— Вспомни: Локи невозможно запереть в комнате, потому что он откроет любую дверь, если на ней не стоят противоколдовские руны.

— А, — Тор понимающе кивнул. — Но разве Фрейя умеет колдовать? Я бы знал это. Да и тем более, в Асгарде истинных магов почти не осталось. Наш Локи в этом роде исключительный…

При воспоминании о Локи Тор снова загрустил. Но он тут же встрепенулся, едва его голову посетила другая мысль:

— Нужно срочно рассказать обо всем отцу! Очевидно, Фрейя не та, за кого себя выдает. А вдруг, Локи грозит опасность?..

Сиф в задумчивости прикусила губу.

— Мы этого не допустим. Но к Фрейе нужно присмотреться внимательнее.

На следующее утро в Асгарде было непривычно тихо. Один вместе с небольшим отрядом солдат отправлялся в Йотунхейм на переговоры с Лафеем.

Локи, утепленный Фриггой, стоял рядом с отцом у меча Хеймдалля. Уснул он под утро, но то возбуждение от одной только мысли, что он наконец-то побывает в этом таинственном мире льда, куда его тянуло с самого детства, и предвкушение разгадки какой-то невероятной тайны прогнали его сон. Конечно, его немного расстроило то, что отец приказал солдатам сторожить его, но все это было уже не важно.

Йотунхейм был как никогда близко.

— Хеймдалль, открой Радужный мост, — сказал Один, и спустя всего секунду все вокруг закружилось, и из-под ног пропала устойчивая поверхность. Локи почувствовал, как его выдернуло наверх.

Йотунхейм встретил гостей ледяным молчанием. Стража, не говоря ни слова и повинуясь немой договоренности, сомкнулась вокруг младшего принца — двое по бокам, два сзади и два спереди. Один шел впереди, без оружия и без охраны.

Локи во все глаза смотрел по сторонам. Всюду простирались бесконечные льдины, небо было темным, а воздух — тяжелым. Холодным, колючим, от которого сразу же покраснели у стражников носы. Но Локи был практически невосприимчив к низким температурам и, казалось, не замечал холода. Лед хрустел под толстой подошвой сапог, редкие снежинки, падая на лицо, таяли от тепла, и на сердце становилось так же холодно, как в самом холодном леднике.

Йотунхейм.

Сколько раз он думал о нем.

Йотунхейм.

Сколько раз он являлся ему во снах — таким же мрачным и холодным, пустым, почти мертвым. Младший принц видел его во снах так отчетливо, и так похож он был на настоящий Йотунхейм, как будто он, Локи, здесь уже был однажды.

Но Локи точно знал, что здесь он впервые.

Лафей появился неожиданно и неслышно. Локи поднял голову и тут же встретился взглядом с царем Йотунхейма. Рубиновые глаза смотрели на него пристально, изучающе. От этого взгляда страшных, будто налитых кровью глаз Локи стало не по себе, и он поспешил отвести взгляд. Младший принц посмотрел на отца, который был, как всегда, спокоен. От Одина веяло уверенностью и силой, и Локи, глядя на него, немного успокоился.

Изредка он кидал на Лафея осторожные взгляды, но повелитель Ледяных Великанов больше не глядел на младшего принца Асгарда. Они с Одином испытующе смотрели друг на друга, не прерывая молчания, которое почти физически ощущалось на морозе.

Лафей был один, без своих солдат. Но Локи был уверен, что, стоит только царю Йотунхейма подать сигнал, как к ним сразу со всех сторон сбегутся ледяные стражи. Синекожие монстры с жутким взглядом рубиновых глаз.

«Йотуны в Асгарде!..»

Память услужливо подкинула Локи воспоминание о той самой ночи. Момент, который младший принц тщетно пытался выжечь из головы все эти годы. Неужели тогда он действительно был похож на этого монстра?..

— Всеотец… — Лафей заговорил, глядя на Одина свысока — с неприкрытым вызовом. — Ты пришел ко мне — в мир отверженных…

Он насмехался. Но его рубиновые глаза смотрели на царя Асгарда с затаенной ненавистью.

Пальцы Одина, которыми он сжимал скипетр, побелели от холода. Но, когда Всеотец заговорил, его голос не дрожал.

— Ты знаешь, Лафей, что я пришел к тебе с просьбой, — заговорил Один, сделав вид, что не замечает враждебного настроения собеседника.

— Знаю, — Лафей чуть склонил голову.

— Разреши армии Асгарда войти на твои земли. Даю слово, что договор не будет нарушен, и мои солдаты не доставят тебе никаких неудобств.

— Зачем тебе все это, Всеотец? — насмешливо поинтересовался Лафей, и его глаза снова уставились на Локи.

Всего на мгновение.

Но младшего принца всего прошибло холодом от взгляда этих глаз.

— Нам лучше забыть старые распри и объединиться против общего врага, — твердо сказал Один, но Локи уже видел — Лафей не пойдет ему навстречу.

— У меня нет с тобой общих врагов, Всеотец, — холодно отчеканил царь Йотунхейма и развернулся, чтобы уйти.

— Хела коварна, — сказал Один ему вслед. — Подписывая с ней договор, ты подписываешь себе приговор…

— Пусть так… — Лафей обернулся, и его рубиновые глаза впились в Одина ненавидящим взглядом. — Но с тобой я больше дел иметь не хочу…

Лафей исчез так же внезапно, как и появился.

Один устало опустил голову.

Повинуясь приказу Всеотца, Хеймдалль открыл Биврёст. Вокруг них заискрился привычный золотой свет, но прежде чем мост затянул их за собой, Локи почувствовал обжигающе-холодное дыхание совсем рядом. Один из йотунов подобрался к ним очень близко и стоял теперь рядом с младшим принцем Асгарда.

Один из стражников сразу же, следуя приказу Одина, проткнул врага острой пикой, но прежде чем он это сделал, йотун успел схватить Локи за руку. Моментально вспомнив о том, что любое прикосновение Ледяного Великана оставляет на коже рану, младший принц быстро отдернул руку и поднес ее к глазам. В ту же секунду Биврёст утянул его вверх, но Локи успел заметить, как посинела его кожа и как проявился на ней отчетливый йотунхеймский узор. Он испуганно принялся тереть пострадавшее запястье, и постепенно кожа на его руке снова стала принимать привычный бледный оттенок.

Узоры пропали.

Но и ожога тоже не было.

====== 18. На пороге войны ======

— Лафей не захотел объединиться с нами против Хелы, — сказал Один, когда они привычным кругом собрались в Зале Советов. — Впрочем, как я и ожидал…

Старейшина внимательно смотрела на царя Асгарда, но не говорила ни слова.

— Нельзя допустить, чтобы Хела вернула себе силы. Если магия Асгарда потечет по ее жилам, мы станем уязвимы…

Один внимательно выслушал Хеймдалля, но на его лице не промелькнуло чувство тревоги. Только единственный глаз смотрел на Хранителя обеспокоенно.

— Я боюсь, что Лафей уже заключил какое-то соглашение с Хелой, — признался Всеотец, касаясь пальцами левого виска.

— А я боюсь, что сама Хела заключила согласие с кем-то более могущественным, — впервые за все время подала голос Старейшина. — Одной ей никак было не выбраться из Хельхейма…

— И скрывается она уже слишком долго, — задумчиво кивнула Фригга, соглашаясь с женщиной. — Очевидно, у нее есть союзник…

— Вы кого-то подозреваете? — янтарные глаза Хеймдалля внимательно посмотрели на Старейшину.

Та на миг закрыла глаза. Ее лицо в полумраке казалось гипсовой маской — бледной и неподвижной. Но потом тонкие губы едва заметно дернулись, и Старейшина ответила едва слышно:

— Танос… Я видела его в одном из миллионов вариантов будущего.

— Всего в одном! — в отчаянии прошептала Фригга, цепляясь за призрачную надежду на более благополучный исход.

— Да, всего один вариант, — Верховный Чародей Земли перевела свой взгляд на царицу Асгарда. — Но его нельзя списывать со счетов. Ведь именно он и может оказаться настоящим.

— Танос без Камней Бесконечности ничего не сделает, — Один задумчиво смотрел в пространство перед собой. — Но, стоит ему только овладеть всеми шестью, как его мощь станет сокрушительной.

— Но почему вы считаете, что Танос опасен в данный момент? — спросила вдруг Фригга. — Ведь его изгнали уже очень давно, и с тех самых пор никто не говорил о нем.

— Танос был очень могущественным в свое время, — глухо пояснил Один. — Он завоевывал и уничтожал миры и целые расы. Никто и никогда не сможет сказать о том, сколько еще продлится его изгнание. Тем более, когда-то мы ведь тоже думали, что Хела повержена, и ждать от нее беды больше не придется.