Не знаю, как долго мы с Алистером танцевали. Я потеряла всякое ощущение времени – и того, сколько выпила.

– Еще глоток? – спросил Алистер и поднял бутылку. Я уже хотела протянуть пустой стакан, как нас прервал чей-то голос:

– Что тут происходит?

Я развернулась. В дверях комнаты стоял Джеймс. Должно быть, в дом его впустил Рэн, поскольку он появился сразу после него.

– Я ни при чем, просто чтобы было понятно, – пробормотал он и прошел к креслу, на котором сидел до этого.

Взгляд Джеймса упал на меня, и мы смотрели друг на друга не моргая. В его глазах я увидела совершенно разные эмоции.

Вину. Раскаяние. Злость. Печаль. Страх.

Сердце больно сжалось. Мне хотелось преодолеть дистанцию между нами и обнять его. И в то же время накричать на него, чтобы наконец выяснить, кто обработал и отправил Лексингтону фотографии со мной и мистером Саттоном.

– Проходи, дружище, – сказал Алистер, и Джеймс перешагнул через порог. На ходу он расстегнул пальто. Я вспомнила это серое пальто. Он был в нем, когда я знакомила его со своими родителями. От этого воспоминания в горле встал ком.

Джеймс остановился неподалеку от нас. Он посмотрел на меня нерешительно:

– Хей.

– Хей, – повторила я за ним.

Он наморщил нос и осмотрел стакан в моей руке:

– Пахнет виски.

– Твое обоняние впечатляет, друг мой, – ответил Алистер. – Мы с Руби запивали свою печаль.

На это Джеймс ничего не ответил. Вместо этого он кивнул головой в сторону дивана, вопросительно подняв брови. Я немного помедлила.

Прежняя эйфория вмиг исчезла, виски теперь казался не бодрящим эликсиром, а ядом – он невыносимо жег желудок.

Кеш сделал музыку тише, а мы в это время сели. Джеймс положил пальто на пол возле дивана, откинулся на спинку и потер лицо обеими руками. Он выглядел несказанно усталым, когда повернулся ко мне и взглянул на меня своими темными глазами.

– Эти снимки с мистером Саттоном сделал я, – начал он. – В прошлом году на вечеринке back-to-school. Мы тогда еще не знали друг друга так близко.

Я кивнула.

– Я не понимал, что ты сделаешь с информацией о Лидии. Я думал, мне понадобится что-то против тебя.

– Что за информация о Лидии? – переспросил Кеш, наморщив лоб.

Джеймс протяжно выдохнул:

– Интрижка с Саттоном была не у Руби.

Алистер опустил бутылку виски.

– Лидия и Саттон? – недоверчиво спросил он. Хотя парень выпил как минимум в два раза больше меня, он поразительно быстро сложил два и два. – Правда?

– Поэтому твой отец так психанул? – спросил Кешав.

– Да. – Небольшая пауза. – И еще из-за того, что Лидия беременна.

– Джеймс, – вырвалось у меня, ведь он так просто выболтал секрет Лидии. Но в эту же секунду до меня дошло, что Джеймс никогда бы этого не сделал, если бы Лидия ему не разрешила. Она знала, что он придет сюда и будет с нами это обсуждать.

Джеймс взял мою руку и крепко ее сжал. Его большой палец нежно поглаживал мою кожу.

– Лидия попросила меня все вам рассказать, – сказал он Алистеру и Кешу. – Отец выгнал ее из дома и отправил к нашей тете в Бекдэйл. – Я почувствовала, как он напрягся.

– Черт, – произнес Алистер. Он протянул Джеймсу бутылку, но тот отрицательно покачал головой.

– Как он вообще об этом узнал? – спросил Рэн, наморщив лоб.

– Сирил. – Джеймс буквально выплюнул из себя это имя.

Я изумленно оторвала взгляд от наших сплетенных пальцев. Эта информация даже для меня была новой.

– Что? Когда?

– Он видел Лидию вместе с Саттоном в субботу. Можете себе представить, как он отреагировал, учитывая, как долго был влюблен… Я пришел к нему, чтобы обо всем поговорить. Тогда он и стащил мой телефон. – Джеймс покачал головой, будто сам не мог в это поверить. – Я хотел его поддержать. А он нагло этим воспользовался. Он отправил эти снимки моему отцу, и тот позаботился о том, чтобы Саттон исчез из жизни Лидии. – Джеймс взглянул на меня. – А ты из моей.

Вот что означала размашистая буква «Б» на конверте.

Мортимер Бофорт отправил Лексингтону обработанные фото со мной и Саттоном, чтобы избавиться от нас.

– Двух зайцев одним выстрелом, – тихо произнесла я.

– Я поверить не могу, – пробормотал Рэн. – Сирил не мог так низко пасть.

– Люди и не на такое способны из-за несчастной любви, – отметил Кешав с мрачным видом.

– Что же нам теперь делать? – спросил Алистер. – Мы не можем допустить, чтобы Лидию сослали, а Руби исключили из школы!

Моя симпатия к Алистеру с каждой секундой становилась все больше.

– Я должен заставить Сирила во всем признаться, – сказал Джеймс.

Затем он повернулся ко мне:

– Ты будешь учиться в Оксфорде. – Его голос был твердым, как будто он ни капли не сомневался в своих словах. – Что бы мне ни пришлось для этого сделать.

Не успела я ответить, как вмешался Рэн:

– Мы поможем тебе, – на что Кешав и Алистер согласно поддакнули.

Я взглянула на Джеймса, который снова с теплотой смотрел на своих друзей. Его глаза были полны благодарности, и я отчетливо почувствовала связь, возникшую между ними за многие годы дружбы. Все четверо излучали уверенность и доброту – и моя ситуация сразу перестала казаться мне такой безысходной, как еще несколько часов назад.

Боль в висках с каждым часом становилась все невыносимей. Не помогли даже таблетки, которые Алистер достал для меня из аптечки матери. Наоборот, мне казалось, что голова болела еще сильнее.

Я не хочу уезжать, – в ушах звучали всхлипывания Лидии. Эхо, преследовавшее меня уже который час. Не дай ему меня выгнать, Джеймс.

Я надавил пальцами на переносицу, чтобы смягчить давление в глазах. К сожалению, и это не помогло.

Я провалился по всем фронтам. Как брат и как друг. Если бы я мог, то поехал бы в Бекдэйл вместо Лидии. И если бы я мог, отдал бы Руби свое место в Макстон-холле, чтобы она получила возможность закончить школу. Правда, мои фантазии в этой ситуации не помогали.

– Джеймс, – шепнула Руби.

– Да?

– Я вылетела из школы.

Я опустил взгляд, чтобы заглянуть в лицо Руби. Света уличных фонарей было достаточно, чтобы видеть ее расширенные зрачки и красные щеки. Я попросил Перси высадить нас у въезда в Гормси в надежде, что прогулка хотя бы немного отрезвит Руби. Если бы я привел ее домой в том состоянии, в котором застал у Алистера, то окончательно бы пал в глазах ее родителей.

У нее по телу пробежала легкая дрожь. Я недолго думая выскользнул из своего пальто и накинул его ей на плечи. Я не знал, что сказать. Я мог только тереть ее руки и пытаться согреть.

Она издала звук, который был похож на всхлипывание.

– Я. Вылетела из школы. Можешь в это поверить?

Сердце сжалось в груди. Нет. Я не мог в это поверить. Я не хотел в это верить. Так же как не хотел верить, что в этом виноват я. Захочет ли Руби меня видеть после того, как протрезвеет и поймет, что это я принес ей такую беду?

– Я не представляю, что теперь делать, – прошептала она. – С такой записью в личном деле меня не примут ни в одну школу. А без аттестата я не смогу учиться дальше. Тогда мне придется найти какую-нибудь работу, чтобы не сидеть на шее у родителей. – Она поморгала, но это не помогло. Слезы так и текли по ее щекам. Руби всхлипывала, и ее боль передавалась мне.

– Прости, что опять разочаровал тебя, – настойчиво пробормотал я. И убрал за ухо прядь волос, упавшую ей на глаза, затем большим пальцем погладил щеку и вытер ей слезы. – Я совершенно серьезно говорил тогда у Алистера. Я сделаю все, чтобы ты училась в Оксфорде. Я тебе обещаю.

Еще никогда я не относился к обещаниям так серьезно, как в этот момент.

Мои чувства к Руби развивались медленно, пока, наконец, не переросли меня, взвившись надо мной ураганом. Рядом с ней не нужны были никакие маски, она – единственный человек, которому я отдаю себя целиком. И это так пугающе. Я не могу снова потерять ее. После всех препятствий, которые мы преодолели. После того, как я понял, что она лучшее, что когда-либо происходило со мной.