Не могу сказать точно, спустя какое время Исэй открыла глаза.

Первые минуты ее шатает спросонья. Она всматривается в пустоту помутневшими глазами и не видит ровным счетом ничего, кроме мерцания далеких звезд. А затем оборачивается на меня.

– Си? Где это мы?

– Мы в спасательной капсуле. Ждем, пока Ассамблея заберет нас.

– В спасательной капсуле? – хмурится Исэй. – А от чего мы спасаемся?

– Полагаю, скорее они захотели спастись от нас.

– Ты что, напичкала меня снотворным? – Исэй трет кулаками глаза – сперва левый, затем правый. – Ты вроде приносила мне напиток?

– Я не знала, что в нем что-то такое было.

Лгать я умею хорошо. И долго не раздумываю. Правда Исэй не понравится. Ведь я хотела оградить от нее свою семью так же сильно, как и Акос. Мама сказала, Исэй не ограничится Ризеком и захочет убить Айджу. И я не горела желанием проверять, насколько верны были ее предсказания. Я не хотела снова терять брата, несмотря на то, кем он стал.

– Матушка напугала их, что ты убьешь и Айджу.

Исэй выругалась.

– Проклятые оракулы! Удивительно, что мы выдали им гражданство! При такой-то верности твоей мамаши своему канцлеру!

Возразить мне было нечего. Конечно, Сифа разочаровывала, но она моя мать.

Я продолжила рассказ:

– Они поместили тебя в капсулу, и я заявила, что лечу с тобой.

Брови Исэй смещаются к носу в то время, как шрамы остаются неподвижными.

Иногда она потирает их, когда думает, что ее никто не видит. Говорит, это помогает растягивать рубцовую ткань и когда-нибудь она сможет шевелить этими участками лица снова. По крайней мере доктор так говорит. Я спросила Исэй как-то, зачем она допустила образование шрамов, а не залатала их сразу при помощи отирианской регенеративной хирургии. Уж канцлер могла себе это позволить. Но она ответила, что не желает избавляться от шрамов, что они ей нравятся.

– Но зачем? – произнесла наконец Исэй после длительной паузы. – Они – твоя семья. Айджа – твой брат. Почему ты улетела со мной?

Говорить честно – не такое уж плевое дело, как многие считают. У меня есть столько ответов на ее вопрос – и все они правдивы. Она – мой канцлер, и я не намерена противостоять Туве, как мой братец. Я беспокоюсь об Исэй, как о подруге, как… не важно, кем мы там друг другу являемся. Меня встревожила глубокая тоска, которую я увидела в глазах Исэй перед тем, как она отправила Ризека Ноавека на тот свет. И ей была необходима помощь, чтобы увидеть разницу между верными решениями и жаждой отмщения. Этот список можно продолжать дальше. Я выбрала тот правдивый ответ, который она хотела услышать больше всего.

– Ты спрашивала, можешь ли ты мне доверять. Как видишь – да. Я с тобой, несмотря ни на что.

– Я думала, после того, что я сделала…

Я вижу нож, которым Исэй заколола Ризека, а затем бросила на пол… и тут же гоню жуткие воспоминания прочь.

– Думала, ты и близко не захочешь ко мне подходить.

У меня не вызвало отторжения то, что она сделала с Ризеком. И это меня пугало. Меня не волнует его смерть, но тревожит, что Исэй способна на убийство. Но я не собираюсь объяснять это ей.

– Он же убил Ори, – говорю я.

– Как и твой брат, – шипит Исэй. – Они оба, Сизи. С Айджой что-то не так. Я узрела это в голове Ризека, прямо перед тем, как…

Не успев договорить, Исэй задыхается.

– Я знаю. – Я крепко сжимаю ее руку. – Знаю.

Исэй начинает рыдать. Сперва сдержанно, но затем ею овладевает зверь под названием «скорбь». Она цепляется изо всех сил за мои руки, в надежде, что ей полегчает. Но я знаю, знаю, как никто другой, что спасения не будет. Это прискорбно.

– Я понимаю, – говорю я и глажу ее по спине. – Понимаю тебя.

Спустя какое-то время Исэй перестает царапать мои руки и всхлипывать. Она утыкается лицом мне в плечо.

– Что ты делала, – в рот Исэй попадает моя блузка, и ее голос звучит приглушенно, – после того, как умер твой отец, а братьев…

– Я… долгое время я просто существовала. Ела, принимала ванну, училась. Но как будто отсутствовала. Такое у меня было чувство. Но… бывает, воспоминания накатывают и приводят в оцепенение. Этот шип колется время от времени.

Исэй поднимает голову и смотрит мне в глаза.

– Прости, что не рассказала тебе о своем намерении. Прости, что позвала тебя с собой. Мне… мне просто нужен был свидетель, на случай если бы что-то пошло не так. А кроме тебя я никому не доверяю.

Я вздыхаю и заправляю выбившиеся пряди ее волос за уши.

– Я все понимаю.

– Ты бы помешала мне, если бы знала?

Я поджимаю губы. По правде говоря, я не знаю, но так отвечать не хочу – потеряю ее доверие. А этого допускать нельзя, если я собираюсь как-то повлиять на ход приближающейся войны.

– Нет. Я знаю, что ты всегда принимаешь верные решения.

И тут я не лгу. Но это не означает, что меня не беспокоит, с какой легкостью Исэй это сделала, и тот ее отсутствующий взгляд, с которым она вела меня на склад, и трепет, который она демонстрировала Ризеку лишь с целью дождаться удобного момента, чтобы убить его.

– Они не захватят нашу планету, – помрачнев, шепчет Исэй. – Я им не позволю.

– Вот и славно.

Она берет меня за руку. Исэй касается меня не впервые, но все равно по моей коже пробегает холодок. Она невероятно могущественна. Сильна и безупречна. Мне хочется ее поцеловать, но сейчас не самое подходящее время – под ее ногтями еще не высохла кровь Ризека.

Мы держимся за руки и глядим в пустоту.

Акос дотронулся до висевшей на шее цепочки. Он уже привык к тяжести кольца, лежащего в ложбинке на горле. Это был подарок Йорека и Ара Кузаров. Под весом брони кольцо оставляло отпечаток на коже, напоминающий клеймо. Как будто отметки на руке было недостаточно, чтобы напоминать Акосу о том, как он поступил с Сузао Кузаром – отцом Йорека и жестоким мужем Ары. Он не совсем понимал, почему думал об убийстве Сузао, стоя перед дверью камеры брата. Настало время принять решение – как долго еще необходимо держать Айджу под дурманом снадобий? Пока они не доберутся до Огры? Или дольше? А может, после того, как Ризек умер, можно рискнуть и позволить Айдже бродить по кораблю, не воздействуя более на его сознание? Кайра и Тека доверили это решение Акосу и его матери.

Оракул стояла рядом. Ее голова возвышалась всего на пару изитов над плечами сына. Волосы Сифы, спутавшиеся в колтуны, были распущены и разбросаны по плечам. После смерти Ризека она практически никуда не выходила и расхаживала босиком в глубине корабля, причитая о будущем себе под нос. Это тревожило Кайру и Теку, но Акос объяснил им, что для провидцев такое поведение в порядке вещей. По крайней мере для его матери. Иногда она остра, словно лезвие ножа, а иногда будто бы частично покидает собственное тело.

– Айджа – не тот, кем ты его помнишь, – заявил Акос.

Предостережение было лишним. Во-первых, мать уже и без того все поняла, а во-вторых, с большой вероятностью, она узнала нынешнего Айджу в видениях. И еще сотню других возможных вариантов.

Тем не менее она лишь промолвила:

– Я знаю.

Акос постучал в дверь костяшками пальцев, а затем отворил ее ключом, который дала Тека, и прошел внутрь.

Скрестив ноги, Айджа сидел на тоненьком матрасе, который бросили в угол его камеры. Рядом пылился поднос с недоеденным супом в миске.

Когда пожаловали гости, Айджа вскочил на ноги и вытянул вперед руки, готовый в любой момент сжать ладони в кулаки и дать отпор. Он выглядел изможденным, его трясло, а глазные яблоки покрылись красными прожилками.

– Что произошло? – спросил Айджа, избегая взгляда брата. – Что… я предчувствовал… Что произошло?

– Ризека убили, – ответил Акос. – Ты почувствовал это?

– Ты это сделал? – спросил Айджа с ухмылкой, полной презрения. – Не удивлюсь. Ты же убил Сузао. И Кальмева.

– А еще Васа, – добавил Акос. – Он же есть где-то в каше из твоих воспоминаний?