— Не расстраивайся, — низкий, с вибрирующим на глубине легких смехом голос Хастура вырвал Михаил из убежища собственных мыслей, он повернул ее лицо к себе и шепнул прямо в губы. — Когда ты падешь, мы отправимся к ледяному озеру, я дам тебе свой меч и возможность меня убить. Ты представить не можешь, насколько тебе станет легко у нас, внизу. Давай, скажи, как ты меня ненавидишь.

— Я люблю тебя, Хастур, — ответила Михаил и добавила. — И убью, как только представится возможность.

— Ты не лжешь, — разочарованно протянул демон. — Действительно любишь. А если так? — он приподнялся, развел руками ее колени, и Михаил отвернулась от него снова, закрыв глаза от невыносимого стыда. Неужели сегодня, всего несколько мгновений назад по меркам бессмертных, она могла чувствовать наслаждение от прикосновений этого отвратительного существа? — Когда ты стонала мое имя, мне нравилось больше, — подначил Хастур, поднимая голову. — Что случилось, неужели что-то испортило тебе настроение? Кто посмел, скажи, я заставлю его пожалеть об этом, — он взвыл от смеха, снова наклоняясь к ней. Михаил кожей и всем своим нутром чувствовала его горячее дыхание, упиваясь своей виной. Она сама пришла сюда, к нему; когда она выберется, эти воспоминания станут ее броней, цепью на ее шее, которая удержит от падения, что бы ни случилось.

Она не скажет ему ни слова больше.

Он не оставил ее в покое, и Михаил из-за его плеча уставилась на потолок пещеры, на сталактиты, нависающие над широкой спиной Хастура. О, если бы один из них упал, пронзив их обоих насквозь! Неожиданно, послушный ее желанию, каменный нарост отломился, и архангел с болезненной детальностью увидела, как он попадает прямо в позвоночник демона… и раскалывается, осыпаясь, словно был из стекла и упал на гранит. Хастур, словно не заметив, долго поцеловал ее в губы, и вдруг в сердце Михаил загорелась надежда.

Убить его сейчас не получится даже ценой собственной жизни, но сбежать она все же сможет. Он вырезал ловушку на камне: она сокрушит этот камень, чего бы ни стоило, выйдет и станет воплощением гнева Небес, беспощадным ко всем демонам. Она была глупа, раз поверила, что в ком-то из них могла остаться какая-то частица света, и если даже в Хастуре все извратилось, обесчестилось, стало отвратительно, то никто из них не заслуживает пощады. Как и те из людей, кто пойдут за ними.

— Ты хочешь спать, — сказал демон, замечая, что она устало опускает голову к плечу: Михаил видела, что так делают смертные, пусть поверит, что именно так действует недостаток благодати. Откуда ему знать наверняка, никто из демонов никогда еще не брал в плен архангела. — Иди ко мне, — он обнял ее одной рукой, но Михаил убрала ее со своей талии. — Ну хорошо, нет так нет, — он улегся на ее волосы, продолжая наблюдать из-под ресниц. Михаил, изображая с час спокойный сон, словно бессознательно положила руку ему на бедро: Хастур сразу же, как она и предполагала, придвинулся ближе, и она смогла дотянуться пальцами до ножен.

Сон не нужен демонам, он для них — ненужное удовольствие, но Хастур себе в них никогда не отказывал. Когда он по-настящему уснул, Михаил вытащила нож из ножен у него на поясе и принялась осторожно отрезать свои волосы, раньше спускавшиеся до середины бедра, слушая его мерное дыхание. Хастур любил обернуть ее волосы вокруг своей шеи, намотать на руку, вот и сейчас он спит на них, вдыхая запах и наслаждаясь мягкостью прядей. Михаил тряхнула короткими волосами и поднялась на ноги, приблизилась к краю пентаграммы. Земля задрожала под ней: кровь потекла из глаз, и выступила на губах розоватая пена от напряжения, но треснул свод пещеры, и когда Хастур недоуменно поднял голову, скала обрушилась на него многотонным весом. Нарушился рисунок, и Михаил взмолилась брату, упав на колени без сил.

Кроули не желал вмешиваться. Он видел, как герцога ада заваливает валунами, как он выбирается из-под них невредимый, но время уже упущено, и теперь между ним и обессиленной Михаил, оставшейся практически без благодати, стоит Габриэль, держа в руке сверкающее копье, а Михаил спокойно поправляет на себе мужской плащ явно с его плеча. В руке ее Хастур заметил собственный выкованный им в аду клинок.

— Слушай, — вдруг спросил Кроули у Азирафаэля. — Ты не знаешь, кем была Вельзевул до падения?

— Я видел ее всего однажды, — отозвался ангел. — Больше не мог.

— Почему?

— Свет ее был нестерпим порой даже для меня, — пояснил Азирафаэль. — Она была как Денница.

— Как Люцифер?!

— Да. С ними обоими были только Габриэль и Михаил. И Хастур. Хастур мог смотреть на кого угодно.

========== Часть 6 ==========

Больше всего на свете Азирафалю хотелось закрыть глаза, остановить время, отмотать его назад, до самого Апокалипсиса, и молчать-молчать-молчать о Хогвартсе. Пусть Хассалех не поехал бы в школу волшебства, уж лучше бы Габриэль отбил его из ада, устроив кровавую баню в подземельях, и не случалось то, что будет сейчас: то же побоище, только на земле. Война еще не началась, но уже есть первая жертва из людей, которые не имели никакого отношения к соперничеству Вельзевул и Габриэля за Хасса: Гермиона Уизли, которую постигла участь гораздо более страшная, чем смерть. И что делать с Хастуром, если на Небесах только Габриэль и Михаил могут противостоять ему, но Михаил пропала, а на стороне ада есть еще и Вельзевул, и Габриэлю повезет, если он с ней справится один на один. Азирафаэль высоко ценил его способности, но признавал, что Вельзевул и Хастур вдвоем одолеют его меньше, чем за пятнадцать минут. Сам он… он не любил вспоминать о том, что является воином, каким, кстати, никогда не был Кроули.

— Если ты… позволишь мне ранить себя, несильно, конечно, но тем не менее, если я выведу тебя из строя быстро, то я попробую отвлечь Вельзевул, чтоб дать Габриэлю шанс против Хастура, — наконец задумчиво сказал ангел, с тоской вспоминая позорную схватку с Вельзевул. Габриэль, конечно, похвалил его за храбрость в противостоянии владыке ада, но тут архангел, скорее, больше поощрял намерение, чем результат.

— А Хастур будет стоять и ждать, пока ты освободишься, — ернически ответил Кроули, глядя на него сквозь непроницаемые стекла очков. Раньше он носил такие, чтобы было видно очертания глаз, а змеиный зрачок люди списывали на оптическую иллюзию. — Отличный план, ангел.

— Я не хочу смерти тех, кто не посвящен в это, — Азирафаэль отчаянно посмотрел на демона. — Ни на Небесах, ни на Земле. Это семейное дело Вельзевул и Габриэля, и война между верхом и низом из-за этого ребенка — наиболее бессмысленное действие, когда он просто хочет жить на земле с любящими родителями.

— Неудачно они ему попались, — хмыкнул Кроули.

— Они любят, я ощущаю их любовь, — горячо возразил ангел. — Даже в Вельзевул я чувствовал это по отношению к Габриэлю. Несколько… в извращенном виде, больше похоже на смесь страсти, каннибализма и зависимости, но… это любовь, та, на которую она способна. И Хасса она обожает.

— Как он вообще? — спросил, подумав, демон.

— Хасс? Как может чувствовать себя ребенок, чьи родители хотят друг друга прикончить, — Азирафаэль вздохнул. — Постарайся выжить, пожалуйста, Энтони.

— Странное пожелание, — заметил Кроули. — Что же, не веришь в нашу победу?

— Как раз боюсь, что в возможность вашей победы поверит Габриэль, — ангел посмотрел на него, снял очки и каким-то детским жестом протер глаза. — Ты понятия не имеешь, на что он способен, если зажать его в угол. Габриэль пойдет на все, чтобы победить, поэтому я боюсь не вас, а его.

— На что? Позвонить Богу, спросить инструкции?

— Напомню тебе, что когда он думал, что не сможет быть с Вельзевул, он зачал нефилима и вознамерился создать новый Эдем.

— Теперь и мне не по себе, — через паузу передернулся Кроули. — Твой начальник — это такой тихий омут, что его чертей на два ада хватит. А с виду болван болваном.

— Если бы я сравнил его с кем, то, наверное, из ваших характером на него сильнее всего походит…