Он перестал так говорить после падения, да и улавливать и понимать шутки тоже больше не мог, как и практически все в аду, видимо, это было его личное наказание, и потому Михаил решила поиздеваться.

— Я могла бы тебе сказать, если бы ты…

Она не договорила: Хастур неуловимо поднялся на ноги, сделал шаг и материализовался прямо перед ней, схватил за шею. На губах у него шевельнулась выползшая изо рта личинка. Он не любил шутки.

— Скажи, или я узнаю сам, — он глянул вниз и увидел, что Михаил приставила нож к его животу. Архангел сжала губы изо всех сил, она ненавидела его способ узнавать информацию. Хастур шумно втянул личинку в себя, и она ответила, отвернувшись в сторону.

— В клетке Люцифера.

Хастур посмотрел на нее пораженно.

— Что?

— Я была в клетке Люцифера, — повторила Михаил. — Можешь сходить посмотреть, что с ним.

Необязательно говорить, что-то, что с Люцифером теперь, дело рук Габриэля, а не ее. Пусть боится. Михаил прекрасно знала, что первая ступень к поражению — страх перед противником; она сама боялась Хастура несколько тысяч лет, боялась Земли и новой ловушки, что Хастур учтет ошибки прошлого и на сей раз поймает ее насовсем. Теперь пусть он вздрагивает от одного ее имени.

Хастур посмотрел на нее задумчиво, но страха в его глазах Михаил не заметила, только решимость. Хастура мало что могло испугать, только, пожалуй, что-то неожиданное: какие-то масштабные проблемы воспринимались им как вызовы — обернул же он когда-то твердое пламя в руках Вельзевул земной корой.

— Я думал, что ты погибла, — наконец произнес Хастур.

— Нет, — Михаил распустила на его шее выцветшую арафатку и опустила голову, прижавшись лицом к его горлу. — Меня можешь убить только ты.

— Я это сделаю, — Хастур прикрыл глаза, гладя ее по затылку. — Ты угрожала мне моим ножом?

— Очень удобный, — отозвалась Михаил, обняв его под плащом. Она задрала на нем рубашку и вслепую провела лезвием по пояснице, глубоко вспоров кожу.

— Прекрати, — Хастур щелкнул пальцами, затягивая рану. — Зачем ты меня звала?

— Я не звала.

— Ты хотела меня увидеть. Я почувствую это всегда.

— Да, я хотела, — Михаил не стала с этим спорить, вырвалась из его рук, отступила на шаг и, размахнувшись, ударила его по щеке перчаткой. — Я вызываю тебя на поединок, Хастур.

— Попроси прощения, и я сделаю вид, что этого разговора не было, — отозвался Хастур. — Просто сойдемся в битве, но пусть это будет не поединок.

— Ты просишь? — усмехнулась Михаил. Хастур долго молчал, но кивнул.

— Да, я прошу. В поединке проигравший умирает, — он отвел взгляд и добавил. — Позволь мне, дай мне шанс оставить тебя в живых.

— Я, архангел Михаил, вызываю на поединок тебя, архидемон Хастур, герцог преисподней, великий генерал ада и командир второго легиона, фельдмаршал четырех великих войн.

— Просто демон, — поправил Хастур, мрачневший с каждым озвученным титулом. Теперь он не мог проигнорировать вызов и потому поднял перчатку с шершавых камней. — Когда будешь умирать, вспомни о том, что я не хотел.

— Я знаю, — Михаил вдруг прижалась к нему, обхватила его лицо руками, целуя в губы. — Знаю. Но мы всегда помнили, что этот день настанет, и вот время пришло. Если у тебя остались незаконченные картины, то надо дорисовать, — она заглянула ему в глаза.

Хастур обнял ее изо всех сил, прижавшись лицом к ее плечу, так что поднял над землей, выдохнул теплом в ткань костюма, достав до кожи, аккуратно присел, поставив Михаил на плиты ангара и, щелкнув пальцами, растворился в воздухе черным пеплом. Пять тысяч лет она не чувствовала его своим истинным телом, конечно, он ловил ее сосуды, измывался над ними; люди внутри них кричали от ужаса, заглядывая вместе с Михаил во тьму безбрежную и бесконечную, но только вот архангел чувствовала от этого лишь удовольствие. Хастур ненавидел ее сосуды. Он распинал их в Риме, четвертовал в Средневековье, выпускал кровь по капле, подвесив за ноги, и бесился, видя в глубине страдающих человеческих глаз насмешку высшего существа. Он избивал их плетьми и насиловал, пытаясь добраться до запрятанной сути архангела, но Михаил пряталась от него в его же руках, заставляя его обрушивать когда-то созданные им горы от бешенства.

Архангел несколько секунд простояла без движения, вспоминая вновь, как существовать без него, потом быстро зашагала в сторону бункера — она отсюда чувствовала присутствие Габриэля.

Когда она подходила, первое, что увидела — это догорающий погребальный костер с телом Адама. Дин, стоявший возле него, посмотрел на нее волком, но Михаил не обратила внимания: кто он такой, чтобы ей стоило задумываться, всего лишь человек.

— Михаил! — Хасс рванулся к ней навстречу и едва не сбил с ног: архангел за три встречи так и не привыкла, что он обнимается. Кто бы мог подумать, что Вельзевул настолько не будет спускать его с рук, что он и в двенадцать лет будет брать отца за руку и страдать без объятий.

— Привет, — Михаил взъерошила ему волосы и присела на корточки. Она сразу заметила нездоровые круги под глазами и серые пятна на коже. Хассалех умирал, ему оставалось всего несколько дней. — Дай руки мне, — сказала Михаил, сжала в ладонях его ледяные пальцы, согревая. Она знала, что ему станет ненадолго лучше.

Сэм, говоривший о чем-то с Габриэлем, повернулся к Михаил как раз в тот момент, когда выпрямилась, и глянул архангелу прямо в глаза. Дин уже вернулся, Сэм, как он и предполагал, рот раскрыл от одного вида истинного облика Михаил, но веселья ему это не принесло: он знал, что сделал Габриэль, и ему было не до смеха.

Хассалех, как только он вошел, вручил ему портрет Мэри, и Дин опешил от схожести рисунка и радости Хасса, что он смог хоть что-то для него сделать. Дин видел, что Хасс слабеет на глазах — он теперь старался подсесть к Габриэлю и прижаться к его боку, не только потому, что чувствовал в нем источник силы, а потому, что он ощущал близость смерти и старался провести с ним как можно больше времени.

Архангел Михаил, ласково обнимающая ребенка, была зрелищем совершенно неожиданным.

— Здравствуй, Кастиэль, — поприветствовала она ангела, вышедшего из коридора ей навстречу, чтобы увести Хасса. — Я пришла к выводу, что тебе, видимо, никто не объяснил: поднимать руку на архангела чревато последствиями. Благодари Небеса в моем лице, что Хастур не знает о том, что ты смел меня сжечь. И да, Азирафаэль! — окликнула она, повернувшись к нему. — Передай своему другу с той стороны, что если он попробует облить Хастура святой водой, его долгая жизнь закончится такой же долгой смертью. Я вызвала его на поединок, — добавила она, обращаясь уже ко всем присутствующим.

Габриэль и Азирафаэль одновременно кивнули. Кастиэль бросил непонимающий взгляд на древних: Кодекс взаимодействия был выработан Вельзевул и Габриэлем задолго до его создания.

— Никто не имеет права вмешиваться в поединок, — пояснил Габриэль. — Который будет длиться до тех пор, пока один из сражающихся не умрет. Мне жаль, Михаил.

— А мне жаль, что ты не нашел в себе достаточно смелости, чтобы бросить вызов Вельзевул, — отрезала та.

— Мне не нужны обязательства, которые не оставят мне выбора, — холодно отозвался Габриэль. — И я приму правильное решение. В отличие от тебя, я демонам никогда не верил.

Фергюс, которому дали доступ в бункер, появился на пороге и только крикнул: «Она идет» и исчез было, но Габриэль одним взглядом пригвоздил его к месту.

— Кто с ней?

— Хастур, Кроули и Дагон. И она призвала сильнейшего демона верхнего ада.

Габриэль наклонился к Хассу, поцеловал его в затылок и подтолкнул к Дину.

— Сэм, Кастиэль, вы берете на себя демонов, разберетесь с ними — и в бункер. Остальные знают, что делать, — он обвел взглядом всех собравшихся. — Выходим.

Дин хотел было взбунтоваться, но понял, что если начнет возражать, Габриэль просто поменяет их с Сэмом местами, и Сэм послушается; а так, им с Касом надо всего лишь одолеть двух демонов и вернуться. Можно сказать, скучный вторник.