в свои тарелки. Они явно знали что-то, чего никому не полагалось знать.

– Я передал Джеймсу, что мы здесь, – проворчал Рэн, уклоняясь от моего вопроса. – Он приедет сюда, как только вернется от тети.

– О’кей. – Я доел остатки лазаньи, хотя у меня совершенно пропал аппетит от предположения, каково сейчас должно быть Лидии. Поставив тарелку на журнальный столик, я искоса посмотрел на Руби. Она почти не притронулась к еде и с отсутствующим видом ковыряла ее вилкой.

– Я слышал, что произошло в школе, – тихо сказал я.

Было видно, как ей трудно сейчас сохранять самообладание.

– Я присутствовал при съемках этих фотографий, Руби, – признался я. В ее глазах вспыхнул гнев, но я продолжил, не дав ей сказать: – Джеймс тогда еще не знал тебя. Этими фотографиями он хотел подстраховаться. Но со временем он привязался к тебе. Я не думаю, что он виноват в том, что случилось сегодня.

– Я хочу услышать это от него.

Я кивнул:

– Понимаю.

Повисла тишина. В какой-то момент Руби отставила тарелку и осмотрела мою комнату. Ее взгляд остановился на фотографии в рамке, на которой были Джеймс, Сирил, Рэн, Кеш и я. На нас была форма для лакросса, и мы с ног до головы измазались в грязи. Но мы сияли от радости, а Джеймс, стоящий посередине, держал над головой наш первый чемпионский кубок. Я до сих пор помню те чувства. Это была эйфория.

Мой взгляд метнулся к письменному столу и встретился там со взглядом Кеша, тот словно ждал, когда я посмотрю на него.

Я резко встал с дивана.

– Мне нужно выпить, – объявил я и подошел к комоду, в котором хранился запас алкоголя. Я достал початую бутылку виски и разлил ее по трем стаканам. Один я поставил перед Рэном, с другим пошел к Кешу, который помотал головой и указал на бутылку воды, стоящую рядом с ним на письменном столе.

Я нерешительно посмотрел на два стакана в руках. Затем пошел с ними к дивану и, недолго думая, протянул один Руби.

Руби смотрела на стакан в моей руке. Я предполагал, что она откажется, но, к моему огромному удивлению, она взяла его. Но не успел я что-то сказать, как она запрокинула голову и в несколько глотков осушила стакан.

Я одобрительно присвистнул. Руби вернула мне стакан и выжидательно посмотрела на меня снизу вверх.

Я секунду помедлил и снова наполнил его.

– Вы уверены, что это хорошая идея? – спросил Рэн, переводя взгляд с меня на Руби.

В этот момент Кеш включил на телефоне песню с быстрым битом.

– Нет, – сказали мы с Руби в один голос.

Я опустился на диван, и мы с ней произнесли тост:

– За плохие идеи.

Впервые за этот день на губах Руби появилась легкая улыбка.

Музыка течет по моим венам. Она наполняет меня с ног до головы и заставляет двигаться. Я танцую, не думая ни о чем. Я расслаблена.

Ощущения фантастические.

Я понимаю, что сегодняшний день приведет к плохим последствиям, но в эту секунду мне абсолютно все равно. Я хочу насладиться моментом.

Я сделала поворот вокруг своей оси. Алистер в восторге.

– Отличный виски! – объявила я и повернулась к Алистеру, который танцевал по всей комнате. Он поднял бутылку мне в ответ. Понятия не имею, куда делся его стакан.

– Точнее не скажешь, – согласился он. – Ты очень мудрая, когда пьяная, Руби.

– Нет уж, извините, – отвечаю я. – Я всегда очень мудра.

Алистер улыбается:

– Снова не поспоришь.

Не знаю, как так получилось, но в моих глаза Алистер вдруг стал приятнейшим человеком в мире. Я сразу почувствовала особую связь между нами. Мне показалось, что у нас так много общего, к которому я была равнодушна в трезвом состоянии.

– Рэн, – попросила я, доставая телефон из кармана своего жакета. – Сфотографируй нас с Алистером.

Я протянула ему телефон. Он с улыбкой его взял.

– Готовы?

– Секунду, – ответил Алистер и обнял меня за плечи. Мы вместе улыбаемся в камеру. – Давай.

– Раз, два… три.

Я высвободилась из объятий Алистера, чтобы подойти к Рэну и посмотреть снимок. Он получился крутым, хоть и немного смазанным, потому что мы, по всей видимости, не могли стоять ровно.

– Спасибо, – сказала я Рэну и уже собиралась сунуть телефон обратно в карман.

– Вообще-то у тебя там сотни две сообщений и пропущенных звонков, – тихо заметил Рэн. – Может, стоит их проверить, пока люди не сошли с ума от беспокойства?

Серьезность его слов дошла до меня сквозь алкоголь. Я нерешительно достала телефон. Экран расплывался перед глазами, и мне пришлось проморгаться, чтобы сфокусировать взгляд: пять пропущенных от Эмбер и Лин, три от мамы с папой. И в общей сложности семь сообщений.

– Черт, – пробормотала я. Меня пошатывало, когда я открыла первое сообщение.

Я сглотнула, прочитав сообщение Лин. Я понимала, что должна ответить, но не могла сейчас этого сделать. Впервые с утра мне не хотелось разрыдаться. Алкоголь помог вытеснить этот кошмарный день, а если я сейчас поговорю с Лин, она же все начнет анализировать в малейших подробностях, и тогда я совершенно точно расплачусь. Эмбер тоже мне написала.

Мне не хотелось думать о проблемах, которые ждут меня дома. Я не знаю, что будет дальше. И не хочу этого знать.

Я покачала головой и, не читая остальные сообщения, сунула телефон обратно в карман. Избегая задумчивого взгляда Рэна, я наконец сняла жакет и бросила его на диван. Затем засучила рукава своей блузки.

Алистер подошел ко мне, взял за руку и начал раскручивать, словно почувствовал смену моего настроения. Я невольно улыбнулась. Он снова раскрутил меня и улыбнулся в ответ. Кажется, он понимает, что нам всем сейчас нужно. Возможно, ему необходимо от чего-то отвлечься, подумала я, проследив за его взглядом, который в очередной раз был направлен в спину Кешу.

Впервые за долгое время – или, может быть, даже впервые – я все отпустила. Я закрыла глаза и двигалась под музыку. Я больше не концентрировалась на том, что сегодня произошло, и позволила Алистеру помочь мне все забыть. В какой-то момент я больше ни о чем не задумывалась – я двигалась на автомате. Лишь краем уха я слышала обрывки разговора Рэна и Кешава, но в остальном была только музыка и легкость от алкоголя.