— М-м-м… — тянет она, отводя взгляд и делая вид, что ей все равно, слышу я ее или нет. Отличительная особенность всех находящихся здесь — крайняя ответственность. Уж если им дали какое-то поручение, они об стенку расшибутся, но выполнят. Вот и Леру наверняка послали мне что-то сообщить, иначе она бы ко мне не пришла. Со мной тут вообще мало общаются. Я осознанно с самого первого дня отбила у сверстников желание завязать со мной разговор.

Встаю и поправляю на себе помявшуюся футболку. Старательно делаю вид, что ее тут нет. Какое-то время Лера молчит, но наконец-то ей это надоедает, и она с раздражением произносит:

— Если ты думаешь, что мне очень приятно тратить на тебя свое время, то ты сильно ошибаешься.

Молчу, исподтишка наблюдая за ее реакцией. Кажется, я ее разозлила. Лера встала со стула и теперь ходит от стены к стене, иногда кидая в мою сторону раздосадованные взгляды.

— Всех сейчас собирают в актовом зале, — наконец говорит она, поджимая губы. — К сожалению, ты не исключение. Если ты сейчас же не спустишься, наш отряд опять объявят самым неорганизованным. Из-за тебя.

Я снова промолчала, усердно завязывая шнурки на кедах. Раздаются шаги, хлопает дверь, и я понимаю, что Лера ушла.

Я не злая. Я просто не люблю делать, что мне приказывают. Однако и наш отряд я подводить тоже больше не хочу. Видимо, остатки совести во мне все еще живы. И мне все-таки придется спуститься в актовый зал.

Наш отряд состоит из ребят четырнадцати-пятнадцати лет. Мне пятнадцать, но я, конечно же, не авторитет. А Леру все слушаются, хотя она на год младше меня. Из-за этого она раздражает меня больше, чем все остальные вместе взятые. И, надо признать, это чувство взаимно. Не понимаю, как она до сих пор меня терпит.

Кидаю последний взгляд на свое отражение и, найдя свой внешний вид довольно сносным, выхожу из комнаты, по дороге пиная ногой рюкзак моей соседки по комнате. Глупая девчонка, вечно витающая в облаках и не желающая замечать, что люди вокруг нее совсем не такие, как ее любимые персонажи книг. Она постоянно что-то щебечет, всюду сует свой вздернутый кверху носик и лезет с советами. Например, вчера вечером она посоветовала мне ложиться пораньше. Я, видите ли, мешаю ей спать. Пусть сначала спасибо скажет, что я музыку в наушниках слушаю.

Вхожу в актовый зал — просторное помещение со сценой и длинными рядами кресел. Как обычно, сажусь подальше от своих, махнув лишь рукой вожатой, мол, тут я, пришла.

На сцене стоит высокий и совершенно лысый человечек. Весь его внешний вид выражает крайнюю усталость, а лоб блестит от пота. Глядя на него, снова хочется спать. Человечек берет микрофон и начинает говорить. На удивление, голос его звучит весьма бодро.

— Добрый день, дорогие ребята.

Мне знаком его голос. Внимательнее вглядываюсь в его лицо и узнаю того самого человека, что рассказывал мне о том, какое замечательное здесь место и как сильно я изменюсь, побывав здесь однажды.

Развеселившись, улыбаюсь, наверно, совсем не к месту, потому что Света, наша вожатая, вдруг оборачивается и строго на меня смотрит. Делаю невинное лицо и втыкаю в одно ухо наушник.

— Рад приветствовать вас в этот особенный день. Более семидесяти лет прошло с того дня, как советские войска одержали победу над немецко-фашистскими захватчиками…

Выдергиваю наушник и с непониманием слушаю речь директора лагеря.

— Хочу напомнить вам, что вы, возможно, последнее поколение, на долю которого выпало счастье вживую услышать рассказы ветеранов о Великой Отечественной Войне…

Наконец до меня доходит. Сегодня День Победы. Точно, я же приехала сюда на майские праздники, которые уже подходят к концу. Однако я не думала, что 9 мая наступит так скоро.

— Счастлив вам объявить, что сегодня вечером к вам приедет Лилия Михайловна, ветеран Великой Отечественной войны. Вам очень повезло, что…

Вставляю в ухо второй наушник и откидываюсь на спинку кресла. Забавно наблюдать за тем, как человек на сцене открывает и закрывает рот, по-видимому, что-то рассказывая, и размахивает руками. Вещает он еще добрые три минуты, после чего отставляет микрофон в сторону и уходит со сцены, вытирая рукавом рубашки пот.

Неожиданно кто-то вытаскивает мой наушник и дует в ухо. Подскакиваю на месте, готовая ударить того несчастного, что осмелился прикоснуться к моим волосам, но, обернувшись, вижу перед собой Феликса. Он сидит за моей спиной на заднем ряду, положив руки на спинку моего кресла, и лыбится так, словно выиграл миллион. Вся злость тот час же проходит, и мои губы расплываются в такой же улыбке, как и у него.

— Привет, — говорит он, откидывая длинную прядь со лба.

— Привет, — отвечаю я, продолжая глупо улыбаться.

Жадно гляжу на него и замечаю, что его черные волосы стали еще длиннее. Мне всегда нравилось смотреть на него. Мне вообще все в нем нравится: его длинная челка, которую он постоянно откидывает со лба кивком головы, его серые, с желтой крапинкой, глаза, его белая кожа, его голос и его длинные пальцы, которые сейчас пытаются вытянуть из моего уха второй наушник. Но нравится он мне не только из-за внешности. Феликс сильный и храбрый, такой, каким должен быть настоящий рыцарь — готовый всегда защитить меня и прийти на помощь. За это я его и люблю.

— Мисс, разрешите украсть вас на часик? — спрашивает Феликс, делая шуточный поклон и протягивая мне руку.

— Разрешаю, — отвечаю я, не в силах перестать улыбаться.

Мы встаем с мест. Беру Феликса под руку и медленно веду его из актового зала, чувствуя на себе любопытные взгляды сверстниц. Мы с Феликсом выходим из корпуса и идем в сторону аллеи.

— Несладко тебе тут? — ухмыляется Феликс, глядя на меня сверху вниз.

Я вглядываюсь в его лицо, пытаясь понять, в шутку он говорит или серьезно.

— Угу, — отвечаю я и прислоняюсь виском к его плечу.

Опускаю глаза вниз. Шнурки развязались. Присаживаюсь на скамейку, чтобы завязать их, и чувствую, как чье-то дыхание щекочет мне ухо. Поднимаю глаза. Феликс.

— Вика, — говорит он виновато, и от его тона мне становится как-то не по себе. — Ты же понимаешь, что я не смогу быть с тобой каждый день.

Улыбка тут же сползает с моего лица, и я чувствую, как внутри меня что-то медленно поднимается наружу. Вот зачем он снова затронул эту тему?

— Я понимаю, что тебе сейчас тяжело. Но поверь мне, здесь не так плохо, как ты говоришь, тем более смена кончится очень-очень скоро. Может, тебе по-другому взглянуть на мир вокруг себя? Нельзя же жить, как улитка в раковине?

Во мне явно просыпается вулкан. Мы же уже разговаривали об этом…

Встаю. Молча идем дальше.

— Кстати, — наигранно-бодрым голосом говорит Феликс, обнимая меня за плечи. — Твои вчера административную писали. Тебе повезло. Я краем глаза видел задания… Уровень сложности далеко не средний.

Стоп. Это что, намек на то, что мой уровень средний? Это уже слишком! Разозлившись, скидываю его руку со своего плеча и кидаю на него обиженный взгляд.

Перебираю в памяти последний разговор с Феликсом. Это, кажется, было вчера. Мы с ребятами из отряда тогда готовились к какому-то мероприятию, украшали актовый зал и рисовали плакат. Лера тогда была ну слишком уж назойливой — прилипала ко мне постоянно. Наконец, меня это порядком рассердило. Именно тогда я и позвонила Феликсу и вылила на него целое ведро грязи. Мол, он обо мне совсем забыл, не приезжает ко мне и даже не пишет. Наговорила ему тогда кучу грубостей и бросила трубку. Феликс мне звонил, но я-то гордая. Я не отвечала. Феликсу пришлось написать мне смс о том, что приедет сегодня — поговорить.

Вспомнив об этом неприятном инциденте, я разозлилась на него еще больше. Приехал он ко мне, видите ли, посмотрите на него, какой он хороший! Отмотал сотку километров от города, мне что, плясать теперь перед ним? Никто его не заставлял.

Вот и сейчас он идет рядом, засунув руки в карманы, и смотрит на меня искоса, прищурившись. И во взгляде у него — снисходительность ко мне. Так на маленьких капризных детей смотрят.