Тихон вскакивает и, крепко держа меня за плечо, выводит за дверь. Наверно, я побледнела, вот он и решил, что мне плохо. Время от времени он кидает на меня тревожные взгляды.

Выхожу на улицу, еле сдерживая желание поскорее отсюда убежать. Однако я довольно спокойно спускаюсь с крыльца и смотрю по сторонам.

В следующую минуту мне кажется, что я схожу с ума. Это же деревня! Куда ни глянь — всюду старые деревянные дома, и кроме них ничего нет. За моей спиной, за домом — реденький лесок; впереди, за другими такими же домами — снова лес. Справа и слева от того дома, из которого я только что вышла, тянутся в ряд такие же домишки… Из всего мне знакомого только дуб, тот самый огромный дуб. Он прямо передо мной чуть вдалеке от того места, где я сейчас стою.

Не контролируя своих действий, вырываюсь и бегу к гигантскому дереву. Провожу рукой по его коре и понимаю, что в нем не так. Дерево совершенно здоровое, кора без повреждений. И нет ни ленточки, ни таблички. Но я с уверенностью могу сказать, что это тот самый дуб.

Закрываю глаза и приваливаюсь спиной к его стволу, медленно съезжая по нему вниз. Неужели я действительно сошла с ума? По всем признакам, так оно и есть. Пытаюсь восстановить в памяти все события сегодняшнего дня. У меня это получается очень хорошо: картинка четко выстраивается в моей голове в хронологической последовательности. Я все помню, провалов в памяти нет. Да и я где-то читала, что, если человек задает себе вопрос о том, все ли у него в порядке с мозгами, значит, он точно не сумасшедший. Ведь сумасшедшие не в состоянии назвать себя такими, они утверждают, что они нормальные…

Но как же тогда объяснить то, что со мной произошло? Может, это какой-то более сильный гипноз, чем я полагала в начале? А, может, я сплю?..

Со всей силы ударяюсь затылком о дерево, тут же взвыв от боли и хватаясь за ушибленное место. Больно. Открываю глаза. Ничего не изменилось, я по-прежнему сижу на мокрой от опустившегося тумана траве и спиной чувствую шершавую кору дерева.

— С тобой все нормально? — спрашивает у меня Тихон, опускаясь передо мной на корточки.

— Нет, — честно отвечаю я, отрицательно качая головой.

Что, черт возьми, со мной происходит? Галлюцинации? Нет, все вполне реально…

— Где я? — спрашиваю я у мальчишки, поднимая голову и глядя ему в глаза.

— В Листеновке, — удивленно отвечает он и смотрит на меня, словно на чокнутую.

Странное название. Никогда раньше не слышала ничего подобного. В нашей области уж точно нет какого-либо населенного пункта с таким названием.

Лихорадочно вспоминаю, как назывался лагерь… «Алый цвет»? Да, вроде так… А где же он находился?.. Кажется, в Дубовском районе.

— Дубовка? — уточняю я.

Тихон кивает, озадаченно хмуря брови.

Значит, место то же самое. Меня никуда не увезли, и дуб действительно тот, что и у лагеря. Но где же сам корпус?

Вопрос без ответа. Боюсь, на него мне так никто и не ответит…

Чувствую, что кто-то подсовывает мне руки под мышки и поднимает на ноги. Тихон, держа меня за талию, ведет к дому. По инерции переставляю ватные ноги, лихорадочно соображая, что мне теперь делать.

Страх снова накатывает с новой силой. Я уже не могу собрать мысли и размышлять логически. У меня истек весь запас аргументов, какие я приводила себе, убеждая себя же в своей версии о гипнозе. Теперь я больше склоняюсь к мистике.

Память услужливо подкидывает мне рассказы о перемещении людей во времени и пространстве. Во всех книгах и сериалах герои перемещаются в чужие тела, совершают подвиги и возвращаются обратно. Поднимаю руку и тупо смотрю на нее. Рука моя, и все остальное тоже, вроде, мое. Значит, я это я. По-прежнему Вика, и тело тоже мое.

«Вика, ты размышляешь, как ненормальная» — проносится у меня в голове.

Моя логика потихоньку рушится. Как мне вернуться обратно? Где эта чудо-машина времени?.. Я даже не почувствовала того момента, когда перенеслась в прошлое, если это, конечно, прошлое. Но как тогда объяснить тот факт, что кора дуба цела? Значит, ее еще не повредили.

Докатилась. Здравствуй, Белочка, ты не по адресу. Я, в отличие от всех своих одноклассников, не курю и не употребляю алкогольные напитки. Но то, что сейчас происходит вокруг меня и в моей голове, начинает внушать мне страх о психическом расстройстве.

Мальчишка ведет меня в дом и усаживает на стул. Они с той женщиной ходят вокруг меня и беспрерывно что-то говорят. По тону понимаю, что они о чем-то спорят. До меня долетают обрывки фраз, но я, по-видимому, впала в такой ступор, что не могу уловить их смысла. Смотрю на деревянный пол под моими ногами, не желая замечать того, что происходит вокруг меня.

Внезапно понимаю, что кто-то пытается всунуть мне в руку что-то холодное. Перевожу взгляд и вижу, что молодая женщина вкладывает в мою руку кружку ледяной воды. Делаю несколько глотков, остальное выливаю себе на голову. Холодные капли стекают мне за шиворот, и это приводит меня в чувство. Смаргиваю с ресниц воду и поднимаю голову.

В мое поле зрения попадают несколько стоящих на столе тарелок. Не контролируя себя, хватаю одну из них и со всего маха бью о пол. Моя рука уже тянется за второй, но Тихон меня опережает. Перехватывает посуду и ставит ее на другой край стола.

— Не дома, — сухо роняет он, прожигая глазами во мне дырку. — Истеричка…

— Ах, я — истеричка?!

Теперь я уже жалею, что не метнула ту тарелку ему в голову. Вскакиваю и, в долю секунды оказываясь рядом с мальчишкой, влепляю ему пощечину.

— Тихон! — предупреждающе произносит молодая женщина, поднимаясь со своего места.

Кидаю взгляд на лицо мальчишки и невольно вздрагиваю. Кажется, что в эту минуту он способен на убийство. Стоит передо мной красный от злости и не спускает с моего лица колючего взгляда.

От греха подальше отхожу в сторонку и присаживаюсь на свой стул.

— Ничего, ничего, — тихо приговаривает женщина, гладя меня по голове. — Тебя можно понять. Сейчас время такое, всем пришлось несладко… Все пройдет, милая. Война кончится.

Дергаю головой, скидывая ее руку. Никому не позволяю касаться моих волос.

Ледяная вода помогла привести меня в чувство. Мой ум как будто прояснился, теперь я хотя бы в силах отдавать отчет своим мыслям и действиям.

Внутри меня опять поднимается волна раздражения. Мне хочется накричать на них, спросить, чем меня напоили так, что я теперь похожа на чокнутую. Ведь это наверняка какое-то сильнодействующее наркотическое вещество. Другого объяснения я не нахожу.

— Какой сейчас год? — задаю я самый глупый вопрос, пришедший мне в голову.

Женщина быстро переглядывается с мальчиком и отвечает, словно мурлыкает:

— Сорок третий, май.

— Еще два года, — машинально отвечаю я, глядя в ее добрые глаза. — Еще не скоро…

Женщина снисходительно улыбается, разжимая мои сжатые пальцы и забирая из моих рук пустую кружку.

— Хорошо, хорошо, два года, так два года…

Наконец я не выдерживаю. Вскакиваю и снова начинаю кричать:

— Хватит уже меня дурить! Это и правда не смешно! Не знаю, как вы это сделали, но верните все, как было! Я сейчас же уеду отсюда, уеду, меня папа заберет!.. Сейчас не сорок третий, и фашистов всех давно перебили… Если это розыгрыш, то он уже затянулся.

Топаю ногой и снова сажусь на стул. Краем глаза замечаю, что Тихон закатил глаза и недовольно что-то ворчит. Кажется, даже пальцем у виска покрутил.

Злюсь еще сильнее. Обманывают меня, как только могут, да еще и меня саму дурой выставляют. Не понимаю только, зачем им это нужно. Первый раз в жизни видим друг друга…

— Ты, Катюша, наверно, просто устала, — продолжает успокаивать меня женщина. — Я же все понимаю, сейчас тяжело…

— Я не Катюша, — признаюсь я.

— А как тебя тогда называть?

Открываю рот, чтобы ответить, но лишь выдыхаю воздух и снова закрываю рот. Наверно, все-таки будет лучше, если я скрою свое настоящее имя.

— Катя, — сдавленно произношу я, потупив глаза.